Цена Победы (СИ) - Гринчевский Игорь Леонидович
Затем он пригласил для дачи показаний Сэмюэла Честнея. Надо же, как тесен мир! Хотя, если подумать, то всё логично. Указанный «специалист» прибыл в своё время из Японии, туда же и вернулся по окончании миссии. То есть, он был недалеко от Пекина. К тому же, Честней нередко исполнял весьма непростые, деликатные и опасные миссии для Рокфеллера, а вернее, для его бизнес-структур. Логично, что его направили на поиск «клада Воронцова» среди прочих.
Несмотря на то, что рассказывал о своей миссии мой старый заочный знакомый довольно сухо, я слушал его с большим интересом. И по мере рассказа моё уважение к его смелости и профессионализму росло. Надо же, сунуться в охваченный смутой Пекин, потом три дня отбиваться в окружении, охраняя найденный груз…
Мало у кого хватит на это духу, и совсем уж небольшое количество людей справится с такой задачей!
Между тем, он заверил, что в целях повышения доверия между участниками поиска, они все тщательно опломбировали найденный контейнер, а затем, не вскрывая, доставили его сюда.
— Почему же вы решили, что в контейнере находится искомый груз?
— Он соответствовал описаниям, выданным русским сыщикам, на нём стоит эмблема банка «Норд» и надписи на русском языке.
— Благодарю вас, пройдите на своё место. Мистер Воронцов, как вы прокомментируете показания свидетеля?
— Скорее всего, они действительно нашли похищенный контейнер, за что я благодарен всем участникам поисков. Надеюсь, когда будет подтверждено, что это наша собственность, её нам возвратят! — твёрдо ответил я. — А тем, кто помог отыскать пропавшее, мы выплатим обещанное вознаграждение. Если я правильно помню, речь шла о пятидесяти тысячах рублей, то есть, чуть больше двадцати пяти тысяч долларов.
Честней лишь усмехнулся, выражая весь свой скепсис как по поводу того, что мне вернут груз, так и по поводу того, что я смогу и захочу что-то ему выплачивать.
— Не будем забегать вперёд! Вы способны уверенно опознать похищенный контейнер?
— Нет! — твёрдо ответил я и, несмотря на ранее полученное предупреждение, расширил ответ:
— Однако если его вскроют, возможно, я смогу опознать содержимое.
По сигналу Председателя комиссии, представлявшего как раз Вильсона, один из сотрудников Казначейства прошел в угол и сдернул тент с не очень большого, но явно крепкого стального ящика, запертого на сейфовый замок. Фактически, контейнер и был сейфом, но приспособленным для перевозок.
Я внимательно вглядывался в лица окружающих. На некоторых из них то, что я держался очень уверенно и не опасался последствий, явно произвело впечатление. Другие же были уверены в том, что я блефую. Самой многочисленной была третья группа, которой было безразлично, чем всё закончится, им нравился накал событий. Они просто предвкушали, как будут давать интервью и хвастаться знакомым то ли тем, как «при них Воронцов доигрался», то ли тем, как «он снова посадил всех в лужу».
— У вас есть ключ?
— С чего бы? Я и подумать не мог, что груз попадёт в Соединённые Штаты.
— Отвечайте на заданный вопрос! — раздражённо потребовал спикер.
— Нет, у меня нет ключа с собой, и никогда не было.
Заминки такой ответ не вызвал, специалисты по вскрытию сейфов не могли не иметься в распоряжении Казначейства, и одного из них вызвали заранее. Впрочем, прежде, чем он приступил к делу, мне, Сэму Честнею и нескольким членам Комиссии дали возможность убедиться в том, что пломбы не тронуты. Затем всего двенадцать минут работы местного «медвежатника», и замки удалось открыть. Я мысленно сделал себе пометку, что надо повысить требования к надёжности.
«Медвежатника» отослали, а дверцу открыли работники Казначейства. И зал разочарованно ахнул. Сейф был набит скучными деревянными ящиками, окрашенными в зелёный цвет, с не менее скучной маркировкой на них.
— Мистер Воронцов, вы говорили, что сможете опознать содержимое?
— Да, пусть только ваши сотрудники аккуратно вытащат несколько ящиков. И осторожнее, они очень тяжелые!
По знаку Председателя подчиненные поднесли четыре ящика, но поставили не рядом со мной, а возле конгрессменов и сенаторов, представлявших местных «акул большого бизнеса».
Я попросил у Тома бумагу со списком, подошёл, сверил номера и подтвердил, что все ящики относятся к похищенной партии.
— Или являются копией, изготовленной теми, кто видел оригинал! — добавил я из вредности.
А в следующий момент внезапно похолодел от мысли, что это так и есть. Если уж местный специалист открыл контейнер за дюжину минут, что мешало им аккуратно открыть его да несколько недель пути? Нет, отставить паранойю! Даже если это и так, я уже ни-че-го не смогу поделать!
— Что в ящиках, мистер Воронцов?
— Там нет синтетического золота! — упорно ответил я.
— Отвечайте на вопрос!
— Это коммерческий секрет моего Холдинга, который я не хотел бы раскрывать! — почти прорычал я в ответ. Но мне не стали делать замечаний о вежливости, а торжествуя, приказали вскрыть ящик.
Присутствующие снова ахнули. Из-под снятой крышки весело сверкнули четыре золотых слитка. Я сел, демонстрируя подавленность, а спикер Комиссии фиксировал в протоколе, что маркировка на слитках показывает, что они изготовлены банком «Норд», золото имеет 985-ю пробу, а вес соответствует четырём сотням тройских унций чистого золота[160]. Геометрические размеры соответствуют указанным весу и пробе.
— Что вы на это скажете, господин Воронцов? Вы лгали в данных ранее показаниях?
Я изобразил, что выхожу из глубокой задумчивости, а сам осмотрелся. Сочувствующих лиц больше не было. Даже Том и Гарри смотрели на меня очень неодобрительно.
— Могу я подойти к этим ящикам и продемонстрировать Комиссии нечто, ускользнувшее от её внимания?
— Разумеется. Но я ещё раз напоминаю вам о необходимости обдумывать каждое сказанное слово. Все ваши слова должны быть правдой и только правдой.
Пока я шёл к этим ящикам, ещё раз посмотрел на реакцию. Одним было интересно, как именно я буду выкручиваться, другие уже мысленно похоронили «павшее величие» и строили дальнейшие планы, исходя из этого факта.
Один из слитков так и красовался на столе перед сенаторами. Я подошёл, аккуратно повернул его и снова сверил номер со списком, заодно присматриваясь к деталям. Нет, клеймо банка — достаточно тонкая работа, его они вряд ли могли подделать в пути. Да и на месте не получилось бы успеть — наблюдатели подтверждали, что контейнер сразу доставили в хранилище Казначейства.
Уф-ф-ф! Можно успокоиться и переходить к кульминации. Я неторопливо, чтобы никого не испугать, вынул из кармана складной нож, раскрыл его и с силой провёл остро заточенным и прочным лезвием по ребру слитка. Чистое золото — очень мягкий и пластичный металл, в шесть раз мягче и пластичнее свинца, поэтому «стружка» с ребра снималась пусть и с заметным усилием, но уверенно. Зал заворожённо следил за моими действиями. Я ещё несколько раз повторил эту нехитрую операцию, потом аккуратно поддел лезвием слой золота и отодрал его от укрывавшегося внутри слитка.
— Вашему вниманию, джентльмены, представляется слиток металлического урана. Это очень легко окисляющийся металл, поэтому мы защитили его слоем золота. К тому же, он очень плотный. Наверное, поэтому похитители и спутали позолоченные слитки с настоящим золотом.
Воцарившуюся в зале тишину, казалось, можно было резать тем же ножом.
— К тому же, это пока ещё очень редкий металл. И золотое покрытие тоже стоит немало. Отсюда и тайна, и перевозка на инкассаторском броневике в банковское хранилище.
— Но почему на них маркировка, как на золотых слитках? — охрипшим голосом уточнил один из конгрессменов, кажется, работавший на Шиффа.
— Так ведь ценность же! Как их прикажете на хранение в банк передавать, если не будут указаны вес и номер?
— Но проба⁈ Зачем вы указывали пробу?
— Так ведь покрытие же из золота! Вот его пробу и указывали!
