Барочные жемчужины Новороссии (СИ) - Greko
Спенсер прервал мои критические мысли:
— Взгляни, Коста! Кто этот господин, что уселся в дилижанс на Евпаторию? Не Вангелий ли Померанцев?
Я, было, обрадовался, что не придется тратить время на поиски стряпчего. Он должен был уже закончить с оформлением акций.
Акции! Меня вдруг осенило. Этот мараз убегает с моими акциями!
Я выскочил из ресторана, но опоздал. Кучер дилижанса щелкнул кнутом, и четверка лошадей рванула с места.
Мне оставалось лишь глотать поднятую им пыль.
[1] Расценки взяты из предложения в 1834-м году гостиницы «Аю-Даг», принадлежавшей гр. М. С. Воронцову.
[2] На отсутствие гостиниц в Севастополе жаловались многие путешественники.
[3] Мотивы баронессы Жульетты Беркгейм, женщины в полном расцвете сил, но оставившей мужа ради проживания с Голицыной, вызывали немало пересудов в обществе. Но завещание многое расставило по своим местам. Впрочем, счастья «Новый свет» ее дочери, Юлии Беркгейм, не принес: она бездарно промотала доставшееся наследство.
[4] Реальная, при всей ее абсурдности, история.
Глава 24
Развод на доверии
Прощайте мои мечты на жизнь рантье! Все пропало! Все, нажитое непосильным трудом! Акции — три, куртки замшевые — две… Какие куртки? Вконец спятил?
— Что случилось, Коста? — Спенсер был уже рядом.
— Похоже, кто-то решил на мне поживиться!
— Ааа… Все понятно. Померанцев явился в Контору общества дилижансов, предъявил записку Воронцова и переоформил акции на себя. И теперь убегает, чтобы выиграть несколько дней. Вероятно, он знает о нашем отъезде.
— Сам ему сказал, — буркнул я раздраженно. — Ведь это ты мне посоветовал кого-то вперед отправить.
— Не мог же я допустить мысли, что ты передашь акции, человеку, не достойному доверия?
Что на это ответить? Сам виноват. Сам лопух!
— Не унывай, кунак! Жизнь — как женщина: то пышным задом повернется, то плоской грудью…
Тоже мне, английский юмор! Уж кому-кому, а англичанам известны не понаслышке дамы-«плоскодонки» Туманного Альбиона и их ледяная холодность. Опять не о том думаю…
— Коста, черт побери! Приди в себя! Из каких только передряг мы ни выбирались! В погоню! Впрочем, сие досадное происшествие не меняет наших планов. Мы так и так собирались в Евпаторию.
Увы, быстро выехать не вышло. Какое-то время мы потратили на поиски извозчика. На весь город с трудом нашлась единственная тройка. Зато потом помчались с ветерком по выжженной степи, лишенной каких-либо следов растительности, обгоняя караваны верблюдов.
В одном месте нам пришлось притормозить. Ветер гнал густые клубы дыма, застилавшие дорогу.
— Пожар в степи, — прокомментировал ямщик. — Стороной пройдет. А шел бы на нас — быть беде. Быстро огонь летит, на тройке не обгонишь. А вспыхнуть может от огонька из трубки.
Дилижанс мы так и не догнали. Привычка татар-ямщиков гнать во весь опор обернулась против нас. Влетев в город, оставляя за собой шлейф пыли, добрались до станции дилижансов. Увы, мы обнаружили, что карета прибыла намного раньше нас. Померанцева и след простыл.
Евпатория, которую почему-то прозвали Козловым[1], представляла собой довольно жалкое зрелище. Пустынные узкие улицы с глухими каменными заборами, выстроившиеся в ряд ветряные мельницы на берегу и полуразрушенные башенки минаретов местной мечети. Где здесь искать вора? Начали с обхода постоялых дворов. Но Померанцева нигде не было. Слонявшиеся по улицам оборванцы, уплетавшие на ходу арбузы, на расспросы не отвечали. Некоторые татары смотрели на нас недоброжелательно, даже враждебно.
Не обращая внимания на их сердитые взгляды, Эдмонд отправился договариваться насчет комнаты в татарском хане. Я стоял в растерянности посредине улицы, не зная, что еще предпринять.
— Господин Варвакис? — меня окружила группа вооруженных кинжалами людей в халатах и круглых бархатных шапочках с плоским верхом.
Я отступил к стене дома, жалея, что револьверы остались среди наших вещей.
— Вам не о чем беспокоиться, господин! — поднял руку их старший. — Господин Бобович просит вас проследовать в его дом!
Я припомнил, что так называли главу караимов Чуфут-Кале. Кажется, его звали Симха.
— Что угодно достопочтимому гамаху? — любезно осведомился о цели приглашения.
— Принести свои извинения!
—?
— Нам стало известно о недостойном поведении членов нашей общины.
— Так вы про Шеломо и его брата? — догадался я и громко закричал. — Спенсер! Спенсер! Скорее выходи. К нам пришла неожиданная помощь!
Пока Эдмонд выбирался из хана, я быстро объяснил посланцам Бобовича суть моей проблемы.
— Как видите, уважаемые, нет никакой возможности прямо в эту минуту проследовать в дом столь важной персоны, как гамах. Мне нужно искать Померанцева.
— Хорошо, что он не караим. Возможно, грек… — посланец на мгновение замер, поняв, что выразился крайне неуклюже. — Это неважно. Короче, мы вам поможем.
Все караимы дружно загалдели:
— Единственное место, где этот вор может скрываться — это грязи.
— Эээ… Я понимаю, что в грязи Померанцеву самое место, но…
— Коста! — к нам подошел Спенсер. — Сакские грязи! Новооткрытый курорт в 17-ти верстах от города. Грязевое озеро… Уверяют, что они лечат от всех болезней. Очередная выдумка русских. Грязи помогут, в лучшем случае, от ревматизма или кожного заболевания. Но люди в изрядном числе стекаются туда, чтобы принимать ванны.
— Вы правы, господин, — поклонился караим, приложив руку к сердцу. — Лишь там, в толпе людской, вор может затеряться. Мы вам поможем его найти и тем искупим проступок наших братьев.
— Я давно простил Шеломо! Он мне помог со стройкой и в сложном переходе через хребет Яйла.
— Этого мало, господин! Мы так считаем! Вы проявили великодушие. Протянули руку павшим, хотя могли их сдать солдатам. Мы хотим отблагодарить.
Караимы быстро организовали нам повозки, и наш караван тронулся к Сакам.
Озеро, почти все покрытое жидкой грязью, выглядело… забавно. Из него торчало множество голов — курящих, едящих, пьющих, смеющихся, поющих и стонущих.
— Более комичную сцену трудно себе вообразить, — оценил панораму Эдмонд, обмахиваясь своей шляпой.
Солнце палило нещадно, словно мы попали в ад. Между принимающими грязи сновали татарчата, разносившие еду и напитки, похожие на маленьких черных чертей. Некоторые дамы в сорочках до пят и ночных шапочках плавали на чем-то вроде надувных матрасов или циновок, а их слуги заботливо укрывали их зонтиком.
— Как же мы отыщем здесь Померанцева? — волновался я. — В грязь не полезу.
Старший группы, так нам и не представившийся, пожал плечами.
— Подождем на берегу! Никуда от нас не денется.
Я вспомнил польский фильм «Дежа вю», где главного одесского мафиози вычислили в грязевом санатории, окатив из шланга. Тут, на берегу, роль шланга выполняли кабинки-купальни. Воду то и дело подвозили. Смыть липкую грязь — дело непростое.
Вечерело. Летний зной отступал. Человеческих голов в озере становилось все меньше и меньше. Наконец, я вычислил вора, несмотря на то, что он измазал грязью лицо, будто тактической раскраской. Но бравого десантника из него не вышло — наоборот, жалкая ничтожная личность, как выразился бы о нем Паниковский.
— Померанцев! Прекращайте свои игры в прятки, — закричал я с берега. — Все равно вам некуда деваться! Не будете же вы ночевать в грязи! Еще утонете ненароком.
— Я боюсь ваших абреков! — жалобно ответил Вангелий, задрав вверх черные руки, похожие на уродливые ветки в зимнем лесу.
— Ничего с вами не сделают! Вам еще предстоит акции на меня переписать!
Поздно вечером мы добрались до дома Бобовича, которого караимы почтительно называли Хаджи Ага. Почему хаджи? Разве караимы совершают хадж? Я не стал уточнять, боясь допустить непростительную неловкость.
Дом был одноэтажным, с почти глухими внешними стенами. Но внутри был уютный садик, и свет из внутренних арочных окон в ажурных переплетах создавал уютную атмосферу, располагавшую к неспешной беседе. Мы так бы и поступили, если бы не обстоятельства дела и не трясущийся, отмытый от грязи, Вангелий, которого держали за руки караимы.
