Московское золото и нежная попа комсомолки. Часть Третья. - Алексей Хренов
Лёха вздохнул с облегчением.
— Штанишки чистые? — спросил он, заглядывая назад.
— Похоже, да… — проворчал Старинов, разминая ноги.
Мигель просто снова перекрестился.
Но едва они вылезли из самолёта, как их уже обступили люди.
Первым подтянулся Казаков, за ним ещё несколько советских лётчиков, а дальше и испанцы потянулись поглазеть на чудо техники.
— Лёха, ну ты и черт! — ржал Казаков. — На этом корыте в таком перегрузе? Ты бы ещё корову сюда посадил!
— Да тут и так парнокопытных хватало! — проворчал Лёха, оборачиваясь на Старинова.
Толпа начинала расти, обсуждения становились всё громче. Кто-то восхищённо стучал по фюзеляжу, кто-то внимательно рассматривал кабину.
— Чего встали?! — рявкнул кто-то из офицеров. — От самолёта отойдите! Часового сюда!
Спустя несколько минут у самолёта уже стоял боец, лениво отгоняя любопытных.
Но народ даже не думал расходиться.
— Ну всё, испанская секретность в действии! Теперь можно не переживать, — хмыкнул Лёха, глядя на толпу. — Через пару дней в любом кабаке уже будут знать, что партизаны куда-то летят.
— А тебя это удивляет? — заржал Старинов, пожав плечами. — Мы вот честно рассказываем, что летим брать самого Франко в плен!
Лёха покосился на него и весело рассмеялся.
— Знаешь, Илья… После этого полёта я даже не удивлюсь, если завтра ты меня попросишь стать погонщиком ослика. Я! Морской лётчик! Как я тут оказался! В такой компании!!!
— Главное — ослика не перегружать. — серьёзно кивнул Старинов.
Глава 22. "И глаз, как у орла!"
Вторая половина июня 1937 года. Небо над горной грядой перед Мадридом.
Маленький самолётик взлетел затемно.
Затолкав в салон бойцов — Старинова и испанца Мигеля — Лёха вырулил на взлётную полосу. Мотор взревел, пропеллер завертелся, и нагруженный "Шторьх" начал разбег. Медленно, нехотя, словно обдумывая, стоит ли ему вообще поднимать свой хвостик, он всё же оторвался от земли и неторопливо пополз вверх, набирая высоту.
Обитатели маленького аэродрома истребителей в Сото помахали ему вслед.
Стояла полная луна. Ночь была безоблачная, и окружающий пейзаж представлял собой странную фантасмагорическую картину в серебристо-серых тонах. Земля внизу словно застыла в бесцветном сне, реки поблёскивали тонкими нитями ртути, леса казались тёмными провалами, а поля и дороги тянулись светлыми полосами, уходя в бесконечность.
Лёха вывел машину в ровный полёт над горами и стал вглядываться в окружающий пейзаж. До Авилы им тарахтеть было около восьмидесяти километров. В спокойный день на хорошей машине этот путь можно было преодолеть минут за сорок, но у него не было ни спокойного дня, ни хорошей машины. У него был перегруженный до отказа немецкий "Шторьх" и пара отчаянных диверсантов в кабине.
Позади кто-то шевельнулся, и Лёха услышал хриплый голос Старинова:
— Ну, хоть небо ясное. Видно всё, как будто днём.
— Как раз это меня и беспокоит, — буркнул Лёха, не отрывая взгляда от горизонта. — Если мы всё видим, значит, и нас тоже видно, как на ладони.
— Если ты не видишь тигра, это не значит, что тигр не видит тебя! — выдал восточную мудрость пилот табуретки с моторчиком, продолжая старательно вглядываться в небо вокруг.
Мигель, сидящий на мешках с грузом, тихо перекрестился, но привычно ничего не сказал.
Машина шла ровно, двигатель работал без сбоев, но Лёха чувствовал жуткое напряжение. Перевалив через хребет он начал постепенно снижаться, вслед за рельефом. Снизившись до трех сотен метров, самолётик скользил над темной землёй, внося в окружающую его умиротворённую картину природы треск мотора и за собой вонь сгоревшего бензина. Опасность попасть в в лучи возможных прожекторов или, чего доброго, нарваться на случайный патрульный самолёт франкистов перевесили врожденный страх любого пилота перед землей.
Внизу проплывали тёмные силуэты холмистой местности. Избегая попадания в зону возможного обстрела, Лёха взял сильно вправо и обошёл аэродром франкистов по огромной дуге. Вот впереди внизу показался тонкий блеск воды — речка Адахо. Они перескочили через блестящую ленту воды и взяли курс на район высадки.
В этот момент "Шторьх" слегка тряхнуло на воздушной яме — Лёха снова чуть подкорректировал курс.
— Всё в порядке? — прокричал ему на ухо Старинов.
— Пока да. Но если вдруг кто-то решит, что мы тут не в тему, будет не так весело. — крикнул в ответ менеджер немецкого самолёта.
«Знал бы ты, Илья, точность моей навигации, ты бы мне точно оторвал детородные шарики, что бы такие Остапы Бендеры не размножались! Эх! Кузьмича не хватает! Как то очень я себе приблизительно представляю себе, где мы находимся» — терзался мыслями наш герой.
— Вот поэтому и летим как мыши, — радостно крикнул в ответ Илья Григорьевич...
Вторая половина июня 1937 года. Небо на север от города Авила.
Лёха шёл на малой высоте, напряжённо вглядываясь в землю. Выпустив всю механизацию и снизив скорость до жалких восьмидесяти километров в час, он медленно пролетел над районом посадки, выискивая ровный участок без сюрпризов.
Сначала ему не нравился склон, казавшийся слишком крутым. Затем — другой участок, где в свете луны поблёскивали камни. Дальше был луг, но там, судя по пятнам тени, могли скрываться ямы или кустарник.
Он сделал ещё один заход, потом ещё один, ведя машину ровно и осторожно, чуть подруливая, чтобы оценить перспективу под разными углами. Вот это место вроде бы годилось, относительно ровный участок, трава невысокая, пространство приличное. Он слегка довернул, зашёл на посадку, уже выбирая точку касания.
И тут, буквально за секунду до того, как колёса должны были коснуться земли, он увидел это.
Чёрное, незаметное в тени луны, оно притаилось в высокой траве. Не куст, не кочка — самый настоящий ствол дерева, лежащий в траве прямо поперек курса. Будь оно чуть тоньше, или трава чуть вышел, он бы и не заметил.
— Пи@ять! — с выражением продекларировал герой повестования.
Лёха дёрнул штурвал на себя и стиснул зубы. Двигатель взвыл, машина рывком ушла вверх,
