Пентюх - Алексей Александрович Стопичев
Ковбои посмотрели на контору и синхронно подошли ко мне. Прям в ногу, как солдаты. Только походкой, как из фильмов про Дикий Запад. Когда чуть враскоряку, и ноги навылет. Тот, который травинку жевал, спросил развязно:
- У вас тут в вашей дыре есть, где выпивку купить?
Я был одет в обычный старенький кафтан без нашивок, потому дворянина во мне распознать невозможно было никак. Да и лицом на благородного я не сильно тяну, чего греха таить. Потому вульгарное и пренебрежительное к себе отношение понял. Но всё равно манера этих ковбоев изъясняться покоробила. Будь даже я местный абориген, разве можно так с людьми? И вообще с разумными? Потому я вместо ответа лишь плечами пожал. Рыжий прищурил глаз и спросил ещё настойчивее:
- Немой, что ли?
- Может, просто тупой? – хохотнул тот, что с трубкой во рту. Посмотрел на мою кобуру и сказал, искривив рот: - Если на дуэль вызвать, да сказать, с кем стреляться будет – враз заговорит!
А сам большим и указательным пальцами правой руки взял так и вжих – по полю шляпы! Ну Клин Иствуд! Не меньше! И даже глаза так же сощурил.
- Или со страху в штаны наделает! – процедил рыжий, который с травинкой во рту. И демонстративно правую руку на кобуру положил: - Тебя как звать-то, болезный?
- Семён Петрович Пентюх, - пожал я второй раз плечами. И тут вдруг тот, что пониже и покрепче изо рта трубку выронил. Тут же наклонился, поднял её с земли и быстренько в карман запихал. А рыжий судорожно вздохнул и спросил, тон поменяв:
- Тот, который Эдди…? И враря?
- Тот самый, - тяжело вздохнул я.
- Семён Петрович! – усатый крепыш спрятал, наконец, трубку: - Мы же шутим, понимаете? Пошутить любим! Вы уж на нас не извольте обижаться!
А рыжий улыбнулся даже несколько заискивающе и проговорил:
- Я Артём Грязнов, а это Сашка Гучиков! Проездом здесь! Хотим в Расшу, а оттуда в Рязань! Там, говорят, охотников ищут. Нанимают-с.
- Очень приятно, - я поднялся и пожал руки ковбоям. Вообще заметил, что моя фамилия раньше если и не смех, то улыбки вызывала, то сейчас люди как-то нервно реагируют на неё. И всё из-за прессы. Газета Ведомости, да и другие газеты, поменьше, очень уж нездоровый ажиотаж вокруг моей персоны развернули. И с Эдди, и с врарем, и с погибшими тремя дворянами в городе Лесок. А когда произошло отражение Спящих во Вронжске, почему-то мою фамилию в статье Ведомости аж трижды упомянули! Зато я понял наконец, что такое имидж и репутация. Ты можешь быть абсолютно бестолковым, не имеющим никаких навыков, но если люди вокруг думают по-другому… В общем, в этом мире как и в моём, «пипл хавал», а так как пресса меня зачислила в «крутые парни», то и отношение стало соответствующим. Впрочем, я настолько привык, что уже намного реже произносил фразу «это случайность».
А ковбои вдруг принялись рассказывать, чем собираются заняться в Рязани. Я тяжело вздохнул, поняв, что отвертеться от разговора не получится, начал закуривать вторую папиросу и случайно её выронил. И только наклонился, чтобы поднять, как раздался выстрел, и в то место, где была моя голова, вонзилась пуля, выбив из бревна щепу. Я тут же упал на землю, потащив из кобуры револьвер. Ковбои упали возле конторы, не понимая, что происходит. Я тоже понимал мало, но привычка стрелять, если стреляют в тебя, пересилила, и я выстрелил из револьвера в ту сторону, откуда, полагал, стреляли в меня.
Окончание романа
Глава 19. Опять случайность
Из конторы выскочили Дырн и становой пристав Егор Горностаев. У Дырна в руках карабин, у Горностаева – револьвер. Пригнулись, сыпанули с крыльца влево-вправо, и замерли настороженно, посматривая в разные стороны. Мы с ковбоями продолжали лежать в милой деревенской пыли, не понимая, откуда, собственно, прилетело.
- Кто стрелял? – крикнул гмур.
- Не знаю, - ответил я, но много тише, - Один раз выстрелили в меня, а попали в дом. А второй раз я пальнул.
- А, ты уже пальнул? – спросил сразу успокоившийся гмур, поднялся, закинул карабин на плечо и спросил деловито: - В какую сторону?
- Куда-то туда! – я ткнул стволом револьвера туда, куда стрельнул из своего нагана. Гмур, деловито пошёл в указанном направлении, а я в изумлении смотрел на бесстрашного соратника. Верить в удачливость можно, конечно, но не так же безоглядно! Впрочем, Егор полицейский мало чем отличался слабоумием от Дырна. Он тоже встал, засунул револьвер в кобуру и пошагал вслед за коротышкой. Я мысленно застонал, но поднялся и пошёл за ними. Правда, оружие в отличие от них не прятал. Ковбои, кстати, тоже поднялись из пыли и потопали за нами.
Гмур подошёл к избе, глянул на металлическую табличку и пробормотал глубокомысленно:
- Та-а-а-ак! Пуля попала сюда и отрикошетила! И куда же она отрикошетила? – он прищурился, приставил палец, глянул влево и провозгласил радостно: - А вот куда!
И быстро пошёл за поросший травой холмик. Остановился там и развёл руками:
- Что и требовалось доказать!
Вместе с полицейским мы с ковбоями подошли к Дырну, и я увидел за холмиком лежащего мужчину, в затылке которого было пулевое отверстие. Дырн перевернул убиенного ногой на спину и спросил меня:
- Знаешь его?
Я внимательно посмотрел на сухого, похожего на монгола мужичка, и помотал головой. Потом добавил:
- Первый раз вижу, честное слово!
Ковбои переглянулись и тот, который рыжий, сказал пронзительным шёпотом плотному усачу:
- Ты видел? Рикошетом! От таблички!
