1910-я параллель: Охотники на попаданцев (СИ) - Осипов Игорь Валерьевич

— Сдавайся! — выкрикнул я, но не успел ничего произнести больше. В темноте раздался чавкающий треск, и под ноги ко мне упало обкушенное до пояса тело, сжимающее в руках нечто похожее одновременно и на короткоствольное ружьё, и на большой револьвер с барабаном под патрон большого калибра. Из окна наружу протянулась длинная жилистая лапа. Она была полупрозрачно-стеклянистая, многосуставчатая, едва заметно фосфоресцирующая, как диковинная глубоководная рыба, и с острыми когтями-крючьями на тонких пальцах. Лапа лениво пощупала превратившиеся в угли ставни и втянулась обратно, немного не дотянувшись до судорожно дёргающейся в агонии жертвы.

Потом три раза подряд кольнуло голову, и до слуха из-за угла барака донеслись человеческие крики. Я со скрипом зубов поглядел на чавкающую тьму в окне и побежал вокруг здания, а завернув за угол, чуть не сбил с ног Могуту, который держал в руках лук с наложенной на тетиву стрелой, вот только вместо железного наконечника на ней была крохотная стекляшка, поблескивающая в свете огня.

Из круглой дыры в стене, похожей на ту, в которую превратился предыдущий оконный проём, вырывалось пламя. Оно и уже норовило дотянуться до крыши. Пожарище, которое мы уже не в силах были остановить, освещало трёх ползающих по земле дружинников, причём один из них, держался за ногу, а двое других за животы, но вроде бы все были целы.

Мы с Могутой не сговариваясь подбежали к воинам. Я сунул в чехол обрез и подхватил двоих за капюшоны, и поволок подальше от огня, надеясь, что ткань не порвётся. Оттащив, остановился, переводя дыхание. Всё одно, террористов больше не было, а все улики сгорят в пожаре.

— Что случилось? — спросил я у того ратника, который сам встал с земли, держась за живот руками.

— Мы заходиши округ терема и ждаху. А после огонь кусаши стену, и чёрные люди там.

— Это они чем вас таким вдарили? — спросил я, глядя на раненых. — Кувалдами, что ли?

— Так, большая телега. Она сама выезжаши, без коней. Она нас и есть ударила, аки тараном. Чёрные люди в неё прыгаши и сундук кидаши, — ответил воин, сплюнув под ноги.

Я крепко выругался. Это получается, в перестрелке мы не услышали подъехавший грузовик, который сбил вояк, и на котором умчались террористы. Да уж, против такого их луки и мечи с секирами были бесполезны. Они могли, конечно, применить склянку с духом, но это как с гранатой — может выйти себе дороже. По мере успокоения сердцебиения Марк Люций начал уходить в тень, давая волю рассудительному Евгению.

— Шеф, — раздался сзади голос Никитина, — я бластер подобрал.

Я повернулся. Никитин с виноватым видом шёл ко мне, держа на руках завёрнутую в солдатскую шинель белую попаданку, которая, судя по всему, была без сознания. А на его плече, на ремне болталось то самое странное револьверное ружьё, стреляющее жёлтыми молниями, и способное обуглить человека в одно мгновение. Сашка назвал его бластером, ну, пусть будет бластер, неважно. Сейчас было важно не выпустить повторно на волю Люция, иначе тот забьёт Никитина до смерти, или бросит в пожарище, чтоб парень заживо сгорел.

— Рассказывай, — процедил я сквозь зубы, заметив, что из темноты вынырнула Настя, идущая рядом с отпрыском Могуты.

— Так, это, шеф, я хотел, чтоб Анька поколдовала над фоткой и нашла баронского сынишку, а тут Настюха. Она, типа, сама может. Ну и пошла как лунатик, а мы за ней.

— Почему не остановил? — прорычал я.

— Ну, думал, она нас куда надо приведёт. Мы же не хотели в драку лезть. Мы только подошли, и они начали стрелять. Чес слово, мы ничего не делали. Шеф, вы нам верите?

Я поглядел на бесчувственную беленькую.

— Отчего же не верить? Верю.

— Правда, шеф?

— Да, — произнёс я, размышляя вслух, — они просто так напали в лесу. Просто потому, что эта особа была с нами. Они чувствуют друг друга. Вот, хотел бы я знать, почему они её боятся. Кстати, что с ней?

— Шеф, не знаю. Но если бы она была киборгом, то я бы сказал, что палёных обновлений нахваталась.

Я тряхнул головой.

— Кто такие киборги? Что за палёные обновления? Потом объяснишь. А сейчас запомни. Если хоть на миг выпустишь её из виду, спущу живьём шкуру. Ты понял?

— Так точно, шеф! — выкрикнул Никитин, вытянувшись по струнке, и чуть не выронив из рук объект своего наблюдения.

Я покачал головой и обратился к Могуте.

— Можешь пустить по следу своего ищейца?

— Он есть глуп, аки мал щенок, коего в первый раз на дичь травят. Но попытатися можно.

Правая рука Огнемилы достала из подсумка уже виденный мной грубо обтёсанный кусок стекла, и воин подул на него. Перед нами возник тускло сияющий призрачный зверёныш. Было видно, как на него, раскрыв рты, уставились Сашка и Настя. А Могута присел на корточки, прикоснулся к едва заметным следам колёс грузовика, и бросил коротко слово.

— Ищи!

Зверёныш принюхался к следу и замер, а потом контуры тела дрогнули, и призрачный ищеец исчез, словно испарился.

— Ну что? — переспросил я.

Могута пожал плечами.

— Ждати надобно.

— Ну, ждать так ждать, — вздохнул я. — А долго?

Гридень снова пожал плечами.

— Может, до утра.

Мы замолчали, зато голос подал Никитин.

— Шеф, а я это, пленного взял…

Глава 34

Полночные догадки

На часах гостевого зала, освещённых мертвенным светом мерно жужжащих газоразрядных ламп, было уже шесть утра, а мы до сих пор не ложились спать, пребывая в препаршивейшем состоянии загнанных до полусмерти гончих собак. Никитин стоял в углу с серым осунувшимся лицом, и выводил пальцем на стене непонятные, видимые только ему закорючки. Растрёпанная Настя с осоловевшими от усталости глазами тихонько хлопотала над ранеными, и едва слышно бормотала под нос и периодически сдувала падающую на лицо чёлку. И шептала она не заклинания или не молитвы, а всякую ерунду, чтоб не заснуть. С её слов получалось, что у одного дружинника от наезда небольшого грузовичка оказались сломаны обе ноги, и даже следы протектора остались на расцарапанной коже. У второго чудовищным ударом разорвана селезёнка, а у третьего, лежащего сейчас на полу на спине с болезным видом, треснуло ребро. Но если подумать, то это они ещё легко отделались, так как с машиной не пободаешься, и с голой шашкой на неё не кинешься, будь ты хоть сто раз смельчак. Машина, бывало, насмерть человека могла раздавить, как глупого щенка, бросившегося с лаем под колёса телеги.

В кресле лежала укрытая шинелью Белоснежка. Она тяжело дышала, не приходя в сознание, и изредка вздрагивала, словно видела дурной сон.

Серый с лица Могута вместе с ожидающим своей очереди для перевязки сыном сидели у стены, вытянув ноги. Юнец время от времени клевал носом, а потом шипел от боли и откидывал голову к побеленной стене, на которой остались кровавые отпечатки ладоней и тёмные потёки.

На верху лестницы стояла Ольга, сжимая пальцами ворот белого махрового халата, чтоб тот не распахнулся. Из-под ткани халата снизу выглядывали домашние туфли. Супруга стояла нарочито строго, словно гувернантка на картинах художников, а покрасневшие от долго сдерживаемых слёз глаза смотрели вниз устало и отрешённо. Когда мы вернулись, женщина, ожидавшая нас на крыльце усадьбы, уткнулась в жёсткую броню кирасы и тихо спросила: «Почему не разбудил? Почему не взял с собой?» Я тогда просто промолчал хотя мог бы до утра говорить, а разговоры свелись бы только к тому, что не хотел рисковать ею. Как-то внезапно она ворвалась в мою жизнь, и вот вместо избеганий я тепло прижимал её к себе, пребывая в искренних переживаниях. А недавняя моя пассия Светлана как-то выветрилась из памяти, оставив там лишь несколько образов, похожих на чёрно-белые фотографические карточки, которые можно положить в дальний ящик, знать, что они там, но никогда больше недоставать на свет.

Сейчас же, я сидел на нижних ступенях под светом проклятущих ламп, дающих ложное ощущение дня, и режущих глаза свей неестественностью. Я сидел и глядел на мертвеца, которого Сашка до этого отправил в нокаут удачным попаданием кулака. Я смотрел на него с некой отрешённостью и тоской и крутил в руках оружие, подобранное в зарослях после полуночной стычки. Были огромные надежды на допрос террориста, и уже виделись радужные перспективы разоблачения, публичных арестов и прочей мишуры, но пленник, едва придя в себя, откусил сам себе язык и захлебнулся кровью. Сложно представить, что человек в здравом уме может совершить такое, но результат налицо. Вот он, мертвец на полу нашего особняка, прикрытый окровавленной простынёй.