Император Пограничья 1 - Евгений И. Астахов

— Видимо, не судьба мне было умереть в тот день.

— Скажите, сударь, тот знаменитый меч из Сумеречной Стали действительно ваших рук дело? — полюбопытствовал князь.

— Чистая правда, ваша светлость, — подтвердил я.

— И где же вы обучились такому мастерству? Насколько мне известно, прежде за вами не замечали подобных Талантов.

Я многозначительно улыбнулся.

— Скажем так, я почти умер. Это меняет многое.

— Близость к смерти ничего не меняет, — возразил Оболенский. — А вот сама смерть — меняет всё.

— Возможно.

— Как вам наш город? Пришёлся ли по душе?

— Знаете, — я с улыбкой покачал бокалом, — у вас тут забавные порядки. Позавчера захожу я в Реликтовый приказ, а он закрыт. И говорят, что его открытым уже очень давно никто не видел. Понимаю, понимаю, нужно соблюдать баланс работы и личной жизни. Это действительно важно. У господина Мухина, начальника приказа, это отлично получается. Его никто не может обвинить в том, что он трудоголик! Правда, я слышал в его адрес иное слово, что имеет схожий суффикс, но то, наверняка, лишь наветы злых языков.

Князь изобразил весёлость, но я видел, как его глаза недобро сузились.

— Увы, многие чиновники забывают, что легко получив своё место, могут так же легко его потерять, — процедил он. — Давайте лучше сменим тему.

Чувствовалось, что беспорядок в его городе, князь принял как личный упрёк, и говорить об этом ему неприятно.

— С радостью.

— Что насчёт клинка, подобного той сабле, что вы продали Судакову? Сможете выковать такой же для меня? — спросил князь, внимательно глядя мне в глаза.

— Это возможно, ваше сиятельство. Но потребуется сырьё соответствующего качества.

— Кстати, откуда у вас вообще взялась Сумеречная Сталь? — полюбопытствовал Оболенский.

— Семейные запасы, — пожал я плечами. — Хранились в нашем роду уже несколько веков. Отец предусмотрительно снабдил меня парой слитков, зная, что я найду им применение, а на новом месте потребуются средства.

Не думаю, что князь поверил, но настаивать не стал, ведь проверить это невозмжно.

— Вы держитесь на удивление непринуждённо для человека вашего возраста и положения, — заметил князь, изучающе глядя на меня.

— Привычка — вторая натура, ваше сиятельство, — пожал я плечами. — Позвольте полюбопытствовать, — я посмотрел собеседнику в глаза. — Почему вы обратились с таким деликатным поручением ко мне, а не к вашему придворному оружейнику?

— Всё просто, — усмехнулся Оболенский. — Его работы уступают вашим, а я привык владеть всем самым лучшим. К тому же вы заинтриговали меня. Поэтому мне весьма любопытно, будут ли другие изделия, вышедшие из ваших рук столь же хороши, или вам вновь как и в случае с казнью сопутствовала удача. Непременно сообщите мне, когда сможете приступить к изготовлению нового оружия.

— Непременно, — кивнул я.

На том мы и распрощались.

Я вернулся в гостиную, как раз, когда обладатель бакенбард громко произнёс:

— Господа, а вы знаете, что наш новый знакомый — ссыльный преступник? Какая прелесть — настоящий каторжник в нашем обществе. Говорят, он приехал в город на санях с тремя мужиками, словно холоп немытый. Вы же знаете, холопа можно обрядить в дорогой пиджак, но холопом он от этого быть не перестанет… — взгляд его наглых глаз упёрся в меня.

Всё это было сказано вроде как своему кругу, но так, чтобы слышали и остальные.

Ну что же, я хотел познакомиться с местным обществом, и тут же мне дали прекрасный повод.

Удар сердца, и я мгновенно оказался рядом с ним. Его брови только поползли вверх от удивления, а моя перчатка уже наотмашь хлестнула паскуду по лицу.

— Дуэль, — лязгнул мой голос.

Глава 22

В гостиной повисла оглушительная тишина. Лицо моего противника побагровело от ярости, но в глазах вместо испуга или шока читалось злорадное «А, попался!». Похоже, некто вёл свою и весьма грязную игру…

— Господа, господа! — граф Бутурлин метнулся между нами, воздевая руки. — Прошу вас, давайте уладим это недоразумение! — его суровый басовитый голос заглушил поднявшийся гомон. — Это приличный дом, здесь собрались уважаемые люди…

— Боюсь, это невозможно, — отрезал я, не сводя глаз с противника. — После необдуманных слов этого сударя нам остаётся только дуэль.

— Прошу вас, молодые люди, — вступила графиня, нервно теребя веер. — Давайте не будем омрачать вечер…

— Исключено, — процедил мой оппонент сквозь зубы. — Нанесённое мне оскорбление может быть смыто только кровью.

— В таком случае, — хозяин дома по очереди посмотрел нам в глаза, — хотя бы пообещайте, что это не будет дуэль до смерти. Ради всего святого, вы же гости в моём доме!

— О, не беспокойтесь, — растянул губы в улыбке мой противник. — Я не собираюсь ни убивать, ни калечить нашего… провинциального гостя. Просто преподам ему урок хороших манер.

— Чтобы учить кого-то манерам, — парировал я, — для начала нужно не быть трусливым ничтожеством, клевещущим за спиной. Я — Прохор Платонов, боярин и воевода Угрюмихи, а не каторжник. И вы ответите за каждое сказанное слово.

Поскольку вызов стал достоянием публики, Бутурлин прекрасно понимал, что дело уже невозможно замять втихую.

— Как вызванная сторона, — произнёс он, — вы имеете право выбрать оружие, господин Осокин.

— Дистанционный поединок на чистой магии, — немедленно отозвался тот. — Без права сближаться. До первой крови, как вы и просили.

Тяжело вздохнув, хозяин дома вывел нас во внутренний двор позади усадьбы, чтобы применение магии не повредило дому. Двор оказался просторным, с расчищенной от снега мощёной площадкой, окружённой старыми деревьями. В свете фонарей их заснеженные ветви отбрасывали причудливые тени. Сквозь кованые прутья ограды виднелись репортёры с камерами наготове — они жадно ловили каждую деталь происходящего, предвкушая сенсационный материал для завтрашних газет.

Вслед за нами потянулись и гости вечера, которые, конечно, не могли пропустить такое увеселение.

Неожиданно ко мне подошла Елизавета и с тревогой прошептала:

— Вы, конечно, несносный тип, но берегите себя. А лучше вам и вовсе извиниться, ведь Осокин — известный бретёр. Он заядлый дуэлянт, который ищет малейшего повода для поединков, и уже победил немало молодых дворян, только-только пробудивших свой дар. Из-за этого у него весьма одиозная репутация, но Льва это, по-видимому,