Хроники падшего мира - Иван Шашков
Последнее, что увидел Максим перед тем, как потерять сознание — как Аэлин исчезает в разломе между реальностями, унося с собой часть силы кристалла.
А потом наступила темнота. Но это была уже другая темнота — не враждебная, не голодная. Просто… ожидающая.
Ожидающая, что он найдет способ все исправить. Найдет путь к истинному равновесию.
Если, конечно, переживет предательство той, кому доверял с самого начала.
Сознание возвращалось медленно, словно пробиваясь сквозь густой туман. Максим чувствовал чью-то руку на своем плече, слышал встревоженные голоса, но не мог разобрать слов.
— …жив? — донесся до него голос Лайи, словно сквозь толщу воды.
— Дышит, — проворчал Феррик. — Но кристалл…
Кристалл! Максим резко сел, и комната тут же закружилась перед глазами. Артефакт все еще был у него в руках, но теперь он выглядел иначе. Часть его словно выгорела изнутри, оставив темное пятно, похожее на шрам.
— Она забрала часть его силы, — произнес голос, в котором все еще слышались отголоски тьмы. Существо, бывшее когда-то Тиланом, стояло у стены, опираясь на неё словно в изнеможении. — Использовала древнюю магию Хранителей, чтобы… разделить его снова.
— Но зачем? — спросил Максим, с трудом поднимаясь на ноги. Лайа поддержала его, не давая упасть. — Чего она пытается добиться?
— Она верит в старый путь, — ответило существо. — В то, что равновесие может существовать только через разделение. И теперь… теперь у неё есть сила, чтобы воплотить эту веру.
— Какая сила? — нахмурилась Киарра. — Что именно она забрала?
Максим посмотрел на кристалл внимательнее. Теперь он видел — темное пятно имело форму, напоминающую печать. Печать, которую он уже видел раньше…
— Печать Разделения, — прошептал он. — Та самая, которой первые маги разделили реальности.
— Да, — кивнуло существо. — Она хочет использовать её, чтобы… чтобы сделать разделение между светом и тьмой абсолютным. Необратимым.
— Но это же безумие! — воскликнула Лайа. — Мы только что видели, что должно быть иначе! Что силы могут…
Она осеклась, глядя на существо. То, что раньше было искажено тьмой, теперь медленно менялось. В его облике появлялось все больше человеческих черт — словно танец света и тьмы постепенно возвращал ему изначальную форму.
— Могут существовать в равновесии, — закончил за неё Тилан — теперь уже больше похожий на себя прежнего. — Я пытался показать ей это. Много лет назад. Но она… она так давно хранит границы, что сама стала подобна стене между светом и тьмой.
— Сколько? — спросил Максим. — Сколько она уже является Хранительницей?
— Тысячи лет, — ответил Тилан. — Она… она была одной из тех, кто пережил падение Аэтернума. Видела, как смешение сил привело к катастрофе. И поклялась никогда больше не допустить подобного.
— Но она не поняла главного, — произнес Максим, глядя на раненый кристалл. — Не поняла, что катастрофу вызвало не смешение сил, а попытка контролировать их. Использовать их друг против друга.
Внезапно стены храма содрогнулись — намного сильнее, чем раньше. С потолка посыпались уже не просто камни, а целые глыбы.
— Она начала ритуал, — сказал Тилан, с тревогой глядя наверх. — Использует печать, чтобы усилить барьеры между реальностями. Если она закончит…
— Миры будут разделены навсегда, — закончил за него Максим. — И равновесие, которого мы достигли…
— Будет уничтожено, — кивнул Тилан. — Свет и тьма снова станут врагами, и их война никогда не закончится.
Новый толчок заставил их пошатнуться. В стенах начали появляться трещины, через которые просвечивало что-то… странное. Словно осколки других реальностей, других версий храма.
— Нужно её остановить, — твердо сказал Максим. — Но для этого… — он посмотрел на кристалл. — Для этого нам нужна полная сила артефакта.
— Но как? — спросил Феррик. — Она забрала часть его силы!
— Значит, нам придется найти другой источник силы, — Максим повернулся к Тилану. — Ты сказал, что пытался показать ей истину. Как именно?
Бывший странник на мгновение закрыл глаза, словно погружаясь в болезненные воспоминания: — Я создал… резонанс. Между светом и тьмой. Точку равновесия, где силы могли не сражаться, а…
— Танцевать, — закончил за него Максим. — Как сейчас. Но что-то пошло не так?
— Она попыталась остановить меня. Использовала свою магию, чтобы разрушить резонанс. И тогда… тогда тьма, которую я пытался направить, вышла из-под контроля. Поглотила меня.
— Но теперь ты свободен, — сказала Лайа. — Теперь ты снова можешь…
Новый толчок прервал её слова. На этот раз он сопровождался звуком — высоким, пронзительным воем, от которого закладывало уши. Словно сама ткань реальности начинала рваться.
— Времени почти не осталось, — произнес Тилан. — Она почти закончила ритуал. Скоро печать активируется, и тогда…
— Тогда мы должны действовать немедленно, — Максим крепче сжал кристалл. — Ты сказал о резонансе. О точке равновесия. Может быть, если мы создадим её снова…
— Это опасно, — покачал головой Тилан. — В прошлый раз это едва не уничтожило храм. А сейчас, когда реальность уже нестабильна…
— У нас нет выбора, — твердо сказал Максим. — Если мы не остановим её, все станет еще хуже.
Он оглядел своих спутников: — Но я не буду решать за вас. Это опасно. Возможно, смертельно опасно. Если кто-то хочет уйти…
— Даже не думай, — перебила его Лайа, сжимая его руку.
— Я слишком стар, чтобы бегать, — проворчал Феррик, поудобнее перехватывая топор.
— Воин не оставляет битву, — просто сказала Киарра.
Тилан смотрел на них с странным выражением на лице — словно смесью зависти и надежды: — Вот оно. Вот что я пытался найти все это время. Не просто равновесие сил… равновесие душ.
Он шагнул вперед: — Я помогу. Если ты готов рискнуть… я знаю, как создать резонанс. Но предупреждаю — это будет больно.
— Больнее, чем предательство той, кому доверял? — горько усмехнулся Максим.
Новый толчок сотряс храм, и сквозь трещины в стенах они увидели её — Аэлин, парящую в вихре серебристой энергии. Печать Разделения сияла в её руках подобно второму солнцу, а вокруг неё кружились осколки реальностей, готовые разлететься навсегда.
— Пора, — сказал Максим, поднимая раненый кристалл. — Покажи мне, как создать резонанс.
Тилан кивнул и начал объяснять. Они должны были создать нечто невозможное
