Обсерватор - Антон Витальевич Демченко
И тут началось. В капитана ударили несколько лучей, отливающих лиловым — запредельная температура! Впрочем, сам конт даже не дёрнулся: треугольные щиты заметались перед ним, Пойманные ими лучи, вспыхивавшие синевато-белыми сполохами на выпуклым граням, изрядно бледнели и отражались в разные стороны, да так, что ни один из них не попал ни в Обсерватор, ни в мост с поднявшими оружие «нашими».
Поняв, что удары не достигают цели, огнечел на миг запнулся, и, кажется, попытался скастовать что-то иное, но… не успел. Презрительный жест Фачилле, и противника как молнией метнуло в сторону конта. В полёте, тот, правда, умудрился вскинуть над головой запылавший белым пламенем меч… а что было дальше, я не то что разобрать, рассмотреть-то толком не успел: экран заполыхал слепящими вспышками, заметавшимися по мосту… над мостом, и даже по сторонам от моста!
Заняло это противостояние не больше секунды, за которую, казалось, огненный вихрь преодолел километры ломаными траекториями, кажется, навечно отпечатавшимися у меня на сетчатке! Но по прошествии этой жутко долгой секунды Фачилле стоял, брезгливым жестом стряхивая что-то со своего слегка дымящегося камзола, а на мосту распласталось тело в сине-чёрном вычурном мундире, со шпагой в руке. Голова этого тела неожиданно взлетела вверх и по высокой дуге ушла в море.
Ну ни хрена ж себе, мысленно поёжился я. И тут со стороны корабля противника раздался выстрел из шаромёта: щит Фачилле отразил это нападение, а капитан сделал очередной небрежный жест… и до наших ушей донёсся рёв. Абордажники Обсерватора, стреляя на ходу, рванули вперёд по мосту, обгоняя небрежно идущего туда же Фачилле, и через полминуты скрылись в проломе, откуда тут же раздались звуки стрельбы, мат и крики.
Дельфина, тем временем, стояла с задумчиво-внимательным видом, бросая на голоэкран разве что редкие косые взгляды. Чем занята медик — я не понимал, но догадывался.
— Прими пострадавшего, Тони, — бросила она вдруг, оторвавшись от созерцания своего наручного терминала и, сдвинувшись в сторону, начала какую-то возню со своей медицинской машинерией.
Я аккуратно выглянул из-за барьера и увидел, как один из одоспешенных абордажников тащил второго в нашу сторону. Явно раненого: на его «кирасе», ближе к правому боку, красовалась внушительная пробоина.
Ну… вроде на мосту сейчас безопасно, да и хрен «откосишь» после приказа-то, вздохнул я. Пригнулся и посеменил по рукаву вперёд к бойцам. Впрочем, далеко бежать не пришлось. Пока я собирался с духом, они успели преодолеть практически три четверти пути. Здесь-то, у первого «укрытия» я и встретил их. Принял из рук кивнувшего мне «эвакуатора» раненого и, крякнув от предполагаемой натуги, потянул его к Дельфине… Я думал, меня этой тушей и похоронит, на самом деле, даже прикидывал, как её будет сподручнее волочь… Но оказалось, что доспех, несмотря на устрашающий вид, не слишком-то тяжёлый. То есть, суммарно, туша раненого выходила где-то в сотню кило, может, чуть больше. А это… для тренированного человека вполне подъёмный вес. Хотя, конечно, тащить бойца всё-таки было несколько неудобно. Ну ничего, справился, пусть и покряхтывая да сгибаясь под весом груза (заодно прикрывшись тушей от возможного агрессора — ему всё равно, он уже дырявый), дотащил пострадавшего до нашего импровизированного лазарета. Он, кстати, вообще живой с такой дыркой?
Впрочем, указание было дотащить, что я и сделал. А в нашем закутке уже хищно помахивали манипуляторами всякие медицинские приблудины, столпившиеся вокруг лежанки, на которую Дельфина, в окружении голоэкранов, небрежно мне и указала.
— Туда его клади. Молодец, Тони. И помоги ему снять доспех.
Подумать, что это шутка, я не успел. Как только брякнул тушу на ложе, верхний сегмент доспеха — нагрудник щёлкнул и слегка сместился. За ним — следующие. Я, совершив подвиг духа и интеллекта, ухватился за освободившиеся пластины брони и, потянув их в стороны, начал разбирать этот «конструктор». Под доспехом оказался уже знакомый мне Бруно. Кстати, несмотря на бледность и жуткую дырень, уже залитую какой-то белёсой слизью, вечный ученик тимоньера умудрился не только криво мне улыбнуться краем рта, но даже приветственно кивнуть. Правда, практически сразу глаза его закрылись. Боец потерял сознание.
И тут со спины послышался грохот. Резко обернувшись на звук, я увидел проломившегося через частично разрушенную переборку одоспешенного гиганта. И в руках он держал жуткую пушку! Правда, наводил он её не на меня или Бруно, а на донну Дельфину. Не наш. Точно не наш!
Так, она — не успевает. Я… хрен знает, но шаромёт такую тяжёлую броню вряд ли возьмёт. По крайней мере, Спата говорил… Хёрбат, промелькнула мысль.
А пока я думал, тело действовало само, и действовало очень правильно: не разгибаясь, я схватился за свой топор-посох, одним движением выхватил-раздвинул, захлестнув, точнее зацепив шипом ногу нападающего. И всем телом дёрнул его на себя, из всех сил отталкиваясь ногами и заваливаясь в прыжке назад. Стоящий в неустойчивом положении на полуразрушенной перегородке тип просто не успел. Луч из его оружия полоснул потолок нашего закутка, и он с грохотом обрушился на спину. Да, большой шкаф громко падает!
Очень удачно вышло, оценил я, тут же вскочив и аккуратно выглянув за пределы практически полностью уничтоженного щита: крутясь и размахивая руками-ногами в воздухе, фигура одоспешенного агрессора миновала мост и сейчас летела в бирюзовый океан.
— Прости, Бруно, — проговорил я, оглянувшись на лежанку с раненым бедолагой. Рванув назад, я упал на ноги парню, с бочиной которого в тот момент как раз начали возиться автоматоны Дельфины.
— Ерунда, Тони. И ты дал: я уж думал, что мне конец, — с улыбкой ответил очнувшийся парень. Никак, моё приземление его в сознание вернуло. М-да уж. — Правда плохо дело, — вдруг пригорюнился он.
— Твои дела, Бруно, очень неплохи. Серьёзных повреждений нет, а через неделю не будет и последствий.
— Благодарю, донна Дельфина, — кисло поблагодарил парень. — Только меня дядька Ма на тренировках сгноит, — почти шёпотом, с жалобным выражением лица пробормотал он себе под нос.
— Хм-м-м, — равнодушно хмыкнула Дельфина, не проявляя к парню никакого сочувствия. А вот я проявил, хотя и не показал. Дядька Ма —
