Глашатай бога войны - Тансар Любимов
— А отряд зачем? — спросил он Ицкоатля, придержавшего разгорячённого жеребца рядом с боярышником.
— Дорожит мной барон, велел взять сопровождение, — усмехнулся всадник. — Вдруг кто по дороге обидит? Поехали что ли?
Казмер хмыкнул, припомнив, что рассказывал про Саркана бард, свистнул своему коню, тут же подбежавшему на зов, разобрал поводья, запрыгнул в седло — и пополнившийся ещё одним ездоком отряд пустился бодрой рысью прочь от Ботонда, через холмистую гряду, туда, где катила тёмные воды Алгея.
По пути им не встретилось ни одной живой души, если не считать порскающих в разные стороны зайцев и взлетающих из-под копыт толстых ленивых перепёлок. Разговоров по дороге не вели, остановились только пару раз у лесных ручейков — коней напоить. И когда солнце начало клониться к закату, за очередной лесной опушкой открылся вид на Топозеро. Вскоре под копытами зачавкала болотная грязь, пришлось остановиться.
Над островом поднимался дымок — кто-то жёг костёр. Всадников заметили — долетел едва слышный свист, дым повисел ещё немного в воздухе и рассеялся. Костёр затушили.
— Ну, вези к Андрису, — сказал Ицкоатль, соскакивая наземь с коня, тут же потянувшегося губами к свежей траве.
Его люди пустили коней пастись, отошли туда, где сухо, чтобы развести костерок и поужинать привезёнными с собой припасами. А Казмер повёл Ицкоатля к лодке, укрытой в камышах. Пока он грёб, Ицкоатль пробовал воду за бортом. У самого берега она была практически пресной — донные родники разбавляли соль, но чем ближе к острову, тем более солоноватой становилась вода. Сходство с родным озером было ещё сильнее, чем показалось изначально. Тескока тоже было пресным вдоль берегов. Значит, затея с превращением болот в плодородные огороды будет успешной. Главное показать людям, что нужно делать, дальше они справятся сами.
И найти средства на пропитание этим людям до первого урожая.
На нос лодки упала верёвочная лестница. Ицкоатль ухватился за неё и проворно взобрался наверх, тут же оказавшись под прицелом десятка луков.
— Зачем приехал? — глухо спросил Андрис, исподлобья глядя на незваного гостя.
— Поговорить надо, — безмятежно ответил Ицкоатль. — Доброго тебе вечера, дружище. Тебе и твоим людям.
Он не боялся умереть. Хотели бы убить — убили бы ещё на подходе к острову. Лодка была как на ладони, ребёнок не промахнулся бы.
Андрис скрипнул зубами, но приказа стрелять не отдал. Махнул рукой в сторону пещеры:
— Пошли. Поговорим, раз нужда есть в разговоре.
В пещере всё было так же, как помнил Саркан — лаз внутрь, костерок, который теперь, шипя и тихо ругаясь, пытался снова разжечь Калман, мерцающие кристаллы, вспыхивающие при каждом ударе кресала…
И голоса богов. Выпрямившись во весь рост, Ицкоатль с удивлением понял. что слышит их гораздо отчётливее, чем снаружи. Их присутствие ощущалось почти физически.
Теперь он знал, что сделал правильный выбор. И знал, где устроить храм.
Наконец огонь разгорелся, дрожащие язычки пламени жадно облизали обугленное дерево и ухватились за него, поползли дальше, разрослись, озаряя внутренность пещеры неровными отблесками… Шаман отошёл к мерцающей стене, сел под ней и что-то забормотал едва слышно.
— Ну, говори, зачем пришёл, — нарушил повисшую тишину Андрис.
Ицкоатль прошёл к огню, сел у костра, протянул к нему руки. Язык пламени качнулся к нему, лизнул пальцы и вернулся к поеданию сухого дерева.
— Во-первых, я очень рад, что ты жив, — начал Ицкоатль. — Поверь, иного способа выгородить тебя не было. Рано или поздно твой дядюшка добрался бы до тебя, и не с твоими силами с ним воевать… Теперь он уверен, что ты мёртв, и больше тебя не ищет.
— Но ты даже этот остров у меня отобрал! — вспылил Андрис. — Я всё знаю, он отдал тебе Алгею и Топозеро за твоё пусть мнимое, но всё же предательство!
— А вот это будет во-вторых, — Ицкоатль улыбнулся. — Я очень рад, что ты здесь. Сейчас я расскажу тебе, что задумал. Без твоей помощи мне не обойтись, и тебе это будет на пользу.
Против воли Андрис заинтересовался, сел напротив друга детства, всё ещё с враждебностью во взгляде — но и с любопытством тоже.
— Ну, говори.
— Скоро сюда к тебе начнут прибывать люди, — начал Ицкоатль. — Безземельные крестьяне. Я завтра покажу, как обустроить на берегах озера чинампы.
— Что обустроить? — не понял Андрис.
— Чинампы, — повторил Ицкоатль. — Так называются островки-огороды у одного племени далеко отсюда. В дно вбиваются колья, на них устанавливается плетёный короб, его заполняют камышом и тиной, сверху насыпают слой лесной земли — лес тут рядом, далеко таскать не придётся. Пока не стало слишком холодно, пусть сделают сколько успеют. А весной на этих островках пусть сажают что я скажу. Семена сам добуду. Поливать не надо будет — вода снизу, засуха не страшна.
— Зерно же не посадишь на таких островах, — возразил Андрис. — Его много надо.
— Его будет много даже на таких островах, — парировал Ицкоатль. — Ты вот знаешь, что твой дедушка сеял разные культуры, которые у вас не выращивают?
— У нас? — Андрис приподнял бровь. — Ты так говоришь, словно сам не отсюда.
— Оговорился, — Ицкоатль отмахнулся. — Я нашёл в библиотеке его записи. Он успешно вырастил просо. Такое мелкое зерно, но очень урожайное, сытное и вкусное. Для мелких огородов — то, что надо. Так я о людях. Пусть поставят на острове общинный дом, пока из дерева. Зимой делать будет нечего — пусть ставят дома для своих семей.
— Почему именно здесь? — удивился Андрис. — На берегу же проще и быстрее, не надо лес сплавлять через озеро.
— Потому что Халлар считает, что мои родственники постараются эти земли у меня отобрать, — прямо ответил Ицкоатль. — Если он прав, сожгут дома, вся работа прахом.
Андрис задумался. От враждебности не осталось и следа. Друг, которого он считал предателем, остался ему другом. Не требовал ничего, не гнал из единственного оставшегося ему убежища. Обещал превратить болото в сытные земли — и похоже, что не на пустом месте обещал. Мало ли что мог вычитать в библиотеке, которую Андрис с детства не любил, предпочитая более мужские занятия, чем страницы перелистывать?
А люди, которым он обещает дать эти огороды на островах, столько натерпелись, что за свои клочки земли глотки зубами грызть будут.
— Найдите кузнеца, если кто-то согласится сюда пойти, или хотя бы кузнечный инструмент и того,
