Судоплатов. 1920 год (СИ) - Чинцов Вадим Владимирович
После указа о артелях и кооперативах Одесса обросла тысячей с лишним артелей, многим крупным артелям государственный банк стал оказывать ссуды деньгами под пятнадцать процентов годовых. Город постепенно богател и криминальный мир также оживился. Целью операции было собрать всех Иванов для обсуждения возможности взятия Банка, раздававшего ссуды. Местные Иваны «забили стрелку» в кооперативном кабаке «Гамбринус», о котором еще писал Александр Куприн в одноименном рассказе, в подвале по адресу Дерибасовская, 32.
Найти его было трудно из-за подземного расположения. Вывески совсем не было, прямо с тротуара входили в узкую, всегда открытую дверь. От неё вела вниз такая же узкая лестница в двадцать каменных ступеней.
Пивная состояла из двух длинных, но чрезвычайно низких сводчатых зал. Вместо столов были расставлены на полу, густо усыпанном опилками, тяжёлые дубовые бочки, вместо стульев — маленькие бочоночки. Направо от входа возвышалась небольшая эстрада, а на ней стояло пианино. Здесь каждый вечер, уже много лет подряд, играл на скрипке для удовольствия и развлечения гостей пьяный музыкант Сашка — еврей. Сашка был лысый, курносый, с приподнятым подбородком и пухлыми щечками, носил маленькие усики и было ему лет 45–50. На коленях у него неизменно сидела маленькая беленькая собачка. Этот безусловно талантливый музыкант играл все, из его скрипки каждый вечер лились украинские, русские, еврейские, молдавские, грузинские, итальянские, греческие и еще Бог знает какие мелодии. Сашка удовлетворял любые вкусы. Oн был явным лидером в трио, которое в течение долгих лет составляли, помимо Певзнера, братья Вересковские — Игнат и Константин (баян и фортепиано).
Вечером кабак закрылся на «спецобслуживание», сначала его наводнили бойцы авторитетов, которые начали подтягиваться после девяти вечера на пролетках, с шиком отдавая извозчикам щедрые чаевые. Вот и музыкантов попросили на выход, в кабаке остались только «свои». Ожидали прихода гастролеров, поселившихся в самой шикарной гостинице города «Бристоль», открывшейся вновь после закрытия в семнадцатом году. Однако вместо них кабак окружили пара тачанок и рота внутренних войск. У входа в кабак смолили папироски пятеро бандитов.
Для их ликвидации привлекли троих ухарей из махновцев, которых Задовы использовали для тихой ликвидации часовых. Махновцы, одетые с шиком в солдатские галифе и офицерские шикарные бекеши с башлыками, шли в ряд, заставляя встречных прохожих прижиматься к стене домов.
— А вот и пивная! — указал пальцем один из махновцев, ставших сотрудниками НГБ.
Троица дружно шагнула ко входу, но дорогу им загородили урки — Кабак закрыт, гуляйте мужики в другое место!
Со стороны никто не увидел как за пару секунд были убиты пятеро бандитов, но их трупы тут же оттащили в сторону. Эти трое, зачисленные в отдел ликвидации Задова, из-за пазухи достали по паре гранат и спустились вниз. Через пару минут в помещении начали рваться гранаты. Решив не рисковать, приняли решение для начала угостить урок гранатами. А после них не понадобились даже контрольные выстрелы. Внутри стены и потолок были в крови и в мозгах.
Заглянувший внутрь Наум, выскочил наружу, едва сдерживая рвоту — Кошмар какой-то! Большинство просто размазало по стенам.
После ликвидации Иванов ночные патрули в одночасье исчезли с улиц города. Началась вторая фаза операции под названием «Маскарад». Наш расчет строился на том, что остатки криминального мира захотят воспользоваться отсутствием патрулей. Поздно вечером по Одессе начали гулять бывшие махновцы и офицеры, переодевшись в дорогие шубы и пальто, посещая рестораны и засвечивая в них толстые портмоне, набитые деньгами. Соответственно вся одесская шпана начала ночную охоту за «бобрами».
У каждого участника операции «Маскарад» были по два заряженных револьвера. При малейшей опасности, при требовании «прикурить» сотрудники тут же открывали огонь на поражение. Затем перешагивали трупы и шли дальше, не забыв дозарядить свое оружие. За ночь было убито около семисот человек, среди которых были и двести малолеток. Малолетние банды были самые жестокие, они почти всегда убивали своих жертв, зарезать могли даже за краюху хлеба..
В восемнадцать лет Кровавая Маргаритка узурпировала власть в самой известной одесской банде «Коршуны», ей подчинялись и одесские жиганы, и амурские душегубы. Дочь бывшего инженера была сначала на положении рабыни у одного из босяков. Харлам Антонов, вожак шайки, принимал молодого, но уже прославившегося налетчика Кривицкого, вожака банды знаменитых «Коршунов». Эту «малину» от многих отличало присутствие девушки. Хрупкая маленькая девчушка, явно не маруха, тихо сидела в углу. Кривицкий с удивлением увидел, что она привязана веревкой к своему месту. Харлашка похвастался, что смог приручить девку злее зверя. Харлашка в вожаки банды продвинулся уже при Советах, а до того был мелочью — босяк босяком. И банда, понятное дело, была босяцкой. И девок на Сахалинчике портили толпой, как настоящие звери. Маргарита тоже попала в его лапы после такого «рейда» — но выжила и была вывезена с улицы Водопроводной в «малину» Харлашки. Девушка иногда даже думала, что ее отец погиб от рук этого упыря.
Кривицкий под чистую разделал Харлашку в карты. Кривицкий был, к слову, вором непростым: в свою банду он подбирал людей подобных себе, образованных, тех, что теперь называли «из бывших». Были среди его людей даже поэты.
Итак, атаман «Коршунов» взял выигранные деньги и направился к выходу. Харлашка лебезил и угрожал одновременно, просил позволить отыграться. Но Кривицкий умел держать фасон. Он был уже почти у самой двери, когда услышал долгожданное: «Девку ставлю на кон».
В ответ Кривицкий поставил все деньги и право воровать и грабить в районе вокзала. И, конечно, выиграл.
Так Марго избавилась от ужасного положения «подстилки». Теперь она была среди «Коршунов», самой богатой и даже изысканной шайки Одессы. Она стала жить в старом доме — усадьбе Кривицких на Киевской дороге. Под его крышей сам атаман собрал банду молодых «лишних» людей. Банда, впрочем, больше напоминала поэтический клуб, чем бандитскую шайку. «Коршуны» грабили скорее для проформы. Ну и чтобы показать себя «крутыми» — деньги-то у богатых наследников водились. Днем они «трудились», избавляя ротозеев от лишних средств, а по вечерам посещали кафешантаны и театры, слушали Шаляпина и Вертинского. Маргарита со временем отогрелась, пришла в себя и, конечно, влюбилась в своего спасителя.
Это был налет на дом сахарозаводчика, где отмечали день рождения жены хозяина. «Коршунов» было пятеро вместе с Марго, но этого вполне хватило, чтобы собрать гостей в одном зале и потребовать пятьдесят тысяч рублей «в пользу анархистов-эгоистов». Кривицкий вел себя слишком интеллигентно, а хозяин умел торговаться. И в результате мужчины сошлись всего на двух тысячах. Это «игрушечное» ограбление всерьез разочаровало Маргариту. Уж слишком все это было не похоже на другую, настоящую, по мнению девушки, жизнь — с насилием, убийствами, неизбывным, никогда не прекращающимся страхом за собственную жизнь.
Верная себе, девушка решительно сорвала с ближайшей дамы ожерелье, а ее спутнику выстрелила в ногу, как только он попытался заступиться за нее. Ошалевшие «Коршуны» стояли столбом и пришли в себя только после выстрела в воздух и крика девушки: «Чего стоите? Забирайте камни!»
Налетчики быстро обобрали гостей, с женщин сняли драгоценности. В конце Кривицкий бросил на стол половину суммы, которую чуть ранее дрожащими руками вручил ему сахарозаводчик, — на извозчиков.
Это был красивый, но глупый, с точки зрения девушки, жест. Утром газеты писали не о простреленной ноге, а об этой самой тысяче, красиво брошенной на стол. Таки красота!
Марго взяла ситуацию в свои руки вполне сознательно. Пусть впереди ее ждало нелегкое объяснение, но терпеть этот фарс она уже была не в силах. Да и гнева Кривицкого она особенно не боялась. Похоже, она уже вообще устала бояться…
Так все и произошло — Кривицкий, вернувшись, действительно устроил объяснение, даже пообещал убить Маргариту, если она еще раз сунется вперед. Но Марго молчать не стала — более того, она набросилась с упреками не только на вожака, но и на всех остальных «Коршунов». Дескать, то, что вы делаете, это просто театральная постановка. Почему умные и смелые «Коршуны» тратят свои силы на сущую ерунду, хотя способны на многое?
