Валерий Большаков - Сага о реконе
– Варвары, они и в Афгане варвары, – солидно кивнул Бородин. – Мы раз одного поймали – рабовладельца. Наших ребят скупал у бандосов и на цепь сажал, чтобы они ему кирпичи лепили да обжигали – вели производственный процесс. Короче, судили его по закону гор…
– Суровые будни защитников Родины, – усмехнулся Плющ, как почудилось Валере, – глумливо.
Бородина точно подбросило. Он резко шагнул к Косте, сцапал его за куртяк и рывком воздвиг.
– Служил?! – гаркнул Валерий и встряхнул Мелиота. – Служил, чмо? Призвать бы тебя в ряды, с-студент! Хапнул бы экстрима – до усрачки!
А реконструктор поднапрягся и провел «ливерпульский поцелуй» – ударил десантника головой в лицо, чудом не сломав тому нос, – Бородин отстранился в последнее мгновенье.
Но удар был хорош – Валера растянулся на холодном цементном полу. Моментально вскочив разгибом вперед, припомнил армейские экзерсисы – врезал Косте кулаком, тут же добавив локтем. Плющ отлетел и повалился.
– Брейк! – спокойно сказал Щепотнев, разводя противников.
Рекон, правда, рванулся, отбрасывая руку Семена, – и мигом заработал укол пальцем, твердым, как отвертка. Задохнувшись, Костя согнулся в три погибели.
– Кончай! – жестко сказал Семен.
Валерий нарываться не стал.
– Порезвились в песочнице, – хладнокровно проговорил Щепотнев, – выяснили, у кого куличики красивше, и будя. Нам еще хоть недельку простоять надо, семь ночей продержаться.
Бородин не стал спорить, успокаивался он быстро. Поглядывая на Плюща, зверски выпячивавшего челюсть, где наливался кровоподтек, Валера ощутил себя удоволенным.
– За мной, – сказал Шимон, подхватывая рюкзачок. – Портал там, дальше. Фонари захватили?
– Захватили, – буркнул Валерий.
– Тогда шагом марш!
Туннель уводил их все дальше и дальше, глубже и глубже.
– Здесь! – сказал Щепотнев, наводя луч фонаря на неглубокую полукруглую нишу в стене. – Ежели Хранители нас не кинули, то скоро мы увидим другие страны! Валер, бывал за границей?
– Я только в Суньку[27] ездил раза два, – буркнул Бородин, – помогайкой.
– Костян! – окликнул Семен нахохлившегося рекона. – Катался за бугор?
– Я там родился, – подал голос Плющ.
– На Украине? – хмыкнул Щепотнев.
– В Германии, – без охоты сказал «сэр Мелиот». – В Дрездене. Была такая раньше страна – ГДР, а в ней наша ЗГВ[28]. Мой отец служил офицером-танкистом. Вот, я там… и появился на свет. Хотя не помню ничего – маленький был. Так, негатив отрывками. Горбачев же тогда всю Восточную Европу сдал…
Костя смолк – обида жгла. Больно не было, зато унижения хапнул – от и до. Конечно, может, он и зря понасмешничал, но поделать с собой ничего не мог – раздражал его Бородин.
Простотой своей, зацикленностью на реальном, житейской состоятельностью. Рядом с этим дембелем, работягой, мужем и отцом Плющ поневоле ощущал собственную неполноценность.
Ну вот кто он такой? Рекон, студент, программер. Игрун, короче.
Никакой ответственности ни за кого не несет, плывет себе по течению, с курса на курс переходит, и ни о чем голова не болит.
А Бородин даже в прошлое собрался за бонусами… Во-во. Это-то и самое обидное, что он кругом неправ. Стало быть, правильно ему по роже съездили?!
Ох, и паршиво…
– И что? – нетерпеливо сказал Бородин. – Так и будем стоять?
В это самое время серый бетон в нише поплыл – будто волнами пошел – и протаял, открывая проход в сумрачный зал с каменными стенами.
– Проходим! – гаркнул Щепотнев и первым шагнул в портал.
Валерка поспешил следом. Он все еще не верил происходящему, но…
Попытаться-то надо? А вдруг – бонусы?
Замешкавшись на самом пороге между мирами, Бородин пропустил вперед Константина и шагнул сам. Сделал он это на автомате – все, что происходило, было настолько невероятным, почти нереальным, что даже голова кружилась. Валера даже про бонусы забыл.
– Это башня, что ли? – сказал Шимон, запрокидывая голову, и его слова разнеслись гулким эхом. Или пещера?
Бородин оглянулся назад – за спиной была бронзовая, изрядно позеленевшая дверь, полуоткрытая в гулкую темноту. Потом он глянул наверх – стены едва заметно сходились, продолжаясь несколькими этажами кольцевых галерей, а еще выше кладку прорезали узкие стрельчатые окна.
Лучи света, будто призрачные лезвия, вонзались в воздух и словно растворялись в нем.
– Мир вам, добрые люди, – послышался спокойный голос.
Глава 5
Константин Плющ
Интермондиум
Костя обернулся, услыхав приветствие, и увидел высокого сухопарого мужчину в годах. Длинноволосый и седой, с аккуратными усами и бородой, внимательными глазами, закутанный то ли в мантию, то ли в плащ черного цвета, он больше всего смахивал на Альбуса Дамблдора из «Гарри Поттера», или, если уж продолжать киноассоциации, на волшебника Гэндальфа из «Властелина колец».
– И вам мир, – живо откликнулся Семен. – Вы Хранитель?
Седой сдержанно поклонился.
– Можете называть меня Романусом, – сказал он, – это мое имя. И не стоит «выкать» – здесь не принято подобное обращение.
Романус пристально оглядел троицу.
– Хранители не боги, – мягко проговорил он, – хоть и «прописаны» в Междумирье. Нам, как всем смертным, свойственно ошибаться. Вполне может статься, что надежды, кои мы возлагали на вас, не оправдаются, но положение все равно улучшится. Хотя бы за счет перемен. Вы не поскупились на оплату билетов, – по губам Хранителя скользнула улыбка, – и это радует. Стало быть, намерения ваши серьезны. Кто-то из вас жаждет приключений, кто-то хочет добычи, кто-то желает испытать себя. Все это будет дано полною мерой, но лишь от вас самих зависит, какими вы вернетесь в свое пространство и время, и вернетесь ли вообще. Не буду спрашивать, согласны ли вы – вижу, что не против. Я прав?
– Да! – вырвалось у Бородина.
Щепотнев с Плющом молча кивнули.
– Таких, как вы, – продолжил Хранитель, – призывали во все века, и имя вам – Регуляторы. Миссия ваша столь же почетна, сколь и трудна…
– Что нам нужно будет делать? – прямо спросил Щепотнев.
– Жить, – улыбнулся Романус. – Жизнь – это цепь деяний, вот и действуйте, сообразуясь со своими желаниями и понятиями – чести, достоинства, справедливости. Мы откроем вам Северный путь.
– Норвегия? – встрепенулся Костя. – Викинги?
– Они, – кивнул Хранитель. – Время – приблизительно 870 год от Рождества Христова. Харальд Косматый набирает силу, хочет всех норегов сделать своими подданными, но конунгов и ярлов там тоже достаточно, и не все они жаждут посадить себе на шею Харальда Первого. Туда вы и отправитесь.
– Мы согласны! – быстро сказал Щепотнев.
Романус кивнул.
– Врата для вас откроются через два дня, когда солнце будет в зените, а пока отдыхайте. Готовьтесь к походу и к неожиданным встречам. Да, кстати… – он подозвал служку с бледным лицом, словно на всю жизнь перепуганного, и тот с поклоном протянул поднос с тремя кожаными кошелями, вернее, кошелечками – уж больно тощи были. – Здесь золотые и серебряные монеты, имеющие хождение в Интермондиуме, это и есть ваши… э-э… баксы. Мы не продаем билеты в прошлое, мы лишь выдаем пропуска достойным. А деньги – это вроде теста. Коли уж не пожалел человек всеобщего эквивалента, значит, желание в нем крепко. Держите, они вам понадобятся, – Романус раздал кошельки. – Пройдитесь по лавкам на Главной улице, купите оружие, доспехи и одежду. А послезавтра явитесь сюда ровно в двенадцать ноль-ноль. Люциус проводит вас.
Отвесив легкий поклон, Хранитель удалился, шелестя мантией.
– Пошли, что ли, – сказал бледнолицый Люциус. – В Башне нельзя долго оставаться.
– Пошли! Так это башня или пещера?
– Вот тут пещера, и ниже тоже, а сверху – башня. Тут кроманьонцы жили, они первыми стали по разным эпохам шастать. А потом… Не знаю, Хранители всего не говорят. То ли обрушилась часть гротов, то ли люди сами постарались, а только – видите? – и ступени вытесали, и порталы, а из обломков такую надстройку сделали. И получилась Башня!
– Порода странная. Зернистая, искрится вся…
– А это не порода, это кристаллы такие, особые. Многие думают, что они живые.
– Небелковая жизнь?
– Вроде того. Ведь как-то же открываются ходы в прошлое! Это всё они, полукристаллы-полукораллы.
– Может, они и вовсе чужие? В смысле, инопланетные?
– Да фиг их знает…
Стена Башни-Терминала была толстой, метров пять, а вход – он же выход – перекрывался двумя могучими створками.
Люциус распахнул одну из них, кивая молчаливым стражникам.
Снаружи был ясный день.
– Ух, ты! – восхитился Бородин.
Место, которое они только что покинули, являлось как бы донжоном – главной башней огромного замка. С возвышения, где крепко сидел донжон, были хорошо видны крепостные стены с непременными зубцами, башни, квадратные в плане или круглые, а внутри стен – дворцы, храмы, дома, извилистые улицы…
