Дионисов. За власть и богатство! IV - Андрей Валерьевич Скоробогатов
Нанотолий на её плече победно зашипел, вздернув полосатый хвост как флаг.
Копье осталось у меня в кулаке, и я вбил его тупой конец между шлемом и щитом другому телохранителю и, похоже, пробил до горла, боец осел по двери запрокинув голову в шлеме.
— Сомкнуть строй! — выкрикнул старший телохранитель и они сделали синхронный шаг вперед, ко мне, закрыв пробитый мной разрыв в середине строя.
Я встретил их на полушаге встречным ударом ноги, выбив из их строя третьего. Он взлетел в воздух, врезался спиной в дверь, створки сотрясло и он свалился вниз прямо на своего товарища ушибленного в горло.
— Гол! — в восторге выкрикнул я.
Роскошный удар!
Следующую пару минут царские телохранители со скоростью швейной машинки тыкали в меня сразу тремя копьями, а я проявлял чудеса гибкости и сосредоточенности, отбивая их уколы древком отобранного копья и голой ладонью.
Я отобрал еще одно копье и ударами тупыми концами вниз в подъемы стоп, выбил из строя бойцов справа и слева от старшего телохранителя.
Бойцы, заорав от боли, попадали на колени, оставив старшего стоять одного.
Старший глянул направо, глянул налево, заорал в отчаянии, прикрылся щитом и кинулся в отчаянную атаку на меня.
Я пропустил острие копья мимо, уклонился от удара щитом, поймал мужика за шлем и используя инерцию его атаки крутанул его вокруг себя, ноги мужика оторвались от пола, и швырнул его в еще стоящих телохранителей.
От удара телохранители разлетелись как кегли.
В этот момент дверные створки в царскую опочивальню раскрылись, и Степка, распахнувший эту дверь, едва успел пригнуться, когда старший телохранитель пролетел над ним прямо внутрь, грохнулся на пол и проехал по мозаичному полу прямо к подножию огромной царской кровати.
И первое, что я увидел, ворвавшись следом в царские покои, это бледного, голого царя Валента на окровавленной постели, и перемотанный бинтами окровавленный обрубок, торчавший из его обнаженного тела. Всё, что осталось от царской руки, отрубленной по самое плечо.
Левая, подумал я.
Левая.
Глава 112
Жизнь за смерть
Левая, вашу мать! Левая рука отрублена!
И отрублена левая лапа у неведомой твари.
Совпадение? Серьезно? Да неуж-то? Ну вы порассказывайте такое, только кому другому, вдруг поверит.
Я мгновенно развернулся к моим бойцам, двинувшим было за мной следом, взялся за створки дверей в покои:
— Все останьтесь здесь, — прорычал я, и все мгновенно остановились с вытянувшимися лицами. — Помогите этим…
Я кивнул на телохранителей и захлопнул двери у всех перед носом.
Надеюсь, они много не увидели…
Я огляделся. Так, чего у нас здесь еще плохого? Чёрт, телехранитель….
Я наклонился, подобрал застонавшего старшего телохранителя с пола и вышвырнул его за дверь, уже в обратную сторону, головой вперед. Ничего, ему не больно, голова в шлеме. Думаю, ему там тоже помогут. Здесь ему оставаться не стоит.
Потом я снова повернулся к царской постели.
Декорация для античной драмы, блин.
Стёпка стоит бледный у стены, кусает губы. Старичок лекарь прикинулся ветошью, делает вид, что он просто незначительная часть мебельного гарнитура, а царь Валент, покрытый потом, тяжело дышит, лежа на постели, пропитанной кровью насквозь.
Лежит и, надеюсь, помирает. Мне кажется, от этого нам всем только легче станет.
— Это как же, вашу мать, извините, понимать? — процедил я, не надеясь получить внятный ответ.
— А на что это по-твоему похоже? — прохрипел царь.
Он ещё и острить на эту тему собрался? Маньяк чёртов.
— У меня там отрубленная лапа неведомой твари, — проговорил я, ткнув большим пальцем руки себе за спину на закрытые двери в покои. — Я отрубил её лично, и я видел, у кого я её отрубил. Вы мне сейчас объясните, как так вышло, что я вижу здесь тебя, царь, и рука у тебя отрублена именно та и именно в том месте, где я её отрубил у той неведомой твари. Что ты, любезный царь, обязал меня изничтожить.
— Ну раз обязал, — закашлялся царь истекая крупным потом, — Значит, изничтожай, Искандер. Я слово своё держу. Сдержишь ли ты своё?
— Брат… — прошептал Стёпка.
— Молчи, — мучительно прошептал царь. — У тебя нет права на своё мнение. Я ещё царь здесь.
Я-то свой Меч Бури оставил за дверью, в руках Ангелины, но дробовик, заряженный отличной серебряной крупной картечью, у меня в кобуре на бедре, как всегда. Если с царем вдруг начнет происходить нечто необычное, я его пристрелю прямо в постели, и не посмотрю, что он раненый, что он царь и мой заказчик. Пальну дуплетом прямо в голову. Уж это должно будет помочь, чем бы он ни был….
— Я требую объяснений, — процедил я сквозь оскаленные зубы. — Что за безумие у вас тут происходит? Я слушаю.
— Если бы я сам знал, — царь бессильно откинулся на мокрую от пота и крови подушку. — Если бы я сам знал. Это был я, Искандер. Всё это время, это был я…
— Это проклятие, — внезапно подал голос старик-лекарь и вздрогнул, когда я перёвел на него тяжёлый взор.
— Подробнее, — приказал я.
— Это талант, присущий данайским магейрам, Искандер, — произнес старичок. — В порыве гнева, в тисках непереносимых чувств они способны наделить человека нечеловеческими качествами. Искалечить его человеческую сущность, лишить божественного подобия, обратить в чудовище.
Ну охренеть поворот событий.
— Проклятие, ага, — подытожил я. — Примем как версию. И кто проклял?
— Я не знаю, — болезненно засмеялся царь. — Желающих много!
Похоже старичок-лекарь опоил его каким-то обезболивающим, сознание царя неустойчиво, внимание рассеивается.
— Это началось месяц назад, — прошептал царь. — И я не знаю почему. Я не делал ничего, чего не делал годы до того. Ничего необычного… Но это случилось. И я мог только обратить гнев проклятья на них самих. Когда я становлюсь этим… Мне доступны только самые простые чувства и мотивы.
— То есть это ты убивал всех этих людей в городе? — процедил я сквозь зубы.
— Я обратил проклятие против них самих! — прошипел царь. — Они к этому причастны! Все они.
— Или никто, — проговорил я.
— Это точно они, —
