Андрей Колганов - Жернова истории

— Почему же контрабандисты могут использовать и используют сложившуюся разницу цен на внутреннем и на внешнем рынках с большой выгодой для себя, а наши органы внешней торговли эту разницу цен использовать не в состоянии? Причин несколько. Во-первых, и Дальвнешторг, и наши кооператоры оказались не в состоянии мобилизовать местные ресурсы для экспорта, как из-за низких государственных закупочных цен, так и из-за собственной нераспорядительности. В результате они вынуждены производить закупки товаров в Китае в основном в пределах отпускаемых им кредитов, так как их собственная экспортная выручка весьма мала. Во-вторых, даже если расширить кредитование закупок товаров за рубежом, это не даст необходимых результатов в силу высоких таможенных пошлин, делающих контрабандный товар существенно более выгодным для покупателя. — Еще раз бросив взгляд на председателя ЦКК, убеждаюсь, что он внимательно следит за моим выступлением. Что же, не буду затягивать — пора переходить к выводам:

— Следует признать, что совершенный в январе 1923 года переход Дальнего Востока к общегосударственному режиму монополии внешней торговли оказался на деле поспешным и не подготовленным. И теперь мы несем от широчайшего распространения контрабанды ущерб гораздо больший, чем несли бы в случае легализации частной внешней торговли. Что же следует сделать практически для изменения к лучшему сложившегося положения?

— Полагаю необходимым поддержать предложения местных товарищей по укреплению материальной базы погранохраны и таможенного контроля, по пересмотру тарифной политики НКПС для товаров, направляемых на Дальний Восток, и по введению льготного режима обложения этих товаров акцизами и пошлинами. В дополнение к этому мне представляется неизбежным повышение государственных закупочных цен на золото и пушнину, да и на сельхозпродукты, иначе мы своими руками будем продолжать выдавливать эти ценнейшие экспортные товары за границу путем их контрабандного вывоза.

— Кроме того, со своей стороны считаю необходимым пойти на временное — до трех лет — смягчение условий монополии внешней торговли для Дальневосточной области, разрешив государственным, кооперативным и частным торговым организациям для наполнения местного потребительского рынка ввоз ряда товаров по особому списку с применением льготных таможенных пошлин. За это время Дальпромбюро и Дальцентроюз при поддержке местных партийных и советских органов должны напрячь все силы для поднятия местной промышленности — как государственной и кооперативной, так и частной. Местная промышленность должна усилить наполнение рынка и составить действенную конкуренцию контрабандному товару. Совершенно необходимо принять меры по укреплению аппарата Дальторга и Дальцентросоюза квалифицированными и ответственными кадрами, чтобы покончить с творящимся сейчас безобразием в деле снабжения населения даже с теми товарными фондами, которые имеются. У меня все. — С этими словами, почувствовав, что меня неслабо вымотало не столь уж длинное выступление, я медленно опустился на свой стул с потертой кожаной обивкой сиденья.

При подведении итогов заседания мое предложение о допуске частника к внешней торговле на Дальнем Востоке встретило решительное возражение представителя Госторга:

— Партия поставила перед нами задачу добиться постепенного вытеснения частного капитала из торговли, а вы предлагаете отдать частнику такой лакомый кусок! — возмущается он. Но мои возражения не менее резки:

— Вы в своей борьбе с частником не желаете опираться на улучшение своего торгового аппарата, а рассчитываете только на административное давление. Поэтому сокращение частной торговли происходит быстрее, чем растет оборот госторговли и кооперации, что приводит к ухудшению снабжения населения. На этот, что ли, результат вас нацеливает партия?

Решено было окончательный текст заключения комиссии доработать и обсудить на следующей неделе. Под занавес заседания Валериан Владимирович встал и произнес:

— Товарищи! На сегодня наша с вами работа закончена. — И добавил торжественным тоном:

— Поздравляю вас с наступающей седьмой годовщиной нашей революции!

Когда по окончании совещания все уже начали расходиться, Куйбышев вдруг обратился ко мне:

— Виктор Валентинович, можно вас на минутку?

Подойдя к председательскому мест, вопросительно гляжу на наркома РКИ.

— Виктор Валентинович, — говорит Куйбышев, — вы неплохо себя показали в комиссии, не стали замазывать грешки собственного ведомства, подобно некоторым другим товарищам… — он взял коротенькую паузу, и огорошил меня заявлением:

— Есть мнение поддержать вашу кандидатуру на пост начальника Контрольно-ревизионного управления НКВТ. Красин не возражает. Как, потянете?

Красин не возражает? Вот это новость. Ведь помнится, он сам мне объяснял, что хотел бы видеть меня на этом месте, но не хочет ссориться с влиятельными людьми… Как же он вдруг переменил мнение? Странно это. Вслух же говорю:

— Если партия считает это необходимым, — постараюсь оправдать доверие.

— Вот и отлично. Там у вас многим надо гайку подтянуть. — Кивком головы Валериан Владимирович дает понять, что разговор окончен.

Сразу после праздника, который я провел с Лидой (даже на демонстрацию сходил с нею вместе в колонне ВСНХ), было назначено заседание коллегии НКВТ. Там я докладывал о командировке на Дальний Восток примерно то же, что говорил в ЦКК. Но вот реакция членов коллегии стала для меня, мягко сказать, неожиданной.

Член коллегии, а заодно и председатель Центросоюза, Лев Михайлович Хинчук, был страшно недоволен моей критикой деятельности Дальцентросоюза:

— Вы не желаете принимать во внимание объективные обстоятельства, создающие крайне тяжелые местные условия для работы наших товарищей на Дальнем Востоке! — почти не сдерживая себя, выкрикивал Хинчук. — Не надо недоработки вашего собственного отдела, срывающего экспортную программу по ДВО, пытаться заслонить раздуванием чужих недостатков!

Ну, это еще можно было как-то понять. Но вот с какой стати ополчился на меня Петр Лазаревич Войков, почти ровесник меня нынешнего, моложавый человек с кудрявыми волосами, бывший начальник таможенного управления, а сейчас входивший в коллегию как председатель смешанной советско-польской комиссии по реализации Рижского договора 1921 года?

— Вместо того, чтобы ставить вопрос перед вышестоящими инстанциями о содействии работе таможенных органов и Дальвнешторга, об укреплении их материальной базы, о расширении кредитования импорта, товарищ Осецкий ни с того, ни с сего, предлагает нам некую панацею от всех проблем с контрабандой в виде предоставления полной свободы частному торговому капиталу! — Петр Лазаревич прямо-таки пылал праведным гневом. — Вы не патриот НКВТ! Вы не заботитесь о престиже собственного ведомства! А ваша любовь к частнику вообще ни в какие ворота не лезет! Перед нами стоит задача вытеснения частного капитала из торгового оборота, а вы его предлагаете поощрять!

Интересно, что это его так проняло? Неужели дело в упорных слухах, что Петр Лазаревич нечист на руку в отношении доходов от сбыта ценностей для закупок хлеба в голодном 1921 году, да и по расходованию валютных ассигнований, проходивших через его руки в последующие годы, к нему есть аналогичные претензии? Может быть, его испугало мое возможное назначение на должность начальника КРУ НКВТ?

— Петр Лазаревич! Мне всегда казалось, что партия поставила нас на работу в НКВТ для того, чтобы мы отстаивали тут общие интересы Советской республики, а не ведомственные позиции собственного наркомата! — бросаю ему в ответ.

— Прекратите эту демагогию! Вы что тут хотите изобразить — что вы тут один за государственные интересы болеете? — раздались озлобленные выкрики с мест. Ну и ну, кажется, я крепко попал… Вот только пока непонятно, почему.

Не отставал от Войкова и Яков Станиславович Ганецкий, бывший недавно торгпредом в Латвии, а с 1923 года одновременно состоявший в коллегии НКИД. Филиппики этого хорошо одетого джентльмена с полноватым жизнерадостным лицом и постепенно отступающей ото лба к затылку шевелюрой были менее определенны, но произносились с таким же азартом:

— Виктор Валентинович! — вещал он, как будто произносил речь с трибуны (хотя никогда не числился среди ораторов). — Доколе вы будете вести свои дела таким манером, что каждый раз противопоставляете себя коллективу наркомата? Почему вы поторопились вывалить перед ЦКК свою личную точку зрения, нимало не озаботившись тем, чтобы согласовать ее с нами, с вашими товарищами?

«Доколе ты, Катилина…» — сразу вспомнилось мне начало одной из речей Цицерона. Все-таки у нас было схожее гимназическое образование. Ага, «у нас». У меня с Осецким, да. А что? Теперь оно у нас общее. Как и мое высшее…