Подонки! Однозначно (СИ) - Матвиенко Анатолий Евгеньевич
Не испытывая ни малейшего чувства долга к семье Троцкого, Седов в то же время понимал: бросать без поддержки их нельзя. Урон для реноме.
— С деньгами и у меня сложно, — сунул ей 50 рублей. — В ближайшие дни помогу. Потерпи.
А как сдержать слово? Отрезанный от легальных источников ассигнований, Седов решил прибегнуть к единственному возможному способу обогащения, многократно описанному в учебниках истории о событиях 1917 года, то есть «экспроприации экспроприаторов». Иными словами, приступил к организации грабежей.
Надо сказать, Петроград и так кишмя кишел ворами и налётчиками всех мастей — при практически полном бездействии власти. Царская полиция приказала долго жить, милиция Временного правительства сама больше напоминала бандитов. Оставшиеся от прежних времён полицейские чины погоды не делали и порядок удержать не могли.
Но Седов не хотел наследить в Петрограде, желая использовать незапятнанный уголовщиной имидж в борьбе за власть. Он прикинул, что лучше всего удастся «гастроли», то есть выездные набеги в Гельсингфорс, Ревель, Ригу. Да и в Москву, чего уж там. Доказать причастность налётчиков к СПР будет сложно, даже если кто-то спалится и попадётся.
Для этого нужно было создать несколько банд… нет, слово неправильное, криминальное, они же не ради наживы, а для дела революции идут на гоп-стоп. Пусть будут ОТГ, оперативно-тактические группы. Очень понадобятся позже, когда потребуется отбирать не золото и ассигнации, а государственную власть.
Антон, самый доверенный, пока оставался в госпитале Кронштадта, хоть к морским делам отношения не имел. Врач вытащил пулю, но на выздоровление требовались полмесяца. Переманить бы Сталина у большевиков, самого опытного исполнителя «эксов»… Но вдохновителя операции «ледоруб в затылке Троцкого» обладатель тела Троцкого не рискнул привлечь. Более того, первый экс решил возглавить сам, отведя на подготовку почти неделю, и перед рассветом 16 мая революционные налётчики на крытом грузовике выдвинулись в Эстляндскую губернию, причём как человек, в прошлом военный, Седов выслал малую разведгруппу загодя.
Состав основной ОТГ лично отобрал Дыбенко, вскользь намекнув на некоторую деликатность операции. Или, если по чесноку, вопиющей беззаконности на грани беспредела. По сему поводу налил водки, отказаться было невозможно. Седов глянул для настроения на закат, розовеющий через иллюминатор штабной яхты Центробалта, хукнул и опустошил рюмку до дна.
— Уважаемый Павел Ефимович! Позволю себе заметить, акция наша совершенно легальная, поскольку проводится именем революции. Официальной верховной власти в стране нет, Временное правительство и его подпевалы — чушь полная. Советы рабочих, солдатских, матросских и крестьянских депутатов власть ещё полную не обрели. Иначе стали бы терпеть Временное правительство?
— Нахрен оно надо! — с большевистской прямотой отрезал Дыбенко и снова налил.
Насколько помнил Седов из курса истории, тяга к спиртному и сгубила революционного матроса. Сам игнорировать рюмку не мог, но теперь ограничивался только глотком, тогда как моряк опустошал её всю.
— Значит, дорогой товарищ — покоритель морей, власть у того, у кого в руках винтовка, — продолжал агитировать. — Тем более — крейсер. И мы решаем, куда и для чего должны тратиться деньги. Они нужны — для Центробалта…
— Ик… Верно!
— … Для созыва съезда Социалистической партии России, для издания газеты «Социалист». Наконец, и это главное, для подготовки вооружённого восстания и свержения министров-капиталистов. Паша, ты со мной?
— Конечно, Лёня! Друг ты мой жидовский.
— Я — русский! — глядя в смеющиеся и чуть пьяные глаза матроса, добавил: — Русский, независимо от еврейской национальности родителей.
— Вот и славно. Выпьем за русский интернационал!
Хорошо, что на этот вечер не было сговорено с Евой о её визите. Обнаружила бы только бесчувственное тело, аккуратно уложенное на тахте руками заботливых балтийских матросов лицом вниз, дабы не захлебнулся. А мужчина — не женщина, в бессознанке для секса бесполезен при любом варианте.
В оставшиеся дни до налёта Седов выступил на митингах жалкие полдюжины раз, перепоручив это дело единомышленникам под началом Луначарского. Сам делал документы, раздобыл театральные усы и бородку. На смену чёрному английскому костюму-тройке обзавёлся серым френчем военного образца, застёгиваемым под горло, в стиль ему подобрал галифе и сапоги. В тот период большевики и эсеры приняли моду щеголять в английских чёрных кожаных куртках, таких же кепках, чёрную кожанку подогнала себе и Ева. Но май перевалил за половину, в чёрной броне элементарно жарко. Потому оделся по погоде.
В том же прикиде трясся в кабине грузовика рядом с шофёром по булыжной дороге на Ревель. Это из Санкт-Петербурга в Таллинн можно пролететь с ветерком, больше времени потеряешь на границе, где всякие негодяи, особенно с эстонской стороны, придирчиво смотрят в документы, сначала изображают, что не понимают русского и не узнают пересекающего границу, потом тянут с унижающе-пародирующей интонацией: «подонки, однозначно». Сами подонки!
Грузовик ковылял, развивая не более 30 вёрст в час, скорее — менее. Прибавь газу, рассыпался бы.
У въезда в город загорали двое, в привычной для этих мест форме Балтфлота, с обязательными атрибутами — «наганом» или «маузером» на ремне. Первый из них, не сразу опознав Седова в маскараде, опомнился и затараторил:
— Банк, стало быть, находится меж улицами Суур-Каарья и Вяйке-Карья. Ревельское отделение госбанка.
— Черти нерусские! Сколько лет Эстляндия в Российской империи, а так и не придумали человечьи названия улицам. Дальше!
— Чухонцы, что с их взять, — согласился матрос-разведчик.
— Телефон? Связь с полицейским участком?
— Обычно, товарищ. Местные, мать их, бесфантазейные. Перед банком два люка, в одном трубы. В другом — проводки всяческие. Я так думаю, что это и телефоническая, и телеграфическая связь. Ехать к ним надобно часа в четыре пополудни, как раз артели всякие и товарищества выручку свозют.
— До четырёх ждать никак невозможно! — заключил Седов. — С таким-то грузом возвращаться в Петроград ночью? Начинаем через час после открытия!
— С братишками надоть советоваться, — пожал чёрными плечами балтиец.
Седов едва не взвыл, но подчинился обстоятельствам. Братишки хоть получили наказ Дыбенко «слушать товарища как меня самого», но обычай «собраться-обсудить-проголосовать» был неистребим.
Матросы вывали из кузова. Перекурили. Согласились на утренний экс, чтоб к вечеру успеть отметить его. Достали фляги, приняли допинг и сообщили: готовы.
Седов был вынужден перебраться в ароматное скопище морских организмов, ибо разведчик сел в кабину автомотора — указывать дорогу. Поехали.
Грузовичок стал аккурат напротив входа под вывеской «Рѣвѣльское отдѣлѣнiя государствѣннаго банка Россiи», загородив кузовом люк, куда предстояло метнуться одному из группы — резать провода. Основная ударная сила ссыпалась из кузова на мостовую и повалила внутрь.
Швейцар у входа обомлел и, наверно, не сразу расслышал, когда Седов рявкнул: к управляющему.
На первом этаже находился общий зал, в XXI веке его бы назвали операционным. Как только там выстроилась цепочка громил с винтовками наперевес, «маузерами» и даже одним ручным пулемётом, посетители едва на пол не попадали.
Вопреки голливудским стандартам Седов крикнул:
— Это не ограбление! Но на время работы специального отряда Временного правительства всем оставаться на своих местах, — нашёл глазами швейцара и рявкнул: — Ты ещё здесь, гнида? Почему не зовёшь управляющего⁈
Охранники присутствовали, даже двое. Мягко говоря, активничать не желали, но на всякий случай к ним направился юнга с «Авроры» и изъял «браунинги». Во избежание неожиданностей, так сказать.
Неожиданность случилась, когда управляющий, завидев правительственную бумагу, напрочь отказался выдавать деньги.
— Может, товарищ, ты читать не умеешь? Гляди: выдать подателю сего 1 (один) миллион рублей ассигнациями или золотом. Подписи: министр-председатель Временного правительства князь Львов, министр финансов Шингарёв. Печать, — Седов почувствовал, как предательски отклеивается ус, и оттого разозлился ещё больше, переходя на крик. — Ты посланцев революции вздумал задерживать, буржуазный подонок? Тебе ногу прострелить или сразу яйцо?
