Цветущий ад #2 - Сергей Владимирович Руденко
«…Хотя теоретически, нас ведь достаточно, чтобы улететь, а перед этим еще и спалить это змеиное кубло…» — пробормотал я мысленно, стараясь не впасть в пессимизм. Признаться сейчас — на фоне нашей пусть временной, но победы — сделать это было не так уж и сложно.
* * *
Вторая половина дня
Англоязычный лектор со своей группой давно уже переместился к пушке помельче — для удешевления экспериментов, позже наконец-то появился и один из бойцов первого отделения. С его слов получалось, что они буквально чудом успели покинуть свое укрытие еще до нападения. Потом, правда, преследователи как-то узнали об этом и почти нагнали их:
— Наверное, кто-то из соседей сдал, мы же не обыскивали дома, так что могли сидеть и шпионить… — предположил рассказчик, и я не нашел поводов возражать: все так и могло быть.
Но парням все же удалось обойтись без потерь. Все благодаря десантнику, что их прикрывал. Оказалось, это был их новый командир отделения — пока еще официально не утвержденный, но уже доказавший право командовать капрал, с кликухой Копчёный. Они буквально накануне выбрали его, мужик ответственно отнесся к доверию товарищей, и по дороге ему дважды пришлись отставать, чтоб прикрыть остальных с риском для жизни.
— Капитан, в общем, парни рассчитывают, что у тебя возражений против назначения не будет… — напомнил тот перед тем, как вернуться к остальным, и я его заверил, что с этим все «ок!» и пусть не переживают.
После этого я некоторое время наблюдал, как Прапор со своими людьми брезгливо изучает уцелевшие тела, но без звука это было совсем уж скучное кино и в какой-то момент я решил, что есть дела и поважнее, чем в одиночестве.
Прихватив одного из пленников — того, с характером, как самого опытного — я отправился изучать управления рейдера. Англичанину я, на всякий случай, сковал руки за спиной. Благо в их корабельном карцере нашлись отлично выполненные металлические наручники.
Кстати, а вот решетки на корабле были из какой-то очень твёрдой породы, но все же деревянные. Металл пускать на это строители явно посчитали не оправданными расходами. С другой стороны и понятно — железа они накопили куда больше, чем мы, но все же не настолько много чтобы спешить его применять так же широко, как и на Земле…
Силовых агрегатов я насчитал тридцать два. Как и на крошке-канонерке располагались они парами вдоль всего корпуса. Еще во время штурма я уже более-менее опытным взглядом посматривал в закутки, где они стояли. И мое внимание не могли не привлечь кабели, объединяющие движители в единую сеть. Мой невольный консультант подробностей не знал, но подтвердил, что всеми корабельными машинами капитан действительно управлял из рубки. Логично, что она была расположена почти в самой высокой точке корпуса — на пристройке к верхней палубе.
Туда-то мы и отправились в первую очередь.
Попасть внутрь оказалось не так уж и просто. По крайней мере, с палубы туда было явно не войти — все входы-выходы были заперты. Однако поймав парочку ехидных взглядов пленника, я пообещал, что сброшу мудака вниз, и он признался, что единственный незапертый вход находится внутри. Так полагалось делать по местной технике безопасности.
Мы вернулись к ближайшему люку, пару минут пропетляли в узких переходах и вышли к еще одной бронированной двери с прикрытыми бронестворками бойницами. Полный оборот маховика — как на киношной подлодке какой-нибудь — открыл доступ в святая святых бронебашенного рейдера.
Взгляд моего путника стал совсем уж кислым, и я вдруг сообразил:
— Мать твою, так ты же «вахтенный»! Наверное, старшим был, среди тех, кто здесь остался?
— Нет! — отрезал англичанин, но потом признался. — Не сразу. Капитан оставил за старшего одного из Сайкли, офицера-штурмана, но когда его ранили во время перестрелки, у меня появилась возможность возглавить оборону…
— Ты мог выделиться, а вместо этого облажался⁈ — я не испытывал какого-то особого ехидства, победитель может себе позволить снисходительность, просто вырвалось. Ну и прозвучало, конечно же, не без подкола. Чтоб как-то смягчить впечатление, и не дать собеседнику замкнуться в себе, тут же подкинул следующий вопрос. — Слушай, а тебе вообще не обидно было, что вами правят нелюди?
Тот от возмущения аж вскинулся, побагровел, но мгновение спустя взгляд его вильнул и ответил пленник явно не так, как собирался. По-моему, ему даже пришлось сделать над собой ощутимое усилие для этого:
— Всегда так было, как здесь очнёшься, так и попадаешь под их власть.
— Ты не ответил…
— Те, кто даже на самое невинное сомнение в праве нагов распоряжаться выскажет, или хотя бы намекнет на это, исчезают. А если что-нибудь «сделает», говорят, целые поселения обнуляются.
— Как это «обнуляются», в смысле? — не сразу понял я.
— Что тут непонятного, бездушными становятся на месяц-полтора и забывают все, что успели уже узнать и пережить здесь!
— А, у нас таких называют… — я некоторое время мысленно перебирал варианты, предлагаемые виртуальным переводчиком, но в итоге остановился на версии empty man, — … человек-пустышка.
Мы некоторое время молчали, пока я изучал огромную панель управления. С нее можно было включать-выключать все корабельные силовые агрегаты, как группами, так и по отдельности. И что особенно важно — даже без интерфейса. Но с ним управлять кораблем можно было, находясь почти в любой точке рейдера. Точнее — вызвав виртуальную клавиатуру у любой из силовых машин.
— Охренеть!! — выдохнул я в полнейшем восторге.
— Что? — не понял меня англичанин.
— Говорю, что в восторге от всего этого, мой корабль был устроен куда проще!
В этот момент моё внимание привлекла какая-то непонятная суета снаружи. Узкие, но чрезвычайно широкие бронеокна, были длиной через всю ширину надстройки, и позволяли многое рассмотреть, но только если подойти к ним поближе. Чем я и поспешил воспользоваться.
— О, а вот и наши долгожданные гости… — оказывается, снаружи вовсю шел бой.
* * *
Нас и в самом деле атаковали.
Со своего места я видел только две стороны аэродрома, но почему-то не сомневался, что нападение идет и с других направлений тоже. Не зря же они отступили после одного единственного выстрела.
«…Чем-то же эти гады должны были заниматься почти полтора часа…» — подумал я, и из привычки облекать
