Судоплатов. 1920 год (СИ) - Чинцов Вадим Владимирович
Винницкий в каждый из приходов красных в Одессу бросал криминальное ремесло и пытался легализоваться. Так, в первый приход большевиков он провозгласил своих подчинённых еврейским отрядом самообороны. Прикрытие было неплохим, формально они были полулегальной вооружённой силой, сформированной для предотвращения погромов и охраны порядка. Большевики даже помогали им финансово и делились оружием. В свою очередь в период, когда власть в городе менялась и красные уходили в подполье, Япончик помогал им по криминальным каналам, добывая оружие и сведения. Он стремился легализоваться, потому что грабить при большевиках было затруднительно. При них торговля закрывалась, бизнес уходил в подполье, а большевики и сами начинали экспроприировать и национализировать имущество. В таких условиях Япончику было некого грабить и не на чем зарабатывать.
В начале 1919 года большевики скопом зачислили в РККА украинских батек-атаманов, самодеятельных партизан-полубандитов и подобную публику. Но буквально через несколько недель вся эта компания пошла вразнос, атаманы один за другим взбунтовались, от большевиков уходили целыми дивизиями. Всего за несколько недель их власть на территории Украины почти прекратила существование, сохранившись лишь в нескольких городах. Последней каплей стал мятеж Григорьева.
Поэтому к Япончику с самого начала отнеслись с подозрением и усомнились в боевых качествах его людей. Но, поскольку ситуация была тяжёлая, помощь решили принять. Пока шло формирование полка, с Григорьевым было покончено, энтузиазм Япончика резко утих. Ещё меньшим он стал, когда выяснилось, что полк не останется в Одессе. При формировании в него зачислили около 2,2–2,5 тысячи человек. В день отправки полка на передовую две трети личного состава просто не явились. Остальные прибыли на позиции возле Бирзулы и даже совершили одну успешную атаку против петлюровцев. Однако на следующий день, когда противник контратаковал, бойцы Япончика резко передумали воевать за власть Советов и не просто отступили, а побежали с фронта, захватив поезд.
Когда было получено известие о бегстве полка, поступило распоряжение уничтожить Япончика, дабы превентивно пресечь возможность появления сильного повстанческого лидера. 4 августа 1919 года на станции Воскресенск поезд был остановлен высланными на перехват красными кавалеристами. Они арестовали Япончика, после чего он был застрелен их командиром Урсуловым. Официально было объявлено, что он оказал сопротивление при сдаче оружия и пытался бежать. Остальных беглецов арестовали и отправили на земляные работы в качестве наказания.
Для начала мы рассмотрели внедрение наших сотрудников в банды Одессы. На два года раньше в Одессу прибыла залетная банда с Муркой, за ростовчан агентов выдать было глупо — Ростовские Воры вмиг бы опровергли легенду чекистов и как в песне банда якобы прибыла с Амура. Каким поездом должны были прибыть сотрудники из Москвы никто не знал, так Дзержинский, которому мы с Голиковым предложили провести операцию, засекретил все по максимуму.
Глава 4
«Мурку» звали Марусей Климовой. Мария Прокофьевна Климова была уроженка Великого Устюга, родилась она в 1897 году. Легендой для уголовников якобы настоящее имя Мурки было Маргарита Дмитриевская, которая была на слуху у многих босяков еще с восемнадцатого года. Ее поимке мы уделяли особое внимание, но как назло не могли на нее выйти (как выяснили позже, банда на время покинула Одессу). Вновь прибывшие в Одессу не просто бандиты, а «идейные» — своего рода «разведгруппа», действующая от имени Нестора Махно. Этот прославленный анархист на Украине вообще и в Одессе в частности имел довольно большой авторитет. В те времена женщины нередко были полноправными членами банд, а ходившая в криминальной среде поговорка: «Баба в банде — вору на фарт», является тому подтверждением.
Паханом банды мы решили поставить единственного настоящего махновца, Данилу Задова, которого в лицо знают многие из криминального мира. Данило поначалу отнекивался от участия в постановке, но после получения мандата от Одесской НГБ, став ее официальным сотрудником, вздохнул и конечно же согласился.
Десятки самых разных банд не просто грабили и убивали. Они срослись с погрязшей в коррупции милицией и, в частности, уголовным розыском Одессы-мамы. Одни только контрабандисты наносили своим преступным промыслом огромный ущерб бюджету города, черноморского побережья и страны. Коррупция процветала из-за практического отсутствия в городе продуктов. Сотрудникам милиции нужно было кормить свои семьи и они вольно-невольно продавались уголовникам за продукты. Поэтому о нашей операции никто из одесситов был ни в курсе. Малява от воров внедренным сотрудникам была не нужна: Данило сам являлся гарантом того, что за гастролерами стоит сам Махно.
Родоначальниками воров в законе в России были босяки — особая социальная прослойка дореволюционного времени. Босяками изначально называли разнорабочих, грузчиков, которые старались хоть что-то заработать в крупных городах. Слово это появилось от того, что люди спали, пока ждали появления работодателей, а на босых ногах они указывали расценки. Если работодателя цена устраивала, он будил человека и нанимал его грузчиком. Постепенно босяками стали именовать тех, кто добывал деньги нечестным, незаконным путем. Убийс̲тво и изнас̲илование в их среде с самого начала были под запретом. Босяки могли убить только в случае разборок и при защите собственной жизни.
Несмотря на хитрость и ловкость, воры оказывались рано или поздно в тюрьме, поэтому их законы перекочевывали в блатной мир. К элите причисляли тех, кто занимался кражами, требующими особого мастерства, подготовки, планирования. Это были специалисты по вскрытию сейфов или прославившиеся взятием банка, магазина. В преступной иерархии императорской Руси высшим классом был так называемые «марвихеры» — высшего класса воры-карманники. Это была элита преступного мира. «Марвихеры» всегда одевались богато, выглядели интеллигентно и проводили свои операции среди самых состоятельных граждан — в банках, дворянских собраниях, на аукционах и так далее.
А в местах заключения авторитетами были «Иваны». «Иван», в современной аналогии что-то подобное на вора в законе, как правило выходил из «бродяг» — лиц, которые не имели ни дома, ни родни, ни друзей и не «помнили своего имени». Оттуда, кстати и пошла известная фраза «Иван, родства не помнящий». Дело в том, что при задержании преступники не собирались называть настоящие имена, чтобы им не вспомнили прошлые грехи. Поэтому на вопрос об имени отвечали «Иван», а о фамилии — «Не помню». Так задержанные и оформлялись в сводках, как «Иван, родства не помнящий». «Бродяга» за особые заслуги мог стать «Иваном» — это аналог современной коронации воров, которые появились в тридцатых годах.
«Иваны» фактически держали место заключения и занимали наиболее выгодные должности (старосты и бригадиры), они решали все возникавшие проблемы, жестоко называли виновных и свято чтили правила поведения в заключении. Особым положением в касте пользовались «бродяги-законники», которые отлично знали российское законодательство, а также все, даже самые маленькие нюансы и правила поведения в заключении. Как рассказал Данило Задов, знаменитая наколка «не забуду мать родную» непосредственно к маме не имела никакого отношения. Как раз мамой считалась та самая каста «Иванов».
На воле «Иваны» должны были соблюдать правила жизни, которым следовали все «бродяги». Они не имели постоянного жилья, не имели семьи и детей, не становились на учет по месту проживания и вообще не имели никаких документов.
Вплоть до Октябрьской революции «Иваны» в местах заключения имели непререкаемый авторитет и власть. И только с приходом большевиков уголовные традиции получили дальнейшее «развитие». «Иваном» мог стать только выходец из «бродяг» — представителей пропащей для общества категории преступников, которым не светила социализация — профессиональных воров, грабителей, разбойников и убийц.
