Наследник из прошлого (СИ) - Чайка Дмитрий
Впрочем, Гудрун оказалась девчонкой премиленькой и махала деревянным мечом с таким пылом, что даже партнеры по сцене поглядывали на нее с немалым опасением. Роль Кия играл жеманный хиляк, который на моего свирепого сыночка был похож как… Да никак он на него не был похож. Кий бы его щелбаном убил, как муху, причем просто за сам факт этих кривляний. Он театр терпеть не мог, он любил охоту и баб. Актеры что-то говорили, целовались и танцевали, взявшись за кончики пальцев, и я почти уже заснул, но тут приключился финал. Гудрун выстрелила из лука в Святую Ванду и пробила ее насквозь. Служки погасили лампы, и наскоро в темноте приделали к толстой тетке, игравшую роль моей невестки, нужный реквизит. А потом вышел Берислав, перекрестил Гудрун, и она вспыхнула ярким огнем. Впечатлительные дамы взвизгнули, но на самом деле в жаровню плеснули какой-то вонючей жижи, и Гудрун, прячась за столбом пламени, жалобно заплакала, выдавая вирши пятистопным хореем. Берислав перекрестил и Ванду тоже, и та, как ни в чем не бывало, встала и ушла за кулисы. Кий, не выдержав гибели любимой, бросился на толпу врагов, убил их всех, но получил стрелу в спину и умер, сказав перед смертью прочувствованную речь в стихах.
М-да… Теперь примерно понятно, чем там у них все закончилось… Чокнутая дочь Сигурда зачем-то приперлась в Словению, попала в самое пекло и сложила здесь свою дурную головушку. Берислав победил Кия, и Ванда во всем этом оказалась как-то замешана. Причем она влезла в разборки братьев настолько плотно, что любимый сыночек вымарал из моего плана святую Марию Братиславскую и назвал Орден именем своей жены. А вот Кий точно остался жив, потому что князь Ростислав Ингваревич от рода Рюрикова вполне себе процветает, контролируя торговый путь по Волге до самого Нижнего Новгорода, который располагается точно там, где ему и положено быть. Никакого пути из варяг в греки тут не было и в помине, ввиду полнейшей ненадобности. Хочешь торговать с империей — иди и торгуй. А вот с Персией, как в моей прошлой жизни, были проблемы. Скандинавы, франки и купцы из руян, поморян и бодричей шли от Невы по волокам до верховий Волги, а оттуда до ее устья, где платили пошлину кагану болгар. Затем они плыли по Каспию, добираясь до рынков Рея и Исфахана. Я все это когда-то слышал обрывками, потому как уроки истории босякам из восьмого взвода не полагались вовсе. Нам только немного географии преподавали, чтобы каждый воин императора точно знал, где прячется от справедливого возмездия вероятный противник.
Я вышел из театра в задумчивости. В моем образовании обнаружились прорехи, в которые мог проплыть авианесущий крейсер. А если быть точным, то никакого образования у меня и вовсе не было. Так, три класса церковно-приходской школы. Я умел читать, писать, знал, где находятся окружающие страны и кто в них правит, а еще был обучен трем молитвам и примерно представлял, что такое календарь, ориентируясь на церковные праздники. Вдобавок ко всему прочему, я успехами не блистал и почитался товарищами полнейшим придурком, потому как пару последних месяцев бредил будущими военными подвигами, мечтая получить айдар на голову и золотую гривну на шею. По какой-то непонятной причине я считал это очень важным, а вот почему я так считал, так и осталось для меня полнейшей загадкой. Видимо, множественные сотрясения мозга не проходят даром даже для аватар покойных императоров. И впрямь, из-за своей мечты я слыл среди мальчишек чудилой не от мира сего, потому как для любого лимитанта вершиной карьеры и несбыточной мечтой почиталась должность каптера на войсковом складе. И этой мечтой будущее мясо проникалось прямо в тот самый момент, как только переступало порог Сиротской Сотни. Военными подвигами тут не бредил никто. Видимо, они знали об этой жизни несколько больше, чем несчастный Стах.
Я брел по улице, судорожно вспоминая, где находится книжная лавка. Раньше я подобными глупостями не интересовался, но теперь мне это было совершенно необходимо. Придется заняться самообразованием, причем в кратчайшие сроки. По крайней мере, толика местной истории мне не помешает, иначе я в этой жизни вообще ничего не пойму. Кстати, что за зверь князь-епископ? Неужто Берислав решил в монахи постричься? Вроде бы не договаривались с ним о таком. Дяди императоров и цезарей, самые толковые из них, должны были становиться великими логофетами во избежание коррупции и превращения императоров в «ленивых королей» при майордомах. Вон Карл Великий как тут почудил. У его папы Пипина Короткого не хватило духу законную династию свергнуть, но сынок покрепче оказался.
Точно! Площадь Сигурда Завоевателя! Там эта лавка. Единственный иностранный правитель, которому в столице памятник поставили. Легенда ведь! Вот он стоит, подняв чудовищных размеров топор. Ни разу не похоже на оригинал. Ни Сигурд, ни топор. У громилы-дана отродясь такого одухотворенного выражения на лице не бывало. Он же прост, как кувалда. В смысле, был прост…
Квадратная площадь, названная именем знакомого мне берсерка и пьяницы, окружена домиками, живо напомнившими Голландию. Трехэтажные дома, из стен которых выступают перекрещенные брусья деревянного каркаса, забитого глиной и камнем. В отличие от Голландии, дома эти в разноцветные цвета выкрашены не были, но зато черепица и резные ставенки придавали им довольно милый, почти что пряничный вид. Первые этажи здесь заняты лавками, что совсем неудивительно, место это весьма бойкое. Витрин тут не было и быть не могло, так как стекол такого размера просто не существовало. Стены первых этажей здесь имеют только дверные проемы, над которыми висят вывески. Вывески как раз были разноцветные, яркие, и на них помимо текста, наносили рисунок, объясняющий особенно одаренным, чем в данной лавке торгуют.
— Доброго дня, почтенный, — скроил я умильную физиономию, когда за мной захлопнулась тяжелая дверь. Лавочник, увидев меня, никакого энтузиазма не проявил. Тощий мужчина лет сорока с бледным лицом смотрел на меня неприветливо. Он из своей лавки почти что и не выходит, поэтому слегка похож на моль, такой же бледный. Книги в его лавке стоят до потолка. Книги… книги… книги… Старые, новые и даже древние. Тут и папирусы египетские, и римские тексты… Только очень уж дорого здесь.
— Чего тебе тут надо, мальчишка? — скрипучим голосом спросил меня лавочник. — Проваливай! У тебя все равно денег нет. Тут самая дешевая книга — рубль.
— Проклятье! — опустил я плечи. — Нет у меня рубля. Скажите, почтенный, у меня двадцать копеек только. А мне очень книга по истории нужна. От императора Само до нынешних дней.
— А зачем она тебе? — недоуменно уставился на меня лавочник, который по достоинству оценил мою застиранную серую униформу и пересчитал нашивки на рукаве. — Тебе же вот-вот в войско идти, парень.
— Учиться хочу, — криво усмехнулся я. — Можно я за копейку сяду и почитаю? У меня увольнительная до заката.
— Да разрази меня гром! — лавочник даже за сердце схватился. — Тридцать лет здесь торгую, а до этого батюшка мой покойный торговал, но о таком диве не слыхал никогда. Чтобы сирота из Сотни на время книгу просил! Да вы ведь за копейку только сиськи у шлюх мнете, у вас же на э-э-э… полную программу все равно денег нет.
— У меня три часа, почтенный, — смиренным голосом произнес я. — Потом надо будет в Сотню мчать. Если опоздаю, меня в нарядах сгноят.
— Бежать не думал? — заговорщицким шепотом спросил лавочник. — Я же вижу, что ты не такой, как все. Зачем тебе это, парень? В первом же бою из вас десятая часть гибнет!
— Куда бежать? До первого старосты? — невесело усмехнулся я и задрал рукав. — У меня же клеймо солдатское стоит. Дезертиру костер полагается, почтенный. Я уж как-нибудь свой долг перед императором выполню.
— Странный ты, — недоверчиво посмотрел на меня лавочник. — И говоришь гладко. Ваши все больше мычат невнятно, или бранятся без остановки. Одним словом, солдатня. Стой тут и ничего не трогай, иначе стражника позову.
Он ушел куда-то за стеллажи, пошумел там, двигая что-то по полу, а потом вышел, чихая от набившейся в нос пыли. В руках его была зажата книга…
