Обсерватор - Антон Витальевич Демченко
И хотя, мы вроде бы с Олегом нашли взаимопонимание на почве свободолюбия и неприятия командиров по жизни, это мало помогло мне в попытках разговорить собутыльника. О себе здоровяк рассказывал мало и скудно. А вот услышав, что я Древний — ОЧЕНЬ заинтересовался. Ну да, не сдержал я язык за зубами, но… так ли велик был этот секрет? Говорила же Дельфина, что наш брат время от времени объявляется в здешних местах, и никакого ажиотажа мои собратья по несчастью у местных не вызывают, хотя всё же встречаются достаточно редко, чтобы можно было считать их… нас… редким видом.
— А уж способных на вменяемый разговор, уж прости Тони, так я и вовсе не встречал. Долбанутые на всю голову, — подливая, пояснял Олег своё мнение о «древних», и тут же вращением лапищи у виска демонстрировал насколько всё плохо с головушками у моих «коллег».
Габариты лапищи, как и энергичность вращения оной у виска, впечатляли. Как и степень долбанутости «коллег по попаданству», определяемая этим могучим жестом.
При этом сам Олег был «жертвой породившего его социума», как по мне. Несмотря на протестный характер и прочие моменты, он был очень инертен. Не как человек, не в общении, да даже не в действиях — тут вполне нормальный, местами резкий парень, не лезущий за словом в карман и всегда готовый подтвердить собственное мнение ударом пудового кулака. А вот в плане планирования и сложного социального взаимодействия, он, скажем так, плыл по течению. То есть сделав некие значимые дела (покинув бездников, устроившись тут и даже заведя кабак) просто… замер в тине. И не совершал никаких глобально-направленных действий и движений, да и не собирался, по его же словам, предпочитая дождаться, когда всё станет совсем плохо… Или не станет — тогда его всё устраивает, и дёргаться нет ни смысла, ни желания. Инфантильность, как она есть.
А некоторые проблемы у Олега были, и появление гопоты на пороге «У Бисмарка» — это отражение их. Дело в том, что Писоок был «районно-общинным», как мне ребята из экипажа и говорили. А Олега занесло строить свой кабак в производственном районе. При этом он ещё «в общину» интегрироваться не желал категорически: тяжкое наследие бездного существования. При этом сам Бисмарк не бедствовал. У него имелся вполне нормально функционирующий кабак, с клиентурой, кое-какие завязки среди поставщиков… Но вместе с тем, его обособленность оборачивалась для избранного им дела массой мелких, но неприятных косяков. Ту же «рабочую гопоту» он гонял сам, причём не первый раз — общинной механической дружине на его проблемы было насрать, как и профосам. Да и с поставщиками… среди них, особенно, среди мелких купи-продайчиков, частенько попадались ушлые ребятки, жизни не представляющие без того, чтобы кинуть ближнего. И порой Олег налетал на таких вот ухарей и вынужден был, опять-таки, самостоятельно выколачивать из них зажиленное, поскольку… да-да, местной общине до него нет дела, и прикрывать своим авторитетом гонористого бездника она не собиралась. Ну и много таких мелочей, на которые Олег махал могучей ручищей, справляясь с ними, и не предпринимая ничего, чтобы избавиться от этих проблем раз и навсегда.
Впрочем, первую часть нашей беседы-попойки… хотя, попойкой она стала по результатам, а в процессе этот факт как-то не фиксировался, ни им, ни мной. В общем, поначалу, язык пришлось развязать мне самому. Олегу было очень интересно, как у нас что было, как жилось-моглось-хотелось, ну и получалось, да. Слушал он мои рассказы, по большому счёту, как сказку или предания старины глубокой… Как, в общем-то, оно для него и было. Отметил моё типично-бездное имя-фамилию, задавал вопросы… Ну и я, признаться, разговорился. И алкоголь, да и… давно не было возможности, вот так, без обязательств, поговорить, вывалив, что на душе накопилось. Синдром попутчика своего рода. Да всё это под выпивку с неплохой закуской, нужно ещё раз отметить.
Короче, я разговорился. И трындел, пока не обронил, что барменствовал по молодости. Скептический взгляд здоровяка… а дальше начало-о-ось. Сиганул за стойку, да и составил ему компанию как бармен, против чего Олег вроде и не возражал, да и трещать я не переставал.
И ладно бы только наливал: разошёлся. Последнее осознанное воспоминание… хотя и перед ним встречались лакуны — как я пыхаю факелом, подожжёнными спиртовыми парами в потолок «У Бисмарка», под ахи-охи и даже аплодисменты набившегося народа. Судя по тому, что рожа моя не покрыта волдырями ожогов, а сам я проснулся вовсе не на пепелище, попахивая, как подгоревший окорочок бройлера, вроде бы фокус удался, и я не накосячил… Хотя факир-таки был пьян, мда…
Да и перед этим «жёг не по-детски», иначе не скажешь. Какая-то гопота появилась во время наплыва празднующего народа. Был ли то приснопамятный Гусано с подпевалами, или то была другая компания… память детали не сохранила. А вот то, как могучий я, после первых же аккордов «блатного напева» заревел: «Достали честному бродяге мешать!!!», запустив в стенку хёрбат… помню вполне отчётливо. И да, убедился всё же, это точно метательная фигулина… Правда, как она в металл стены воткнулась — чёрт знает. Но гопота, на требование «вернуть заточку», из стены её выковыряла и преподнесла, божась больше «ни-ни». Ну, про мелочи, вроде жонглирования бутылками, импровизированные шейкеры, огненные дорожки по стойке, пожалуй, можно даже не говорить… Весело было. Стыдно? С чего бы вдруг⁈ Как говорил не помню кто, не помню когда: «В жизни надо срываться!». Добавлю от себя, лучше так, чем доводить дело до нервного срыва. А он был не за горами, точно. Всё же, как бы я ни хорохорился, но всё ж живой человек, а не робот. Так что, с моими приключениями мне просто необходим был отдых, пока крышечка чайника не звякнула. Вот и оторвался, да.
Но две девицы — не помню такого. И вообще, я что, Олега из его спальни выжил? Неудобно как-то вышло, если так.
Ладно, одежду отыскал, сунулся к одной из двух дверей имевшихся в спальне, и обнаружив за первой из них вполне приличный санузел, с наслаждением полез под душ.
Приведя себя в более или менее вменяемое состояние, отмытый, почистивший зубы новенькой зубной щёткой, найденной в шкафу над рукомойником, и даже благоухающий каким-то сложным, но довольно приятным ароматом, я оделся в свой комбез и, охлопав карманы, с удовольствием обнаружил, что ничего не пролюбил, включая наличность. Что, прямо
