Как становятся предателями - Изяслав Кацман
Для начала на поляне справа от деревенских ворот, почти под самым валом, поставили с десяток ростовых мишеней в виде широких досок с грубо нарисованными контурами человеческих тел. Чуть подальше, там, где сейчас поля, много лет назад «макаки» проводили первые тренировки по строевому бою. Посадки корнеплодов начинались в те времена ближе к берегам небольшой речушки, а здесь преобладали мелкие кусты и трава – Панхи старался не облегчать жизнь врагам и следил, чтобы подступы к его цитадели сильно не зарастали.
Летинату, командующий стрельбами, хотел установить мишени торцами к валу, ограждающему Такаму, но я вовремя сообразил, что улетающие с импровизированного стрельбища пули запросто могут прилететь в какого-нибудь совершенно левого чувака за километр от места театрализованного действия. Потому воткнули «врагов» некрашеными «затылками» к укреплениям, как раз там, где земляная насыпь была самой высокой.
Затем десять самых лучших стрелков вышли на рубеж в сотне метров от мишеней. Вообще-то, все они могли продырявить «условного противника» и с вдвое большего расстояния – пусть и не так эффективно. Но нам здесь и сейчас нужна демонстрация силы. Ну и вероятность того, что с близкого расстояния кто-нибудь ухитрится послать пулю поверх крепостного вала, внутрь деревни, намного ниже.
Стрелки делают по три выстрела стоя, потом, присев на одно колено, и в завершение – лёжа. Собравшаяся поглазеть почтенная публика нервно дёргается от грохота, кое-кто даже испуганно приседает. А по мне так издаваемые винтовками звуки по сравнению с тем тарарамом, что производят кремневые дульнозарядки, совершенно несерьёзны. Я даже немного пожалел, что в стрельбах решил задействовать импортное нарезное оружие, а не продукцию папуасско-тенхорабитского военпрома: и шума было бы больше, и дыры в мишенях солиднее выглядели бы.
Меж тем солдаты один за одним отчитываются о выполнении задания, предъявляя разряженное оружие офицеру, распоряжающемуся стрельбами. Тот обходит мишени и громко объявляет результаты: семь попаданий в контур, шесть, восемь, восемь, шесть, девять, пять, шесть, семь, шесть. После его отчёта, что, дескать, вверенные его попечению бойцы отстрелялись, я предлагаю зрителям поглядеть на расстрелянные доски вблизи.
Вопреки моим опасениям бонкийцы вполне себе впечатлились увиденным: дырки от пуль 7,62 мм, конечно, не такие большие, как от мушкетных шариков, но местным-то не с чем сравнивать.
Второй частью программы была стрельба из миномётов. Расчёты деловито, без лишней суеты, установили свои орудия, нацелив их в сторону подготовленного квадрата метров пятьдесят на пятьдесят в полукилометре от стен Такаму, где воткнули с пяток чучел из травы и веток на толстых палках. Место было указано хозяином селения, как никем неиспользуемое. На всякий случай воины Панхи в сопровождении наших солдат прошерстили близлежащие к назначенному для обстрела участку: нашлась только пара чьих-то свиней, которых безжалостными пинками отогнали подальше.
Капрал, командующий миномётным взводом, отдал последние распоряжения, солдаты закинули мины в стволы, отскочили подальше… Грохот выстрела, ещё выстрел, мелодия из двух пронзительных свистов, сливающихся в единое целое, и два разрыва – один с недолётом, в десятке шагов от участка с пугалами, второй на краю. Унтер даёт поправку, его подчинённые корректируют стрельбу. Теперь у того расчёта, который почти попал, перелёт, зато недобившие в первый раз послали мину почти в центр. Следующие шесть взрывов, ложась в разных частях очерченного квадрата или вблизи его границ, не оставляют от соломенных мишеней живого места.
В наступившей звонкой тишине капрал подбегает к командиру батальона и бодро рапортует о выполнении задачи. Тот оборачивается ко мне и оттарабанивает: «Тонбе Сонаваралингатаки, миномётные стрельбы завершены. Цели поражены». Я предлагаю стоящему рядом старосте посмотреть на разрушения вблизи. Панхи со своей свитой топает за мной. Располагались мы в добром «перестреле» от миномётчиков и чуть сбоку, потому топать на испаханный воронками кусок пустыря несколько сот метров.
Искромсанные кусты и чучела, посечённые в крошево из листвы и веток вперемешку с землёй, публику впечатлили. Но самое живое обсуждение вызвал висящий на голом суку треснутый черепаший панцирь с кровавыми ошмётками внутри – всё, что осталось от его обладателя. И если спутники старосты по большей части разглядывали учинённый разгром с поистине детским любопытством, сам хозяин Такаму, и без того пребывавший не в самом хорошем расположении духа, помрачнел ещё сильнее, хотя казалось, куда больше. Может, своих подчинённых старый пройдоха, бывший головной болью ещё для покойника Ратикуи, и мог обмануть напускной весёлостью, но только не меня.
На устроенном ближе к закату продолжении вчерашнего банкета Панхи предпочитал молчать, думая о чём-то своём. А остальные местные оживлённо выпытывали у моих офицеров подробности по части огнестрельного оружия. Те отвечали: где преувеличивая, где говоря истинную правду. Я слушаю трепотню вполслуха, не вмешиваясь. Особой опасности, что лейтенанты и капитаны случайно выдадут какую-нибудь военную тайну, не предвидится. А если даже и выдадут, то вряд ли кто здесь поймёт, что это что-то важное. Зато фраза «у нас таких цабов больше десяти» в ответ на вопрос о том, сколько же всего вооружённых «огненными жезлами» воинов у типулу-таками, точно должна поспособствовать верноподданническим настроениям среди жителей Бонко. Разницу же между винтовками и кремневыми ружьями разъяснить никто не удосужился, равно как и то, что стреляющего быстро и далеко нарезного оружия хватает только на гвардейские батальоны, а в армейских частях им вооружены по взводу на цаб. Ну а о вечном дефиците боеприпасов, этой постоянной моей головной боли, даже комбаты имели весьма приблизительное представление. Например, если сегодняшние стрельбы из ручного оружия я санкционировал с лёгкостью, то распоряжение о десяти выстрелах из миномётов отдал, с трудом оторвав от горла персональную жабу. И только осознание того, что этот десяток потраченных на демонстрационно-учебную задачу мин может
