Тьма. Том 1 и 2 - Лео Сухов
Вот и Федя, как завороженный, разглядывал статую женщины… И подходил к ней всё ближе и ближе.
«Нельзя её трогать… Нельзя… — умные мысли иногда приходили в глупую голову Феди, но я видел, как его непреодолимо тянет к каменной красавице. — Надо отойти…».
И даже на кусок камня у этого озабоченного придурка кровь к чреслам прихлынула! От очередного приступа испанского стыда меня спасло лишь одно…
То, что начался весь тот ужас, который любой здравомыслящий человек на месте Феди предположил бы, ещё стоя у входа.
Статуя вдруг пошевелилась… Её то ли хитон, то ли очень свободное платье зашелестело, как настоящая ткань, а серые глаза оценивающе уставились на пришельца. Из темноты вынырнула рука с сигаретой и мундштуком, приблизившись к прекрасному лицу. Женщина затянулась и задумчиво посмотрела на Федю, скрестив две других руки на пышной груди.
— А ты молод, — заметила статуя. — Я думала, ты будешь постарше…
Федя, наконец, испугался и отпрянул. И от чёрного провала, и от той, что стояла на его пороге.
— Ну что ты! — женщина улыбнулась. — Не надо бояться…
С каждой секундой, с каждым мгновением, с каждым её движением — она становилась всё более и более живой. Струились по плечам серые волосы, вздымалась при дыхании грудь. Из темноты вдруг показалась ещё одна серая рука с гребнем, который начал поправлять ей причёску.
А бывшая статуя протянула к Феде ладонь и глубоким бархатным голосом произнесла:
— Я совсем не страшная, Федя… Иди ко мне…
— Спасибо, что-то нет желания! — признался Федя, отступая ещё на шаг.
— Ах, и это мужчины⁈ — женщина чуть запрокинула голову, и ещё одна серая рука, показавшись из темноты, придержала ей затылок.
Возникало ощущение, что статуя сама манерно коснулась головы, но её-то руки были на виду! Тут даже дебил бы давно понял: дело нечисто, и надо бежать. Но Федя застыл и не двигался ни на шаг! Он, будто заворожённый, смотрел, как ещё одна рука прошлась по тяжёлой женской груди, чуть сжав её, отчего статуя томно выдохнула, приоткрыв серые губы…
А рука спустилась ей на серый живот, ниже, ниже… Сквозь ткань прошлась по изгибу бедра, огладила стройную ногу и снова скрылась во тьме…
— Нравится? — спросила женщина, посмотрев на Федю.
Тот не ответил, только сглотнул. Но я-то хоть и не мог управлять телом, всё отлично чувствовал. Парень поплыл головой и стал твёрд совсем другим местом. И понять я его, конечно, мог… Ожившая статуя была прекрасна той распутной и страшной красотой, которой очень тяжело противостоять. Но голову-то зачем с концами терять?
Уже своей левой рукой статуя сжала грудь, а правой скользнула по животу и забралась под платье, принявшись оглаживать себя там. При этом она тяжело дышала, кусала губу и, не отрываясь, смотрела на Федю, которого трясло, как в лихорадке.
— Ты получишь от меня всё-о-о… — выдала сомнительное обещание статуя.
«Федя! Там под платьем, может, вообще необработанный кусок камня! — хотелось крикнуть мне. — Копьё сломаешь, дурак! Остановись!».
— Всё, что пожелаешь… Иди сюда!.. Я горю!.. Я чувствую твоё желание!.. Твою страсть!.. — а оживший кусок скалы всё продолжал сеанс гипноза.
И Федя сделал первый осторожный шаг. Я слышал его мысли, его сомнения, его страхи… Но сделать ничего не мог. Чем больше распалялась статуя, тем больше несло Федю. И момент, когда он просто зарычит и кинется в объятия этой каменной твари, был уже недалёк.
— Поцелуй меня!.. Ну же! — подхлестнула его статуя полным страдания голосом, и тот шагнул снова.
А я вдруг понял, что это — конец. Стоит ей коснуться Феди, и его жизнь закончится. Как, впрочем, и моя тоже. Даже если тут у Феди тело ненастоящее — отдаст-то он то, которое осталось в реальном мире. Отдаст без сожалений и раздумий.
И я предпринял отчаянную попытку взять Федю под контроль… Но потерпел сокрушительное поражение. Парень даже не почувствовал моих титанических потуг.
Он подходил всё ближе, ближе… Я уже мог рассмотреть серые, но очень живые глаза каменной суки, её идеально гладкую кожу, совсем не похожую на камень. Я чувствовал исходивший от неё аромат страсти и вожделения, круживший голову хуже вина…
— Позвольте! — раздался сзади голос.
И прямо в каменный нос статуи прилетел кулак.
Женщина всплеснула своими и дополнительными руками, тянувшимися из тьмы, пошатнулась и с криком упала в мрак каменного провала, скрывшись из виду. А меня и Федю развернуло на девяносто градусов… И мы оказались нос к носу с мужчиной лет пятидесяти, который с нескрываемой брезгливостью глядел на Федю, потряхивая правой рукой.
Узнали мы его одновременно. Вот только я обрадовался, что на сцене появился хоть один трезвомыслящий человек. А Федя ощерился и ткнул мужчину пальцем в грудь:
— Ты!!!
— Слушай, малой, я так-то баб не бью, ты не думай. Не дело это… — признался мужик, а затем с праведным негодованием указал на провал. — Но это же вообще не человек! Ты бы головой подумал, а не головкой, куда лезешь!
— Ты!!! Ты мне, гад, всю жизнь сломал! — дал возмущённого петуха Федя.
— Ну, знаешь ли… Не надо на меня всё валить! — не согласился Андрей. — И вообще, не будь в твоей голове так много пустого места, ещё, может, и обошлось бы.
— Зачем ты вообще появился в моей жизни⁈ Зачем⁈
— Малой, ну как будто меня кто-то спрашивал, хочу я в твою голову или нет… — устало бросил Андрей, а затем покосился на провал и как-то резко побледнел. — Вот лять!..
— Я не помешала вашему общению, мальчики? — статуя опять была на месте.
Вот только выглядела теперь, как бешеная фурия.
Причёска растрепалась, а от возбуждения не осталось и следа. Как, впрочем, и от удара Андрея. Из темноты за её спиной, скребя длинными ногтями камень по краям провала, к Феде и Андрею тянулись пять или шесть рук.
А женщина, тяжело дыша, скрючила пальцы, как будто дирижируя этими руками из темноты.
— Мне, собственно, плевать, кого я сегодня поцелую… — явно пребывая в бешенстве, сообщила она. — Но, признаю, раньше с таким я не сталкивалась! Так что это даже интересно!..
Фыркнув и поправив причёску, она неожиданно рванула вперёд, буквально слетев со своего места. Федя и Андрей бросились ей навстречу одновременно… Вот только мужчина оказался быстрее. Отпихнув парня в
