Время перемен - Владимир Владимирович Голубев
Главное – большие реки текли только с севера на юг или, наоборот, с юга на север, и с их помощью сложно перемещаться в поперечном направлении. Каналы, которые связывали наши водные магистрали, строились, но во многих местах требовалось городить сложнейшие системы шлюзов, растянувшихся на сотни вёрст, что для современной промышленности было чересчур трудно и затратно.
Вторая проблема – пороги, подобные Днепровским, которые требовалось объезжать по суше. Расчёт, поданный военным ведомством, по обеспечению, путём подрыва каменных выступов, беспрепятственного прохода через только один порог на этой реке, Кодацкий, погрузил меня в печаль – потратить такое количество взрывчатых веществ со столь незначительным результатом, было мало того, что глупо, так ещё и невозможно по причине банального отсутствия нужного объёма производства.
Мне было очевидно, что строительство Днепрогэса в советское время было чуть ли не единственно возможным решением этой проблемы, но сейчас опять-таки у нас не было нужных ресурсов и технологий. В общем, было бы здорово доплыть по внутренним водам до Тихого океана, но пока это было лишь мечтой.
А вот железная дорога такой фантазией уже не была. Да, мы пока ещё учимся строить и эксплуатировать пути и технику, но я даже иногда во сне видел могучую Транссибирскую магистраль, которая поможет домчать за считаные дни грузы и людей до Дальнего Востока.
Не хватало и связи – голуби очень неплохое средство, но птица могла нести лишь совсем малый вес. Популярность в Европе набирал оптический телеграф, но я его отверг, как слишком сложный и дорого́й метод передачи сообщений – строить сотни, а то и тысячи, гигантских вышек по всей стране было глупо, памятуя о скором появлении телеграфа электрического.
Что там мои воспоминания о будущем! Русские учёные уже предложили несколько вариантов передачи информации по проводам, и принятие этого способа связи задерживалось исключительно из-за совершенствования технологий передачи и обработки сигнала и собственно производства необходимых частей конструкции. Скоро мы сможем заменить наших чудесных птиц, и передавать большие объёмы информации значительно быстрее и проще.
Много проектов ждали меня в Столице, после войны я непременно займусь их реализацией. Больши́м плюсом для нас было то, что экономику война почти не затронула – ни новых налогов, ни рекрутских наборов, ни даже досрочных выпусков в корпусах не было. Да, проблемы были в морской торговле и на Балтике, и на Каспии, и на Чёрном море, но сейчас все они были устранены. Наше производство всего и вся быстро росло и только ждало новых возможностей к развитию.
Постройка Волго-Балтийского канала и Уральской железной дороги дала большой положительный эффект для промышленности и торговли. Полученный опыт требовал применения, а сделанные в части механизации строительства изобретения нуждались в расширении производства и использования. Хорошо, что можно было перебросить освободившиеся ресурсы на строительство Северо-Двинского канала, Донецкой железной дороги, а также целой серии мостов и трактов.
Причём затраты на ускорение строительства приняли на себя частные лица, заинтересованные в его результатах, что снимало финансовую нагрузку с государства и помогло нам осуществлять военные расходы без роста налогов. Но после войны требовалось снова начать большие стройки. На бывших турецких территориях с дорогами было плохо, каналов не было вообще, горные перевалы не были оборудованы. А наши земли? Разве там можно было обойтись без строительства?
Но всё это только после войны, а мне пока было непонятно, даже с кем нам её предстоит вести…
⁂⁂⁂⁂⁂⁂
В Киеве меня ждали почти все специалисты, которые могли пригодиться при принятии решений. Уже пошли дожди и дороги раскисали, но Днепр ещё и не думал замерзать, так что Отто поплыл на галере дальше, к Орше, откуда уже собираться добраться до Вильно, где размещались тылы армии Мекноба.
Я же принялся за работу. Доклад русского посланника при Тосканском дворе Оболенского, информация от наших агентов в Италии, мнения сановников Вены – всё это мне предстояло прочитать перед тем, как общаться с нашими дипломатами и разведчиками. Всю ночь я сидел над бумагами, а утром состоялось уже полноценное совещание.
Леопольд представлялся нам одним из самых хитрых представителей династии правителей Австрии, великолепным политиком, тонким психологом. С этих позиций он был значительно сильнее своего покойного брата, отличавшимся совершенно медвежьей грацией при продавливании решений. Младший Габсбург интригами и переговорами добивался всего, что хотел, и избегал конфликтов, особенно военных. Но вот стратегического взгляда на экономику и политику, который был у Иосифа, ему недоставало.
Леопольд был отлично образован, но не считал нужным спешить с перестройкой общественной и экономической жизни, которой бредил его предшественник. Те проблемы, которые Иосиф рассчитывал решить путём крупной победы в войне и разделе добычи, его брат вообще бы не допустил.
Во внешней политике новый монарх скорее боялся нас, чем доверял, а к Пруссии Леопольд, наоборот, испытывал очевидную симпатию. К притязаниям на Силезию он был равнодушен и скорее желал договариваться с Гогенцоллернами[14] для усиления контроля над Священной Римской империей. Наши победы в Турции он воспринимал как очевидную опасность для своего государства, а захват нами устья Дуная считал трагической ошибкой брата. В общем, из описания мировоззрения нового монарха следовало, что нас может ждать новая война.
Неприятно, надо заметить. Нам опять светило столкнуться с почти тремястами тысячами солдат противника, к которым грозили присоединиться войска многочисленных германских княжеств, да и Англия с Францией непременно бы примкнули к подобному союзу. Такой расклад нас совершенно не устраивал.
С Пруссией следовало незамедлительно мириться. Однако, мне мешал наш союз с Австрией – просто проигнорировать его существование я не мог. Понятие чести для меня кое-что значило, да и репутация – вещь важная, потерять которую я точно не желал. От таких сомнений меня избавил сам Леопольд, с ходу отказавшийся от подтверждения союза и объявивший о переговорах с нашими врагами.
Руки у нас были развязаны, но новое чудо Бранденбургского дома вселило в прусского монарха уверенность в победе, однако же, он был очень непопулярен в народе, который вовсе не разделял такого настроя. Жители королевства скорее желали прекращения войны. Они были достаточно испуганы прошлогодними победами Вейсмана и рейдами союзников, а также серьёзно пострадали от экстраординарных поборов на восстановление армии. Среди желающих мира были и многие соратники Старого Фрица, считающих меня верным учеником великого короля. Мнение, что я не желаю унижать
