Подонки! Однозначно (СИ) - Матвиенко Анатолий Евгеньевич
Видел по лицам — колеблются. После февраля им въелось в мозги и печёнки: нужно собраться, обсудить, выработать проект решения, поставить на голосование… Пришлось давить дальше.
— В мирное время демократия имеет массу преимуществ. На войне выигрывает диктатура. Да, диктатура пролетариата. Но пролетариат не будет собираться на съезд по каждому мелкому вопросу, и не хватает у наших товарищей пролетариев образованности и кругозора. Поэтому диктатуру пролетариата проведём в жизнь мы — пролетарские вожди.
Человек семь отсеялось, не самых важных. Каменев-Розенфельд слушал, не возражая, мотал на пышный ус. Когда несогласные удалились, осталось человек тридцать, Седов объявил собрание учредительной конференцией СПР, Социалистической партии России.
— Почему не Революционной социалистической партии? — уточнил Луначарский.
— Социалисты-революционеры у нас эсеры, — отрезал Седов. — Эти скудоумные не понимают, что победой революции история не закончится. Мы будем трудиться и далее — на благо пролетариата и всего трудового народа. Ещё вопросы? Вопросов нет. Так и запишем, — он обратился к невидимой секретарше. — Решение об учреждении партии и утверждении её названия принято единогласно. Теперь Программа и Устав.
«Декрет о земле», «Декрет о мире» и прочие популистские откровения Ульянова, ещё не опубликованные до осени, ушли тихо курить в сторонку. Подкованный в Институте марксизма-ленинизма и набравший колоссальный политический опыт в постсоветской России, Седов обещал гораздо больше: всеобщее равное избирательное право, 8-часовой рабочий день при справедливой оплате труда, гарантированный выходной, ежегодный отпуск, социальное страхование, гарантированное обеспечение жильём и работой… Глядя в охреневшие лица, Седов вколотил в них как гвоздь тезис о постепенном переходе от мобилизационного комплектования армии к добровольно-контрактной.
— Но где же на всё это столько денег взять? — простонал Вольдштейн-Володарский. — Казна и так пуста…
— А никто и не говорит, что нововведения случатся прямо завтра. Я огласил наши перспективные цели на пути к благоденствию для трудового народа. Сначала поднимем экономику на новых социалистических началах.
А по пути или ишак, или падишах загнётся. У трудового народа память короткая. Слишком памятливым не проблема и рот заткнуть. Разумеется, присутствующие последнее не услышали, самые умные и без подсказки догадались, но промолчали.
— Начинаем подготовку к учредительному съезду, товарищи, — зафиналил Седов. — Собрать делегатов из Петрограда и губернии — не хитрое дело. Нужны люди с дальних окраин. Прошу предложить кандидатуры.
Подбор делегатов с периферии отложился до решения в рабочем порядке. В конце концов, солдат какого-то петроградского полка, рекрутированный в Тамбовской губернии, запросто отыграет роль посланца от своих земляков. Стратежить дальше помешал подошедший Каменев.
— Шолом, Лейба!
— Здравствуй, Лёва. Зятёк… Всё, говорим только по-русски. Мы отныне — исключительно русские революционеры. И даже русские националисты, почище черносотенцев.
Проходившие мимо Иоффе и Урицкий одобрительно улыбнулись, оценив шутку.
Каменев покачал головой. Промолвил:
— Ты изменился, Лейба… Бритый как поц.
— Отныне Леонид Дмитриевич, прошу любить и жаловать. Я после Америки — совершенно иной человек. Моя нация — русская, что бы сами русские об этом не думали, мой народ — мировой пролетариат, моя семья — русские революционеры. Включая тебя.
— А ты — вождь пролетариата? — на полноватом, интеллигентном и очень еврейском лице Каменева мелькнула грустная усмешка, впервые в жизни названного русским.
— Пока только вождь объединительной партии. По программе и целям — очень даже большевистской. Когда придёт время для решающих боёв за революцию, приведённые мной люди будут бесценным подспорьем для большевиков.
— Ты прикрываешься нами?
— Упаси боже! Вы слишком малы, чтоб вами прикрыться. Пока левое крыло социал-демократии не захватит большинство в Советах, большевики ничего не значат. Я ускорю процесс «левения» Советов! То есть, по существу, большевизации. Так и передай товарищу Ленину.
— Ему не понравится, — пообещал Каменев. — Часть людей ты у него переманишь.
— Конечно! Потом верну. Как говорит хорошая хозяйка? Попользовался — положи на место.
— Про хозяйку… С Соколовской отношений не поддерживаешь? Как твои дочки — Зина и Нина?
Вопрос «кто такая Соколовская?» едва не сорвался с языка. Господа гусары, молчать! Позиция «я совсем другой человек» должна оставаться в разумных пределах.
— Не поддерживаю, — только и ответил на это.
— Ты сейчас с Наташей Седовой, — полуутвердительно бросил Каменев. — Лёвочка и Серёжа как поживают? Скоро приедут к тебе в Петроград?
В той жизни разорился бы от алиментов на четверых детей… Оказывается, Троцкий был любвеобилен и плодовит, сейчас придётся за него отдуваться.
— С Евдокией Фёдоровной Покровской, вдовой убитого следователями ВЧСК революционера. Ничего! Создадим свою ВЧК, этим меньшевистским тварям покажем.
— Гляди, Лейба… То есть Леонид. Бабы в таком изобилии до добра не доведут. Особенно коль очередная твоя — тоже шикса, как и прежние. Я предпочитаю со своими — русскими революционерками, но еврейского происхождения. Прощай.
«Нашёлся, учитель нравственности! — с раздражением, но беззвучно выкрикнул ему в спину Седов. — Правильно Сталин тебя расстрелял».
В любом случае с запутанной семейной ситуацией надо разобраться, даже отрывая время от пролетарской революции. Родня — это вообще проблема. Как-то сказал в интервью по телевидению: «Нормальный человек должен жить один… На расстоянии и родственники хорошие, и жена хорошая, и муж. Но если вместе в одну квартиру — дурдом».
А вот с Евдокией Фёдоровной спал в обнимку, и всё прекрасно, и снова хочется. Бывают исключения.
Глава 3
Воскресенье 7 мая Седов провёл в трамвайном депо. Трамвайщики трудились без выходных, а ради послушать свежего оратора запросто задержали выпуск вагонов на линию. Ловили каждое слово куда внимательнее, чем было бы в питерском депо 2020-х годов на выступлении стендап-комиков Щербакова или Абрамова на корпоративе вагоновожатых, если такие случаются. Оратор бил не по площадям, а прицельно по самым чувствительным точкам: заработная плата, условия труда, жилищные условия. Затем он отправился на собрание студентов Петроградского университета, бывшего Императорского. Далее — в Мариинский театр, тоже бывший Императорский, где обещал, что с окончанием смутного времени и после победы революции у служителей Мельпомены будут самые императорские условия.
Речи его, вдохновляющие и преисполненные энергетики, так поднимали настрой творческих масс, что по окончании митинга он получил сразу несколько намёков от артисток оперы и балерин. Воодушевлённые, те желали свести знакомство с революционным лидером накоротке…
Но вечером Седова ждала встреча с пылкой вдовой Покровской. Та, зайдя в его убогий номер, немедленно заявила:
— Леонид! Наша прошлая ночь была лишь знакомством. Я научу тебя любить женщин.
Вот так! Познавший их немало, Седов был ошеломлён. Евдокии впору писать второй том «Камасутры». Ну а что, ТВ нет, интернета тем более, даже радио — всего лишь беспроводной телеграф, народ, раскрепостившись, развлекался как умел. Женщина объясняла свои таланты учёбой у покойного мужа, большого затейника. Детей не случилось, доктор сказал — у неё и не будет, отчего она утверждала себя в женской ипостаси самым доступным ей макаром. А также занялась педагогикой, предлагая себя в качестве соблазнительного учебного пособия. Многоопытный любовник постигал новые для себя пути утоления женских желаний.
В один из перерывов между уроками спросил о её окладе на Путиловском:
— За те же деньги пойдёшь секретарём СПР — Социалистической партии России?
Богиня любви приподнялась на локте.
— И кто же ты, мой соколик, в этой партии?
