1910-я параллель: Охотники на попаданцев (СИ) - Осипов Игорь Валерьевич

Монета ещё звенела на полу, а я уже подхватил обрез скорострельной винтовки, сунув её в притороченный к бедру чехол, и взял со стеллажа картечницу, закинув ранец с патронами на правое плечо и сунув в разъём оконе́чник жилы, питающей раскру́точную катушку картечницы. После пол-оборота, сделанного серебряным штырём в гнезде, тот надёжно зафиксировался, и вырвать получится, только приложив изрядную долю усилия. На оружии, рядом с небольшой, выгравированной на воронёном железе молнией, начал тлеть крохотный оранжевый огонёк.

При моём появлении воины Огнеми́лы немного нахмурились. Если винтовку я им показывал, и даже давал подержать в руках, то картечницу нет, и оружие с таким количеством стволов, их удивило.

Всего дружинников было восемь. Я лишь мельком окинул их взглядом и вышел на улицу, остановившись только у караулки, где спросил, куда пошли эти дурные потеря́шки.

Под тяжёлыми подкованными ботинками хрустели камни, катушки тихо жужжали в такт моим движениям, легонько подрагивали лента картечницы. Фонарь, прицепленный к шлему, бросал слабый жёлтый свет мне под ноги, и казалось, что если пойти быстрее, то можно будет прищемить этот клочок электрического сияния, но беда в том, что он всегда был проворнее и успевал ускользнуть из-под подошвы. Следом, тихо переговариваясь, шла восьмёрка воинов. Несмотря на личную подготовку, строем они ходить совершенно не умели.

Я не знал, куда направляться, но оставаться в усадьбе тоже не мог. А по мере того как шёл по ночным улицам, желание оторвать голову Никитину становилось всё больше и больше. Он даже не удосужился сказать кому-либо о своём намерении. Найду дурня, точно рожу набью.

— Евгене Тимофеиче, — произнёс Могута, когда я остановился на очередном перекрёстке, выискивая глазами хоть какие-то признаки наших приключенцев. К тому же я не до конца уверен, что ушедшая в чём мать родила попаданка сейчас с Никитиным, а не у своих сородичей. Оставалось надеяться, что они всё же вместе.

— Евгене Тимофеиче, — повторил дружинник, обращаясь в потихоньку вымирающем звательном падеже, но Марк Люций настолько сильно завладел моей сутью, отодвинув хмурого Тернского на задний план, что даже не сразу пришло осознание, что зовут именно меня. Нет, конечно, никто никого не отодвигал и не толкал, но желания и стремления патриция Нового Рима всё чаще преобладали в моменты ярости, азарта, опасности, отступая в мирной жизни, и отдавая в рутине инициативу коллежскому асессору. Они потихоньку распределяли сферы влияния, и это было хорошо, так как постоянно слышать того психопата, которым был Люций — то ещё удовольствие.

— Что? — огрызнулся я, резко повернувшись к Могуте, и тот даже отступил от меня на шаг с растерянным видом.

— Аз разумею, ищейца по следу пустити надобно. Он хотя и есть дурень, но хуже не будет.

— А что сразу не предложил?

Ратник нахмурился и пожал плечами.

— Он есть редкая тварь, и не есть послушен да умён покуда ещё учится.

— Спускай, — кивнул я, а Могута достал из мехового подсумка что-то, и подул на него. Это нечто быстро разгорелось вишнёвым, как цветной уголёк. А потом на землю упала яркая искра, принявшая форму небольшого псового, возможно, шакала. Контуры создания подрагивали, и оно само то исчезало, то вновь появлялось на том же месте, меняя позу и шевеля ушами.

— Сие есть сделано.

— Это ищеец? — уточнил я, разглядывая мутную прозрачную фигурку зверька. Тот в ответ уставился на меня, поочерёдно наклоняя голову с острой мордой и большими ушами то на один бок, то на другой, при этом его контуры стали чёткими.

— Да, аз есмь поил его кровью щенов и своей кровью восемь месяцев.

Я вспомнил зверя Огнемилы, которого та прикармливала много лет, но уточнять, чем именно конезица кормила изумрудного монстра не стал, зато спросил другой, более важный сейчас интерес.

— Что не ищет?

Могута открыл рот для ответа, но в этот момент до нас донеслись выстрелы и крики. Стреляли недалеко, и скорее всего, из пистолета или револьвера, а несколько секунд спустя раздались очереди скорострельного оружия. Завыли на разный лад дворовые собаки. Я бросил взгляд на дружинника и побежал в сторону перестрелки. Налобный фонарь сперва выдёргивал из мрака деревья, заборы, калитки, а порой и оставленные на улице телеги, а потом я его погасил и бежал, надеясь лишь на интуицию Марка Люция.

В темноте раздалось ещё несколько выстрелов, сменившиеся вознёй где-то слева за кустами в палисаднике, больше похожей на драку. Ещё мгновением позже из тех же зарослей раздался крик, по которому я узнал Настю.

— Сдохните!

Это значило, что наши приключенцы спрятались в зарослях от погони, а те, чьи едва различимые силуэты отступали к бараку — злодеи. Неважно, кто они были, они напали на сотрудников тайной канцелярии. Это в любом случае преступление. Я щёлкнул переключатель картечницы с нуля на среднее значение оборотов стволов и нажал на электроспусковую клавишу на рукояти. Грозное оружие сразу же начало изрыгать оранжевое пламя, освещая улицу и дома. При всём безумии Марка Люция, стрелять вдоль улицы я не решился, потому что можно было задеть случайных прохожих или выглянувших из окон зевак. Но и так я зацепил двоих недругов, упавших мешками на плохо присыпанную мелкой галькой землю. Краем глаза я заметил, что ратники вскинули луки. С лёгким треньканьем тетивы и свистом во тьму ушли стрелы. Кто-то протяжно застонал.

— Эй, все живы⁈ — выкрикнул я в сторону палисадника.

— Шеф⁈ — раздался оттуда голос Никитина, — Да, живы! Мы все тут!

Я сам себе кивнул и начал обходить дом по кругу, держа на прицеле. С Сашкой позже разберусь, сейчас нужно поймать этих террористов.

— Могута, отправь троих туда, — показал я рукой в сторону угла барака, — пусть следят за окнами, но внутрь не лезут.

— Ты, ты и ты, — отозвался ратник, ткнув пальцем в своих помощников и кивнув на здание, — начните делати, аки есть сказано.

Три фигуры убрали лук и достали топорики, направившись в нужном направлении. Я же пошёл в сторону двери, но не дойдя примерно двадцати шагов, остановился и закричал.

— Именем его императорского величества, приказываю выйти и сложить оружие!

Сперва было тихо, словно мы перебили всех имеющихся террористов, а потом почти одновременно произошли две вещи. Во-первых, голову кольнуло, как при очень коротком приступе, а во-вторых, внутри дома что-то сухо хлопнуло, и ставни на одном из окон начали очень быстро рассыпаться вспыхнувшими головнями, словно кто жаровню опрокинул. Я нацелился и нажал на спусковую клавишу. Ночь снова разорвала очередь картечницы, оставив после себя тихий звон в ушах, и тлеющий на оружии огонёк, означающий, что лента кончилась.

В окне что-то мелькнуло, и один из ратников выбежал из-за моей спины с зажатой в руке склянкой. Я же быстро провернул и выдернул из разъёма оконечник питающей картечницу жилы, нажал на защёлки от лямок ранца, отчего тот в экстренном порядке рухнул за спиной на землю, и положил у ног саму картечницу.

На шинели бегущего мужчины возник пляшущий изумрудный солнечный зайчик, к которому из окна тянулся зелёный лучик, а потом опять коротко кольнуло в голове, и в ратника с приглушённым треском ударила молния ярко-жёлтого, как подсолнух, цвета. Мужчина даже не успел ничего выкрикнуть, как завоняло палёным мясом, и тело упало навзничь. На месте головы и груди и плеч остался только обугленный костяк, словно дружинника на всю ночь до пояса сунули в кузнечный горн. Целыми остались ещё и руки ниже локтей. На утоптанную землю с лёгким позвякиванием упала склянка.

Я выхватил из чехла на бедре обрез скорострельной винтовки и пошёл вперёд, стреляя короткими очередями. У трупа остановился и подобрал выпавшую склянку, а потом бросил в темнеющий на фоне тлеющих остатков ставней проём. Мало ли, вдруг поможет. Однако эффект превзошёл все ожидания.

Внутри здания что-то утробно зарычало. В окне показался террорист, которого с силой отбросило на подоконник.