Наследник из прошлого (СИ) - Чайка Дмитрий
— Вот! — с гордостью протянул он мне ее. — Учебник истории для первого курса университета. Написано очень легко, в виде новелл. Даже ты поймешь. Обложки нет, часть страниц вырвана. Но зато бесплатно. Дарю, парень!
— Вот спасибо! — искренне обрадовался я и торопливо раскрыл учебник, зияющий прорехами. — Век буду за вас бога молить, почтенный! Что тут у нас?
Я открыл наугад и наткнулся на параграф: «Жизнь Сигурда Завоевателя и ее окончание преславнейшее». Я суетливо начал листать, чтобы узнать, а чем же там все закончилось. Ну вот! Я так и думал. Братец Ратко на старости лет попросился в отставку, уехал в Британию и стал монахом. Он писал книги и пил со своим закадычным дружком. Правда, о последнем в книге было написано несколько витиевато и пафосно, но непреложная истина лезла наружу из каждой строки. Они с Сигурдом не просыхали день и ночь, обжираясь деликатесами, которые моему весьма небедному родственнику везли со всего света. В промежутке между пьянками братец построил монастырь, основал при нем иконописную мастерскую, больницу и школу, а также составил полную историю Британии от того самого момента, как ее в 409 году покинули римские императоры. Еще он попутно кодифицировал местное право и помог выстроить управленческую вертикаль. Когда Стефан умер, его тут же провозгласили святым, а престарелый король Сигурд, будучи вне себя от горя, объявил войну Нортумбрии, снял доспех и бросился в самую гущу сражения. Так он и погиб, правда, с третьей или четвертой попытки. С первого раза его убить так и не смогли. Наследовал ему сын Эрик Красивый, который и заложил основы тех проблем, которые сейчас Империя имеет с Британией. Проблемы с Британией? Опять? Проклятье! План ведь был совершенно другой! Да этот остров заколдованный, что ли?
Начал листать дальше. Святая Людмила умерла от горя, не пережив войну своих сыновей. Написана про нее какая-то ерунда. Это вообще не о моей жене. Интересно, как ее креститься заставили? Людка бы ни за что не согласилась. У нее к старости тупое упрямство нарастало ровно с той же скоростью, что убывала красота. Брал-то я ее очень красивую и очень покладистую. Помню, ходила и глаз не поднимала… Та-а-ак… Мария, душа моя, а ты где? Вот же. Странно, почти ничего о ней не написано, как будто она обычная баба, а не феноменальных дарований политик. Упоминают о ней просто из вежливости, как о законной жене великого императора, не выдающейся ничем. Умерла в 661-м, на три года всего пережила меня. Владимир умер через два года после нее… Странно, здоровенный же бугай. Наследовал ему цезарь Ярослав Бериславич… Ну, теперь-то все ясно… Эх, Вовка! Вовка! Что же вы с матерью натворили, если Берислав посмел нарушить мой прямой приказ? Да, это его почерк, в этом сомнений нет. Только один из моих сыновей имел такую длинную память. Берислав принял на себя всю грязь и гной братоубийственной свары и правил, пока его племянник воевал. Он умер, окруженный всеобщим восхищением, страхом и ненавистью. Именно Берислав выиграл, в конце концов, в той войне, так и не став святым. Родственники, много лет чуя на своей шее его стальную хватку, не захотели дать ему эту награду…
Глава 3
А ведь я тут себе довольно сильно репутацию подпортил за последние месяцы, а теперь, когда меня с книгой в руках увидели, она и вовсе провалилась в пол. Все пацаны со второго по десятый взвод приходили пялиться на невиданное зрелище: отрок с книгой. Пару раз даже пан взводный заглядывал, и наставник Закона божьего. Видно, им донесли, а они не верили. Но мне было плевать. Я глотал страницу за страницей, проклиная уродов, вырвавших четвертую часть. Новелла про Мечислава Великого начиналась откуда-то с середины, когда он разбил франков в битве при Равенне. Жаль… Пожалуй, самый интересный персонаж, если не считать моих детей и брата. Он сменил на троне престарелого Воислава I, который носил нелестную кличку «Лицедей». Воислав играл в театральных постановках и отдавался этому увлечению со всем своим нерастраченным на государственные дела пылом. Столетие с лишним спокойной жизни породило череду императоров-сибаритов, увлекавшихся театром, музыкой и живописью, меценатов и покровителей искусства. Только вот когда пришел великий Карл, противостоять было некому. Странно, откуда еще этот Мечислав взялся… Там, судя по пронзительной, но тщательно кастрированной цензорами тоске, с военачальниками стало совсем плохо. Как раз в моду вошли мужские чулки из шелка, туфли с длиннейшими носами и изящные доспехи-бригандины, из которых повынимали все эти дурацкие железяки. И даже дети князей и больших бояр лишь формально записывались в Сотню, проходя обучение на дому.
— Дай сюда! — книгу вырвали из рук, и я, словно подброшенный пружиной, вскочил с кровати.
Отрок Вернидуб по фамилии, как ни странно, Клейменов, которого иначе как Дубом не называли, презрительно вертел книгу в руках. Он тоже родом из Солеградского жупанства, они там через один Клейменовы. Был он не по-сиротски могуч, мы здесь всё больше из-за скудной кормежки сухие и жилистые. У этого же урода руки и ноги как колоды. Почему Дуб урод? Да потому что он урод. Такой тип есть в любом мужском коллективе, где он неизменно влезает на вершину пищевой пирамиды. Этот еще и пайку у слабых отнимал, потому и разожрался так. Придется драться. Дело это обычное, и если не попадешься, и не покалечат никого, то на такую малость наставники и внимания не обращали. Тут воинов готовят, они как бы драться по определению должны. Бывало и такое, что посмотрит многоопытным взглядом пан наставник в спальню и нос сморщит: ну, чисто девки мутузят друг друга. Плюнет от расстройства и пойдет себе.
— Положи назад! — спокойно сказал я, а в спальне установилась гробовая тишина. С Дубом предпочитали не связываться. Он был сволочью мстительной.
— Чё-ё? — уставился на меня будущий соратник по военным подвигам. Его низкий лоб прорезала морщина изумления и задумчивости, ни в малой степени ему несвойственной.
— Через плечо! — ответил я. — Положи, или в больничку отдыхать поедешь, урод!
— Я тебя сейчас… — начал набирать ход Дуб, но продолжить не успел.
Дуэлировать с такой тушей у меня желания не было, а потому я просто и незатейливо врезал ему пониже пояса, вытащил книгу из ослабевшей руки, а потом лег спокойно и продолжил чтение как ни в чем не бывало. В спальне стояла оглушительная тишина, которая прерывалась лишь всхлипами и невнятными угрозами Дуба. Отроки обступили нас, горя жадным любопытством, а поскольку во взводе полсотни душ, то толпа получилась изрядная. Все ведь собрались здесь, у нас свободный час перед отбоем.
— Я… тебя… сейчас… — прокряхтел поднимающийся с пола Дуб, авторитет которого впервые за много лет пошатнулся.
Я со вздохом отложил книгу, встал и от души врезал ему в рыло. Раз, другой, третий… Он опрокинулся на спину, а я сел на грудь и начал методично вбивать в него удар за ударом, вспоминая все, что претерпел от него за эти года. Кровь брызнула из разбитого носа и губ, а Дуб поплыл, не имея возможности сбросить меня с груди. Он просто не верил тому, что происходит. Все выглядело так, как если бы помойная крыса, которую застали за воровством объедков, разорвала охотничьего алаунта.
— Заканчивай, Золотарев, — услышал я недовольный голос пана взводного, который растолкал орущих от восторга парней. — Калечить нельзя. Чего это ты разошелся? Тебе что, и правда башку повредили? Вроде смирный был раньше…
— Что было, то прошло, — я встал, тяжело дыша, с поверженного повелителя спальни и пнул его по ребрам на прощание.
— Пан взводный! — со значением посмотрел на меня отец родной, сощурив глаз. Был он невысок, коренаст, и принял нас год назад. Морду его пересекает сабельный шрам, что вообще не добавляло приятности. Пан Стунич из десятников с границы, и ему жутко не повезло. Условием его повышения стало требование возглавить взвод сопляков, и он нас за это люто ненавидел.
— Что было, то прошло, пан взводный, — бодро отрапортовал я, судорожно размышляя, как бы пережить эту ночь. Дуб когда-нибудь очнется и захочет отомстить. А мне и делать было нечего. Вылезти из той задницы, в которой я оказался, иначе просто нельзя.
