Рейд за бессмертием - Greko
Глава 20
Вася. Долина Абина-Екатеринодар, апрель 1840 года.
Коста и Вася скучали в укромном домике, отведенном им Таузо-оком. Приходили в себя после потрясений, выпавших на их долю на протяжении двух последних месяцев.
— Чего ждем, Спиридоныч? — спрашивал унтер штабс-капитана. Личная дистанция между двумя попаданцами заметно сократилась после их откровенного диалога и перенесенных вместе испытаний. — Мне бы в Грозную. Детишки там ждут…
— Еще ничего не закончилось, Вася. Нашу миссию никто не отменял. Чувствую, что-то зреет еще…
В первых числах апреля их хозяин примчался в скрытое урочище. Возбужденный, он взахлеб рассказал о штурме Николаевского укрепления, которое погибло 31 марта. Малюсенькая крепостица между Геленджиком и Абином, защищаемая одной ротой и четырьмя чугунными пушками, пропала по вине своего коменданта. Огромное скопище горцев числом в шесть тысяч штурмовало укрепление целый день, но отошло, не выдержав картечи и не имея за спиной тех, кто гнал бы их в бой. Комендант решил, что на этом все. Приказал выдать солдатам по чарке спирту… Ночью всех взяли тепленькими буквально за минуту. Лишь небольшой отряд сопротивлялся в казарме, пока ее не сожгли.
— После страшных потерь в Михайловской крепости рассорились шапсуги с убыхами. Пропало хрупкое единство. Князь Берзег увел своих людей на юг. Но теперь можем справиться своими силами. Все, как один, пойдем на Абинскую крепость — шапсуги, натухайцы, темиргоевцы. Недаром муллы разъезжают по всем аулам и, ссылаясь на какой-то отысканный ими стих Алкорана, предвещают, что 1840 год должен быть годом торжества мусульман и погибели неверных. Я из-за ноги не смогу в штурме участие принять, но все равно поеду, чтобы поддержать и хоть чем-то помочь. Ты с нами, Зелим-бей?
— Конечно! — покривил душой Варваци. — А вот другу моему нужно съездить в аул хамышевского князя Шеретлука. Дашь ему сопровождающих?
Таузо-ок подозрительно покосился: аул считался мирным, а князь был прапорщиком русской службы. Но просьба кунака свята, отказ невозможен. Он согласился.
Перед отъездом штабс-капитан проинструктировал Девяткина.
— Будь крайне осторожен. Приедешь в аул, найдёшь купца Андрея Гая. Передашь от меня привет. Он переправит тебя в Екатеринодар. На русской стороне обратись к кордонному начальству. Сразу требуй свидания с генералом Зассом. Сообщишь ему, что готовится большое нападение на Абинскую крепость. Пусть сразу отправляют подкрепление. Хватит нам форты и людей терять.
— Коста! Почему со мной не едешь?
— Я уже сказал: моя разведывательная миссия не закончилась. Помни: от тебя много зависит. Судьба целой крепости! Будь убедителен! И не попадись черкесам по дороге.
— Мне возвращаться?
— Нет, поезжай в Грозную. Мы же с тобой решили: у тебя своя цель, своя сверхзадача.
— Увидимся ли снова?
— Кавказ только кажется большим, Вася. Уверен, наши дорожки еще не раз пересекутся. Не говорю, брат, тебе «Прощай», говорю: «До свидания!»
… Странно, что штабс-капитан посчитал поездку Васи опасной. Люди Таузо-ока без проблем проводили Девяткина до хамышевского аула. Купца Гая найти оказалось нетрудно. Невысокий, рано поседевший человек средних лет, с бегающими испуганными глазами показался Васе похожим на профессора Плейшнера, разве что про горшок с цветами на подоконнике не болтал. Несмотря на свою суетливость, принял посланца от штабс-капитана Варваци ласково и без особого труда переправил в Екатеринодар через Кубань. Было видно, что маршрут на русскую сторону у него налажен четко.
Будущий Краснодар Васе не глянулся. Только по названию город, а, право, не стоил иной деревни. На улицах грязь непролазная. Домов хороших совсем нет, церквей четыре и пятая армянская. Собор большой, деревянный. Вокруг него госпитали, окруженные земляными валами с пушками. Лучшее строение города — гостиный двор. Там заправляли армяне, дравшие вдесятеро. Собак гораздо больше, чем людей. Скот пасется прямо в городе. И нормально ни закусить, ни выпить. Вместо трактира — черная харчевня, где готовили какую-то гадость[1]. Как ни мечталось Васе нормально поесть после походной пищи и принять рюмку-другую, пришлось топать к начальству.
По совету Андрея Гая Девяткин направил свои стопы к дому наказного атамана генерал-майора Павла Степановича Завадовского. Доложился адъютанту. Генерал принял без промедления. Выслушал сбивчивый рассказ. Пожевал ус. Повел длинным утиным носом. Принюхался к запахам с кухни.
— Голодный?
— Есть такое дело, Ваше Превосходительство!
— Дадут тебе постных щей и отведут на казенну квартиру. Никуда не ховайся. Приглашу генерала Засса с Прочного Окопа. Балакать будем.
Засс примчался быстро. Сам поспрашивал Девяткина. Недоверчиво сверлил его своими красными глазами, страшно шевеля длинными белыми усами. Кликнул караул.
— Молодца этого, — показал на Девяткина, — в холодную. Держать под караулом, пока я не освобожусь. Есть у меня к нему вопросы. Но сейчас не до них.
Удивленного до крайности Васю увели солдаты. Старшие офицеры принялись обсуждать, что делать, вызвав к себе командира 4-го батальона тенгинцев штабс-капитан Корзуна и командира Навагинского полка полковника Полтинина.
— Давати думку гадать, панове офицери! — обратился к собравшимся наказной атаман.
Завадовский был хитрым и изворотливым хохлом. Мечтал отделить от России Черноморию Китайской стеной, но больше заботился о своем кармане, умея при этом так угодить начальству, что до своей смерти оставался у власти. Всем говорил, что он простой и, по его выражению, «неписьменный». Малороссийского акцента не скрывал. Наоборот, любил им фраппировать приезжавших офицеров из столиц.
— Положение серьезное, — обозначил свое видение ситуации генерал-лейтенант Засс, не дожидаясь, пока выскажутся младшие по чину. Он с этого года командовал правым флангом всей Кавказской линии. — Вся Черкесия поднялась. И до нас докатилась сия напасть. А крепость на Абине как была слабым звеном, так и осталась.
— Отож оно так и було! Скильки раз гоняли тенгинцив до Абину, а толку?
— Изнурен мой батальон, — признался его командир. — Полк оставил нашу часть нести караульную службу взамен ушедших к Анапе войск, а мы все время в походе.
В марте месяце, прознав про тревожную ситуацию на черноморском побережье, с Кубанской Линии был отправлен отряд под командой полковника Могукорова. Отчаянный вышел поход. Болота за Кубанью поднялись. Ледяная вода доходила порой до груди. Кое-как прорвались, не потеряв обоз и артиллерию. На подходе к реке Кунипс, обнаружили, что черкесы разрушили плотины, а переправы смыло. Семь речек-притоков вздулись. Перешли, неся оружие, амуницию и заряды на голове. Главное русло казалось непреодолимым. Река ревела, мимо неслись заостренные дубовые колоды. Их бросали в воду горцы,
