Другая жизнь. Назад в СССР (СИ) - Шелест Михаил Васильевич
— Иди, переодевайся. Скоро Колян придёт. Мы сегодня с тобой позанимаемся. Георгий Григорьевич приболел.
— О, как! Понятно, — сказал я, вздыхая и понимая, что мне сегодня профилонить тренировку не удастся.
Развесив куртку греться на защитном щите над батареей, я остался в спортивном костюме. В зале зимой было прохладно, хотя и надышали уже тут изрядно. Боковые щиты, поставленные для того, чтобы не биться о стены и батареи, эти батареи перекрывали и тепло, минуя пол, поднималось мимо окон к потолку. Зато на этих щитах можно было нагреть куртку, застывшую после перехода по студёной улице.
— Хорошо самостоятельно разминайся, — сказал Валера. — Сегодня мало кто придёт. Снова снег начался.
Да… Я, когда ехал в автобусе, видел, что снова начался снег и подумал тогда о наших дворниках. Подумал и даже представил, что они уже вышли с своими мётлами и деревянными лопатами, его убирать.
Выполнив самостоятельно стандартный разминочный комплекс, я вдруг осознал, что он почти идеально настроен для самбо, но мало подходит для рукопашного боя или бокса. Ноги искали точку опоры, и приобретали, а утрачивали так необходимую в драке подвижность и реактивность.
Немного ещё «потянувшись», я приступил к бою с тенью, выполняя подходы на разные приёмы: переднюю подножку, боковую подножку, плечо со стойки и с колена.
Пришёл Колян Городецкий.
— О! Шелест появился! Ты в курсе, что на соревнования едешь? — спросил он, улыбаясь во всё своё круглое лицо и отсвечивая розовыми от мороза и ветра щеками при свете тусклой лампочки, прикреплённой к стене над входом в зал и спрятанной за проволочным защитным плафоном.
— Уже в курсе. Валера сказал.
— Так ты ж не ходишь на тренировки. Что тебя телеграммой сообщать и вызывать? Ха-ха!
Кольке понравилась его шутка и он снова рассмеялся. Его лицо просто светилось и даже сияло улыбкой и молодыми здоровыми зубами.
— Ну, ничего, — Николай сделал зловещий взгляд, не преставая улыбаться. — Сегодня мы из тебя будем лепить чемпиона.
Валерка тоже улыбнулся.
— Напугаешь ты его. Он на следующую не придёт.
— Ха-ха! — снова рассмеялся Колька и пошёл раздеваться в тренерскую. — Не ссы, Капустин!
Продолжение поговорки было мне знакомо и не сулило ничего хорошего. Колька любил поиздеваться над тяжёлыми, но слабыми спортсменами. Не злобно, но… Многие приходили просто повалять дурака и отсидеться у стеночки, болтая с дружками. А Колька вытягивал их на ковёр и или мял их в партере, если они не хотели подниматься в стойку, или отрабатывал на них броски. Я не часто филонил, если приходил на тренировку, и поэтому обиды на Кольку у меня не было.
Ещё нас связывала история с любвеобильными деревенскими девчонками. Было дело в прошлом прошлым летом, когда я перешёл в восьмой класс. Мы тогда поехали в спортивный лагерь, где убирали картошку, сколачивали ящики и тренировались, живя прямо в спортивном зале на матах. Там Колька познакомился с местной девчонкой из класса девятого. Но у неё была подруга на год её старше. Вот Колька и подкати ко мне с предложением, «походить» с ней. В смысле, с подругой. Ха-ха…
Вот мы и ходили. Сначала просто так, а потом и до поцелуев дело дошло. Да-а-а… Натренировался я тогда по этой линии изрядно. И девчонка деревенская так в меня вцепилась, что аж Колька потом извинялся передо мной. Там такой рёв и слёзы рекой стояли, когда тренер меня отправлял домой раньше времени, «от греха подальше», как он сказал потом моему отцу, что «мама дорогая».
Уже после седьмого класса я вымахал и в высоту, и в плечах, и выглядел вполне себе взрослым. Лицо у меня было задумчиво-серьёзным. И все «давали» мне не меньше восемнадцати уже в девятом. Даже на соревнованиях иногда возникали проблемы ведь мы боролись по «юношам», а это возрастная категория до семнадцати лет.
При росте метр семьдесят восемь я весил семьдесят один килограмм и имел неплохую фигуру с не очень рельефной мускулатурой. Мало кто верил, что я — самбист и вечно просили показать приёмчик, когда я предупреждал тех, кто приставал. Или просто сразу пытались ударить.
Я, как уже говорилось, был с детства трусоват и поэтому дрался только тогда, когда меня били. Но тогда дрался хоть и неумело, но до последней капли крови, как говорится. Я не любил когда меня били по лицу. Даже так… Я обижался на тех, кто меня бил по лицу, потому, что, как я потом, уже взрослым, понял я всегда к людям относился по-дружески. Поэтому если кто-то вдруг начинал меня обижать, я расстраивался и сразу плакал.
Потом это прошло, но гораздо позже описываемых событий. Я и сейчас не любил конфликты и старался со всеми дружить. А это некоторыми воспринималось, как слабость, а значит «хищники» видели во мне «жертву». Какой я, в принципе, надо признать, и был.
Только то, что я вымахал и многие в параллельных классах знали, что я самбист предохраняли меня от драк. Ну, в общем отпор я дать мог, н сам в драки не лез. Ка вчера, например с Балдиным. Он был парень тоже рослый и стоял вторым за мной на физкультуре. И занимался греблей на байдарках, что ли?
— Так! Хватит резину тянуть, — сказал Колька, и я оставил резиновые бинты, которые я растягивал имитируя захват за куртку противника, в покое.
* * *[1] Речь идёт о романе «Почти как люди» (англ. They Walked Like Men) американского писателя Клиффорда Саймака, опубликованном в 1962 году. Сюжет: американский журналист случайно узнаёт, что инопланетяне решили скупить всю Землю. Пришельцы, в своём подлинном виде напоминающие чёрные кегельные шары, могут принимать облик людей, животных и предметов.
По сюжету пришельцы стремятся завладеть Землёй, чтобы затем превратить её в некий межгалактический курорт.
Глава 4
Колька весил килограмм девяносто и я с ним упарился. Но для отработки приёмов на силу, это было самое то. А вот силы в руках мне-то и не хватало, как я понял. Но понял и то, что №прошлые' навыки «липкости» руки «помнят». Понял это и Колка, который после моих уводов его руки, стремящейся меня захватить, как-то странно стал на меня коситься.
Сам он тоже немного владел этой техникой, но на уровне самбиста. А за моими плечами были долгие годы и каратэ, и китайских единоборств, типа «тайдзицуаня» с его «липкими руками». Китайским «У-шу» мы стали заниматься, когда запретили каратэ. А в девяностые годы разрешили всё.
— Заметил мои финты и Валера.
— Ты где этого нахватался? — спросил он. — Куда-то ещё ходишь?
— В смысле? — не понял я последнего вопроса.
— В другую секцию…
— Не-е-е… Дома был. С математикой и английским мучаюсь. Хочу четверть вытянуть на четвёрки.
— Молодец. А эти увёртки судьи примут за уход от борьбы и накажут, — сказал Валерий Георгиевич. Если уж уводишь руку, то сразу делай захват и бросай. Вот смотри.
Он взял на контакт руку брата и уведя её вниз и к левой ноге одновременно прихватил левой рукой ворот и завалившись со скручиванием тела направо, выставил левую ногу, перекрывая ему шаг правой. Получилась боковая подножка с падением. Не бог весть что, но два очка заработать было можно.
Я старый липкость в борьбе не оттачивал, а больше применял её в практических приёмах самообороны. Но такие штуки тоже знал. Эти приёмы были из арсенала айкидо, которое мне тоже приходилось изучать.
Все эти мысли промелькнули в моей голове, как что-то вполне естественное и я им совсем не удивился. Хотя… Какое, нафиг, айкидо, когда здесь и сейчас про него и не слышали?
— Понятно, — сказал я. — Тогда и так можно?
Я шагнул к Кольке, держа руки внизу и отдавая передний захват. Он попытался меня схватить за отворот, но я отшагнул назад, перехватив его руку своей внешней стороной кисти, и отвёл её в сторону и влево. Он шагнул назад, но я перехватил его правую ногу рукой, уводя её в лево и толкнул правой рукой в его левое плечо. Колька, свернувшись винтом, упал ко мне под ноги.
— Нихрена себе. Это как так? — удивился Валерка.
