Московское золото и нежная попа комсомолки. Часть Третья. - Алексей Хренов
Лёха заложил новый вираж, выдохнул, успокаивая сердце, и нервно посмотрел вперёд.
Придётся искать другой участок.
Менеджер летательного аппарата сделал ещё один круг, напряжённо вглядываясь в лунную тень холмов. И тут он увидел её.
Прямой кусок сельской дороги, тянувшийся между рощей и небольшим полем. С высоты казалось, что она достаточно ровная. Конечно, покрытие там будет так себе, но лучше, чем ямы и спрятанные в траве деревья.
Он прошёлся раз, осторожно снижаясь, затем сделал ещё один заход, внимательно проверяя поверхность. Дорога выглядела годной — длинный, твёрдый, пусть и не идеально ровный отрезок.
— Ну, давай, тарабуреточка, … — пробормотал он, заходя на посадку.
Машина пошла вниз, плавно, аккуратно. Лёха по миллиметру притирал её к земле, стараясь коснуться поверхности как можно мягче.
Колёса заскакали по камням, машину тряхнуло. Позади Старинов с громким звуком "Бумс!" треснулся о балку, а затем смачно чертыхнулся.
— Это не правильные испанский лентяи! Они делают не правильные дороги! Вспомним их родителей!.. — в переводе на литературный язык раздалось из-за его спины.
Мигель что-то быстро заговорил по-испански, похоже, тоже не в восторге от приземления.
Лёха выжал тормоза, машина дёрнулась, чуть повело вправо, но он удержал. И маленький самолётик замер.
Только мотор неторопливо стучал на холостых, будто спрашивая: «Ну что, придурки, довольны?»
Лёха выдохнул. Они приземлились. Живыми.
Вторая половина июня 1937 года. Просёлочная дорога в десятке километров на север от города Авила.
Старинов и Мишель выскочили из самолёта и синхронно рванули в разные стороны дороги, осматривая местность.
— Сало перепритывали? — нервно спросил наш герой у вернувшегося Ильи. Видя не понимающее и оторопевшее от вопроса лицо Старинова, он пояснил:
— Тиха украинская ночь, но сало надо перепрятать! — выдал известный мем ещё не отошедший от такой посадки Лёха.
— Правильно Надя волнуется о твоём здоровье! Я думал, что мы самые отмороженные воины в армии. Но до вас, морских лётчиков нам очень ещё далеко! — покачал головой Илья и понёсся разгружать самолёт.
Они втроём, не теряя времени, принялись за разгрузку.
Лёха рывком вытаскивал мешки, тюки и прочее барахло из кабины, Старинов и Мигель ловили их на лету и неслись как сайгаки, сгружая поклажу под ближайшее раскидистое дерево. Тюки, сумки, оружие — всё летело из самолёта, пока не образовалась приличная гора. Двигались они быстро, чуть ли не бегом, но всё равно каждый раз Лёха чувствовал, как секунды уходят.
— Давай-давай! Шевелись! — шипел он на своих работодателей, выкидывая очередной мешок.
Мигель что-то быстро бормотал на испанском, и хотя Лёха не понимал всех слов, общий смысл был ясен: быстрее, пока нас не накрыли!
Когда последние тюки были перетащены, Лёха выпрямился, вытер рукавом пот со лба и бросил взгляд на самолёт. Теперь его предстояло развернуть.
— Беритесь за хвост! — скомандовал он.
Старинов и Мигель ухватились за хвост, и они втроём, навалившись вместе, приподняли хвост и начали разворачивать самолёт. Машина нехотя, медленно пошла боком, кренясь на неровной дороге, пока наконец не заняла правильное положение.
Лёха быстро забрался в кабину, защёлкнул ремни, проверил приборы.
— Удачи, товарищ пилот! — улыбаясь сказал Старинов, хлопнув ладонью по борту.—Ждём тебя завтра с подарками!
Лёха кивнул, махнул рукой, отдавая честь в шуточном прощании и не стал больше тратить ускользающее сквозь пальцы время на прощания.
Старинов опасливо дёрнул винт и сразу отскочил от самолёта. Двигатель заурчал, пропеллер ожил, машина вздрогнула, словно ожила. Лёха дал газу, и самолёт, трясясь на неровной дороге, попрыгал вперёд.
Через несколько секунд он помахал крыльями оставшимся на земле товарищам — коротко, прощально, а затем взял курс в сторону республиканцев.
Они договорились, что завтра в это же время он будет искать два костра, обозначающих границы зоны для посадки. Если всё пойдёт по плану, он забросит оставшийся груз и третьего бойца, и при некотором везении благополучно смоется.
Обратная дорога оказалась спокойнее, чем он ожидал. Самолетик словно сбросил годы и ожил, радостно откликаясь на команды пилота. Лёха набрал около четырехсот метров набор высоты, когда внезапно понял, что курс выводит его прямо к мосту. Он заложил вираж влево, в попытке обойти стороной лежащий дальше за мостом аэродром франкистов и буквально описал круг почёта вокруг инженерного сооружения.
Красивый, каменный, массивный, высокий четырёхпролётный мост через неширокую речку, переливающийся в лунном свете, выглядел величественно и странно умиротворённо.
Лёха на секунду замер, любуясь этим зрелищем, но тут же вернулся к реальности.
Этот мост был их главной целью.
Если всё пойдёт по плану — послезавтра ночью его здесь уже не будет.
Начало июня 1937 года. Аэродром Алькала, пригород Мадрида.
Обратная дорога далась Лёхе намного легче.
Машина словно сбросила с себя лишний груз, разом стала легче, податливее. Теперь он мог тянуть её вверх, маневрировать без боязни, что перегруженный самолётик начнёт валиться на крыло, не желая соединяться с небом. Да и волнение отступило — самое сложное на сегодня он уже сделал, груз доставлен, люди на месте и, что удивительно все живы! И теперь главная задача добраться обратно целым и без приключений.
Перевалившись через уже знакомую горную гряду, через сорок минут полёта найдя знакомые ориентиры, он чуть прибрал газ и опустился ниже. Лететь высоко теперь не было нужды — наоборот, ниже значит незаметнее. Впереди уже угадывался серебристый блеск реки, по которой он определил курс.
Когда на горизонте, не смотря на войну и маскировку показались огни Мадрида, он счастливо выдохнул, вот она, финишная прямая.
Лёха скользнул прямо с бреющего полёта выскочил на посадочный курс, заходя на уже почти родной аэродром Алькала, что раскинулся в пригороде испанской столицы.
Полоса, хоть и тёмная, была чётко различима. Он подошёл к ней и плавно убрал газ, самолёт, легко потеряв скорость, мягко коснулся земли. Колёса заскрипели по жёсткому грунту, машина чуть подпрыгнула, но тут же
