Надо – значит надо! (СИ) - Ромов Дмитрий
В тех выписках, что я проверил, пока мы были в Нассау, небольшой зерновой ручеёк имелся, но сейчас, сдаётся мне, участники процесса хотят его ощутимо расширить и сделать полноводным и бурлящим. А, поскольку со мной это не обсуждалось, моя роль в глазах Злобина должна быть подвергнута пересмотру.
— Госпожа Кох, — строго прерывает нас помощник Горбачёва. — Михаил Сергеевич просит вас подъехать к нему на дачу.
Вот как, открыто и не таясь. Понятно, уже чувствует себя царём-батюшкой.о
— У тебя есть машина? — интересуюсь я.
— Да-да, мне выделили.
— Леонид Юрьевич или Юрий Платонович?
— Злобин, — кивает она. — Ну, что поехали?
— Поехали, — соглашаюсь я. — Обязательно даже.
— Ты, судя по всему, тоже не знал, что Михаил Сергеевич на даче нас ждать будет?
— Ты права, — чистосердечно подтверждаю я. — Понятия не имел. Поехали со мной в машине. А твоя следом пойдёт.
Она соглашается и мы отправляемся к Горбачёву. Моё появление вызывает замешательство. Впрочем, совсем небольшое. Горби, скорее всего, даже и не поймёт, что мой приезд оказался совершенно случайным, а вот Злобин, разумеется всё понимает и смотрит раздражённо и вопросительно.
— Ева позвала, — пожимаю я плечами. — Мы с ней в приёмной Михал Сергеича столкнулись. Я думал, так надо, вот и приехал. Если помешал, прошу прощения, в другой раз подскочу.
Сказать мне в глаза, что моё присутствие нежелательно он пока не решается, да и при Горбаче демонстрировать отсутствие стабильности в команде не самая лучшая идея. Поэтому гримаса, въевшаяся в складки лица, снова превращается в улыбку.
— Очень хорошо, что ты здесь, я не успел тебе сообщить вовремя.
— Понял.
Появляется Горбач с Раисой и мы усаживаемся за стол. Чай, кофе, печенье.
— А это зачем? — хмурится Злобин, когда я достаю из кармана глушилку.
— На всякий случай, — киваю я. — У вас, Михаил Сергеевич, давно проверка была?
— Нет-нет, совсем недавно, Леонид Юрьевич, как раз организовывал. А что это за прибор?
Ну-ну, Леонид Юрьевич мог и жучков организовать и даже, наверное, так и сделал, если судить по недовольному выражению его лица.
— Греха не будет, — настаиваю я и нажимаю на кнопку. — Это генератор радио-электронных помех. Чтобы испортить запись, если кто-то попытается.
Я нажимаю на кнопку. Правда включает это нажатие не глушилку, а встроенный диктофон. Но этого, кроме меня, здесь никто не знает. А поэтому разговор завязывается совершенно дружеский и откровенный. И, как я и подозревал, сегодня Ева с Горби обсуждают гораздо более широкие поставки зерна. Уже не элитных сортов из СССР, а полномасштабный импорт в СССР.
Разговор ведётся в деловом ключе и очень осторожно, надо сказать. Понятно, конечно, о чём идёт речь, о каких комиссионных и о каких банках, но, тем не менее, прямо ничего не называется. Я уже думаю, что мне придётся самому сказать что-то прямым текстом, чтобы спровоцировать вразумительный ответ, но на помощь приходит супруга Горбача.
— Я не совсем поняла, — строго, как Маргарет Тэтчер, произносит она, — а каким образом Михаил Сергеевич будет получать вознаграждение?
— Раиса Максимовна! — с мягким упрёком произносит Горби и вытягивает в её сторону пухлую руку. — Разговор о другом. Зачем…
Он будто даже смущается. Действительно, людей много, речь об условиях поставок, а тут, как из-за печки…
— О! — восклицает Ева. — Любым удобным для вас способом. Мы можем организовать вклад, например, в швейцарском банке. Там, вы знаете, информация полностью закрывается, потому что швейцарцы, как никто, умеют хранить банковскую тайну.
Я едва удерживаюсь, чтобы не засмеяться. Да-да, банковская тайна для них свята.
— Либо, мы можем продолжать передавать вам наличные, — продолжает Ева. — Но лично я думаю, учитывая объём обсуждаемого контракта, удобнее всего вам будет принимать вознаграждение в золотых слитках. Это можно организовать в различных банках. Для лучшей диверсификации.
— Нет-нет, — поднимает прямую ладонь Горби. — Это вопрос очень деликатный и вот так без проработки не надо. Мы… знаете, как там у них. Поэтому с Леонидом Юрьевичем всё решим и вам доведём.
— Конечно, — кивает Ева, а супруга алчущая злата, едва заметно поджимает губы.
Беседа длится около получаса и, всё обсудив, мы собираемся уходить.
— Спасибо за конструктивное сотрудничество, товарищи, — довольно улыбается Горби. — А вы, фрау Кох, зайдите завтра к товарищу Медунову и он все ваши договора завизирует и спустит вниз. Егор, хорошо, что ты зашёл, давно не виделись. Я к тебе разговор имею, но не сейчас. Зайди, как-то на Старую площадь. Только, давай, не затягивать, я знаю, ты человек занятой, тем не менее. А вас, Леонид Юрьевич, я прошу ненадолго задержаться.
Штирлиц с Мюллером. Я улыбаюсь.
— Егор, — бросает Злобин, глядя исподлобья. — Завтра ко мне зайди. Разговор небольшой.
— Обязательно
Мы выходим за территорию и подходим к машинам.
— Легко на сердце от песни весёлой, — напеваю я. — Она скучать не даёт никогда!
— И любят песню деревни и сёла! — подхватывает Ева.
— И любят песню большие города.
— Да!
— У Моисея по бумагам есть вопросик, — говорит она.
— Вопросик?
— Точно. Чтобы все э-э-э… трансформации, которые вы проводили, начали осуществляться, потребуется ещё пару бумаг подписать.
— Серьёзно? — как бы удивляюсь я. — А что же сразу-то не подписали?
— Да вроде процедура такая…
На следующий день рано утром, с первыми лучами солнца меня будит Михал Михалыч Радько.
— Товарищ рядовой! — сурово начинает он, но я чувствую, что он едва сдерживается, чтобы не рассмеяться.
— Раскололи что ли?
Ночь пройдёт, наступит утро ясное
Знаю, счастье нас с тобой ждёт
Ночь пройдёт, пройдёт пора ненастная
Солнце взойдёт
Солнце взойдёт
— Кто звонит, — усмехаюсь я, — Радько или Магомаев?
— Звонит бывший агент Азер, а ныне агент Дятел. Тук-тук, тук-тук-тук.
— Поздравляю, Михал Михалыч, и спасибо. Вы его без меня не отпускайте, я подъеду днём, побеседую.
— Какое там, ему же нужно немножко здоровье поправить. Так что пока лучше его не трогать.
— А думаете, не сорвётся с крючка?
— Егор! Гарантировано не сорвётся. Мы до таких глубин душевных докопались, ты не представляешь. Надо было мне психологом становиться. Ладно, я пойду вздремну немного, а потом приходи, я всё-всё тебе расскажу.
Ну, что же, будем надеяться, что так оно и будет. Посмотрим, в общем. Но пока мне нужно прибыть к Злобину. С вечера мне его адъютант названивал. Чего там случилось-то? Честно говоря, чувствую некоторую тягость, собираясь к председателю. В последнее время наши отношения меня не радуют. А ведь как жили раньше, душа в душу буквально… Может снова в прошлое откатиться?
Прихожу я точно в назначенное время, но в кабинет к боссу меня не пускают. Мурыжит. Ладно. Я спокойно сажусь и жду. Проходит минут пятнадцать. Никто в кабинет не заходит, никто не выходит. Ну, не страшно, большой человек, большие дела. Нам ли, так сказать, в калашный-то ряд лезть?
Наконец, на столе у секретаря звонит телефон.
— Так точно, — коротко отвечает он и кладёт трубку.
— Брагин, пройдите.
Я встаю и открываю дверь.
— Разрешите, товарищ генерал-майор?
— Заходи, — отвечает он, не глядя на меня.
Злобин стоит у окна и смотрит вдаль. Руки в карманах, чуть покачивается на носочках и задумчиво разглядывает что-то за окном. Понятно. Концертная, значит, программа. Интересно, к чему бы это? Или из-за чего, наоборот? Может, из-за того, что я вчера заявился к Горби? Не знаю, теряюсь в догадках.
Я спокойно стою посреди просторного кабинета, в котором бывал довольно часто. Смотрю в усталые глаза Железного Феликса и прикидываю, как пойдёт разговор. Наконец, отыграв вступление, Де Ниро поворачивается ко мне, показывая самую добрую и самую милую улыбку. На щеках ямочки, вокруг глаз лучики морщинок, в глазах тёплый свет.
