Южный поход (СИ) - Тыналин Алим

— Ты там был? — спросил я, когда мы ехали по главной тропе через лагерь. — Я имею ввиду Италию? И Швейцарию, конечно же, тоже.

— Не довелось, — с сожалением ответил Юрий. — Я тогда состоял при дворе, в гатчинских войсках. Хотя отчаянно просился, но командиры решили по-другому. Да и папенька воспротивился.

Было странно слышать это детское слово из уст парня, который, как я слышал, в столице слыл отчаянным дуэлянтом и сердцеедом. Сын помещика средней руки откуда-то из Орловской губернии, он с ранних лет жил в Петербурге и приобрел необходимый лоск и аристократичность, присущую столичным жителям.

— И когда узнал об этом походе, то сразу же попросился? — уточнил я.

— Конечно, — ответил Юрий. — Разные ходили слухи, вроде как про то, что мы Бухару идем брать, но мне было все равно. Там, где Суворов, скучать не приходится.

Это точно, рядом с Суворовым от скуки не задремлешь. Мы выехали за пределы лагеря и построились в конную колонну на дне неглубокого лога, полностью скрытые от посторонних глаз. Я вместе с Юрием оказался в середине строя.

Мимо нас прошли казаки и дали тряпки, чтобы обернуть копыта коней. Это делалось, чтобы приглушить их топот по земле.

— Робята, — негромко сказали казаки. — Ежели коняшка захочет ржать, зажмите ей ноздри, мягонько так, тогда она успокоится.

Ага, как же успокоится, подумал я, учитывая злобный характер Смирного. Я уже сейчас опасался повязывать тряпки на его копыта, будучи уверен, что тут же получу свирепый удар по голове. Но делать нечего, вместе со всеми я слез с коня и осторожно нацепил грязные ткани на ноги Смирного. Пару раз он пытался меня лягнуть, но я был настороже и все обошлось благополучно.

Когда все подготовились, отряд, не мешкая, выехал в ночной рейд. Небо затянули тучи, спрятав звезды и луну, по холмистой равнине гулял ветер. Там, где стоял Чимкент, чуть выше над землей мерцали далекие огоньки.

Я уж и не знал, сколько мы ехали, наверное, час или полтора. Небо на востоке посветлело, темноту постепенно сменил мягкий свет. Я увидел, как Караходжа батыр и Денисьев в голове колонны повернули к городу, видневшемуся в полумраке черным массивом.

Пока мы подъехали к стене, я каждый миг ожидал, что сейчас сверху раздастся тревожный крик и на нас обрушатся стрелы. Но нет, все было тихо. Я глянул на Юрия, ехавшего рядом и поразился его бесшабашной улыбке.

— Вот она, соль жизни, а? — шепнул он.

Да, парень явно охоч до адреналина. В двадцать первом веке он был бы экстремалом.

Мы подобрались к стене вплотную, копыта коней глухо стучали о землю. Я поблагодарил небеса за то, что нас не заметили и тут же на стене раздался крик. Я заметил, как наверху заметались огни факелов.

— Вот дьявол, они нас заметили! — выругался кто-то неподалеку.

Приподнявшись на стременах, я поглядел вперед. Всадники в голове колонны, вставая на спины коней, залезали на стену, подтягивались и исчезали в небольшом полукруглом отверстии.

— Они начали проходить в город, — сказал я Юрию.

За стенами между тем, после небольшой суматохи, все утихло. Я не обманывался, это явно затишье перед бурей. Наверняка защитники побежали за подмогой.

Очередь постепенно двигалась, наши диверсанты один за другим скрывались в отверстии водопровода, из которого по стене тек легкий ручеек. Гроза раздалась как раз тогда, когда настал мой черед залезть на стену.

Вверху, над самой головой послышались крики и зашуршали стрелы. Сзади тоненько заржал раненый конь.

— Быстрее! — закричал Денисьев во весь голос. — Быстрее, дьявол вас раздери!

В первую очередь это относилось ко мне, так как я стоял под отверстием водопровода. Торопясь, я вскочил на спину Смирного, закинул в отверстие ружья, встал и потянулся к краю. Мой конь, видя, что я очутился в незавидном положении, само собой, постарался помешать. Он рванул вперед и я чуть не упал, только в последний миг успев ухватиться за скользкую глиняную край дыры в стене.

— Ну быстрее! — орал Денисьев. — Быстрее же, чтоб тебя черти разодрали!

Я подтянулся и звеня саблями и обдирая ладони и колени, забрался в отверстие. Здесь можно было идти согнувшись до пояса. Пол влажный, впереди темнота. Я подобрал ружья и помог Юрию, ловко вскарабкавшемуся после меня.

Два казака ловили коней и готовились отогнать к лагерю. На востоке небо светлело все сильнее. Где-то вдали загрохотали пушки. Наши пошли на штурм. Денисьев продолжал криками торопить наших бойцов.

Я пошел по мокрому и оттого скользкому желобу. Сделав несколько шагов, я почувствовал, что проход уходит вверх. Пришлось опереться о пол и цепляться за влажные стены. То и дело стукаясь головой о потолок, я увидел впереди светлое пятно, на фоне которого выделялся силуэт солдата, идущего передо мной. А еще впереди слышались крики и звон сабель.

— Быстрее, Витя, быстрее! — шептал сзади Юра, толкая меня в спину.

Я заторопился, поскользнулся и упал. Ружей, однако, из рук не выпустил. Поднялся, чертыхаясь и подобрался к выходу из водостока. Выглянул и обнаружил, что мы находимся на стене на уровне человеческого роста. Внизу наши солдаты сражались с караульными.

Я прошел вперед по заполненному водой желобу, тянущемуся вдоль стены, чтобы не мешать людям, ползущим сзади, закинул один штуцер за спину, а второй начал готовить к стрельбе. Юра вынул обе сабли и прыгнул вниз, в самую заварушку.

Я поднял ружье и прицелился, но в полумраке и в пылу схватки можно было легко задеть своего. Кроме того, я сомневался, можно ли сейчас поднимать стрельбу, несмотря на то, что вдалеке по городу била наша артиллерия.

Поразмыслив, я все-таки опустил штуцер, приладил штык и тоже спрыгнул с желоба. Из отверстия для водостока тем временем один за другим вылезали другие наши солдаты.

Караульных оказалось не так уж и много. Вскоре все они полегли, исколотые штыками и порубленные саблями. Я даже не успел никого задеть. Зато Юра вернулся с окровавленными лезвиями обеих сабель.

Из отверстия вылезли последние солдаты, а следом и Денисьев.

Он хотел выстроить нас в каре, но улица оказалась тесная и нам пришлось встать в длинную узкую колонну по четверо-пятеро солдат в линии.

— Вперед, ребята, — негромко сказал полковник. — Готовьте штыки. Надо открыть ворота.

И мы побежали по утреннему городу на юг, в ту сторону, где грохотали пушки и кричали люди.

На улицах было пустынно и тихо. Во дворах росли яблоневые и грушевые деревья, у многих заборы и дома густо покрыли побеги виноградных листьев. Повсюду кричали петухи и ревели ишаки. Я заметил, как из окон домов на нашем пути выглянули бородатые лица и тут же скрылись обратно. Вражеских воинов мы пока не видели.

Мы пересекли небольшой ручей и вскоре очутились в центре города. Дома здесь стояли повыше, двух и трехэтажные, из кирпичей и покрашены белой, а иногда и голубой краской. Заборы тоже построены повыше, до двух, а то и до трех метров высоту. Здесь тоже царила тишь и благодать, за которыми, однако, угадывались страх и желание тихо переждать бурю в своих норках.

Из центра мы выбежали на базарную площадь, а вот здесь уже, несмотря на ранний час, было полно народа.

Некоторые ночевали прямо здесь, в шатрах, окруженные товарами. Видимо, это были торговцы, которые опасались за свой товар. Другие пришли за покупками пораньше, чтобы побыстрее приобрести необходимое. В центре на площади сидели и лежали другие люди. Эти ничего не делали, просто наблюдали за происходящим.

А еще на площади лежали раненые воины и обычные жители. Я сначала не понял, почему здесь так много раненых гражданских лиц, а потом вспомнил, что кокандцы захватили город незадолго до нас, значит, это первоначальные защитники города, те, кто защищал его от кокандцев.

Завидев нас, у всех участников торговища началась паника. Не знаю, может быть кокандская пропагандистская машина представила нас, как северных варваров с медвежьими головами и восемью ногами, пожирающими детей, но народ с истошными криками бросился врассыпную. Базар опустел в одно мгновение, остались только раненые, с ужасом глядящие на нас.