Военкор (СИ) - Дорин Михаил
Перемирие по большей части работало. Я не слышал ни грохота канонады, ни взрывов. Всё больше слышал далёкие звуки авиации и стрекотание вертолётов.
Утром медсестра уже принесла таблетки, заменив привычный укол, и сказала, что моя выписка уже не за горами, но это как решит врач.
Я сидел на койке, прислонившись к металлической спинке, и листал помятый номер газеты «Тишрин», то и дело переводя взгляд на окно.
В коридоре послышался уверенный и спокойный мужской голос. Его хозяин быстро и вежливо объяснялся на арабском с дежурным врачом.
— Я могу вызвать его лечащего врача, если вам нужна полная информация, — объяснял врач.
— Нет, не стоит. Я ненадолго. Здесь лежит Карелин? — спросил гость у врача.
— Да.
Голос гостя был мне хорошо знаком. Так что когда он вошёл, я был уже не столь сильно удивлён.
— Товарищ Карелин, приветствую! Как ваше «ничего»? — спросил у меня Казанов, войдя в палату.
Я подтянул ноги, садясь ровнее.
— Как сказал бы мой дед — среднего телосложения.
Он кивнул и присел на краешек соседней койки. Осмотрел меня внимательно, оценивающе.
— Медики доложили, что ты уже как сайгак тут скачешь, — усмехнулся он.
— Давно перестал удивляться вашей осведомлённости, — ответил я, коротко пожимая плечами.
Казанов быстро бросил взгляд на мою рану.
— Пару сантиметров и была бы мемориальная доска в Союзе, а не койка в Тифоре.
— Оригинально, Виталий Иванович.
Казанов тяжело вздохнул.
— Задача удержания аэродрома была ключевой в вопросе переговоров. Израилю этот прорыв встал поперёк горла. Поэтому в Женеве у руководства Сирии были козыри на руках.
Виталий внимательно на меня посмотрел и молча направился к двери.
— Кстати, Алексей. А почему вы ещё не одеты? У вас, между прочим, через полчаса построение на стоянке авиабазы Тифор.
Я невольно посмеялся от такой предъявы Ивановича.
— Благодарю, но сие мероприятие точно не для меня. У вас там народу для массовки не хватает? — уточнил я.
— Хватает. Но рекомендую вам поторопиться. Не заставляйте целого министра обороны вас ждать.
Я сомневался, довериться Казанову или нет. Виталий внимательно на меня смотрит, несколько секунд, гипнотизируя взглядом.
— Министр обороны какой страны? — спросил я.
— Сирии. Генерал Тлас уполномочен президентом Асадом выказать признательность советским войнам за помощь в войне с агрессором. Вы тоже есть в списке.
В палату вошёл сирийский солдат и принёс советскую полевую форму «эксперименталку».
— Вот форма. Так что переодевайтесь и на построение. Осталось двадцать девять минут.
Казанов развернулся и уже собирался выйти из палаты. Но я его остановил.
— Вы на машине?
— Само собой. Подброшу, если надо.
Я ещё минуту посидел, глядя на аккуратно сложённую форму и кепку с солдатской кокардой защитного цвета.
Решил, что нужно идти. Медленно поднялся и начал переодеваться, стараясь не задевать рану. Оглядел себя в зеркале. Лицо осунувшееся, взгляд усталый.
Надев форму, я вышел из палаты. На удивление ни постовая медсестра, ни курящий на входе дежурный врач мне ничего не сказали.
Казанов стоял около УАЗ «таблетки» и ждал меня. Забравшись в машину, мы выехали с территории госпиталя в направлении стоянки самолётов.
На лётном поле настоящий аншлаг авиационной техники. Тут и сирийские МиГ-25 и МиГ-23 с подвешенными ракетами, и несколько боевых вертолётов Ми-24, и гигантов Ми-6.
Увидел я и тех самых «грачей» Су-25. Звено этих штурмовиков стояло в арочных укрытиях, а рядом с ними крутился техсостав, обслуживая самолёты.
УАЗ подвёз меня к открытой рампе Ил-76, рядом с которой собралось много советских солдат. Я вышел из машины и осмотрел собравшихся военнослужащих. Большинство с перебинтованными руками и царапинами на лицах. Те самые бойцы, которые вместе с сирийским коммандос взяли штурмом Рош-Пинна и уничтожили базу наёмников Блэк Рок.
— О, Алексей Владимирович! — крикнул один из бойцов, узнав меня.
— Приветствую! — махнул я рукой.
Казанов вышел из машины и подошёл ко мне ближе.
— Я вас подожду. Поговорим после построения.
Через минуту подали команду «становись». Я быстро встал в строй и выровнялся с соседом.
— Владимирыч, как думаешь, что будет сейчас? — спросил он у меня.
— Скажут спасибо. Кого-нибудь наградят. Вон, видишь, сколько собралось «причастных», — сказал я, намекая на стоящих справа от нас офицеров.
Они сразу выделялись тем, что были в слишком наглаженной полевой форме.
— Неделю назад эта группа прилетела. Не знаю для чего, но они были в Рош-Пинна. «Быт» смотрели, — сказал мне сосед.
Наверняка очередная комиссия, которая захотела перед окончанием боевых действий в них поучаствовать. Ну и награды собрать.
Стоящие рядом со мной были только-только с больничных коек. Кто с перевязанной рукой, а кто и без руки. Все выстроились вдоль полосы. Жара, несмотря на вечер, ещё прижимала.
Напротив нас были сирийские солдаты из почётного караула. В руках у знамёнщиков на ветру развевались флаги Советского Союза и Сирии, а рядом с ними несколько столов.
Двое сирийских офицеров вынесли накрытые подносы и расставили их на сдвинутых столах.
В этот момент подъехали машины. Из первой бронированной «Тойоты» вышел министр обороны Сирии — Мустафа Тласс, в белоснежной форме с золотыми погонами и в солнцезащитных очках. Его сопровождали охранники и переводчик. За ним из ещё одной машины вышли главный военный советник генерал-полковник Яковлев, с которым я уже пересекался на базе в Эс-Сувейде.
— Точно он, — шепнули слева, реагируя на появление министра. — Видел по телевизору, как он ужинал с Хафезом Асадом.
Тласс был высоким, с седыми висками. Его золотые погоны блестели на солнце. Он шёл неспешно, осматривая нас всех взглядом, в котором не было пустого одобрения или театральности. Министр смотрел глазами, полными уважения.
Он подошёл к трибуне и заговорил на арабском через переводчика.
— Сегодня вы не просто солдаты. Вы — железный щит этой земли. Вам противостояли лучшие израильские войска, техника, авиация. Они били вас днём и ночью! Но вы выстояли…
Министр оглядел ряды. На мгновение остановился взглядом на мне.
— Я благодарю вас. Верховный главнокомандующий Аль-Асад благодарит. Народ Сирии в долгу перед вами. В час великих испытаний, когда империализм Запада открыл пасть и готовился нас перемолоть, мы вместе дали отпор.
Он говорил долго и воодушевлённо, со свойственной арабским военным страстью. Его фразы переводил худощавый капитан в выцветшей форме советского образца, явно из старшего состава переводчиков.
А потом началось то, ради чего мы, собственно, и собрались. К микрофону подошёл командир сирийской бригады.
— По приказу Верховного Главнокомандующего Сирийской Арабской Республики, за личное мужество, стойкость и героизм в боях с сионистской и западной агрессией в деле защиты Сирии и Ливана, наградить… — начал он, подняв лист.
Рядом с Тлассом стоял офицер с подносом, на которой лежали сирийские медали и ордена. Ещё один офицер подавал министру обороны награды.
Бойцы слышали свою фамилию, выходили из строя и получали ордена, которые лично вручал министр. Тласс прикреплял колодку на грудь и крепко пожимал руку, что в арабской армии значило немало.
Каждому он успевал сказать несколько слов и сделать какое-то пожелание.
Я уже чувствовал, что подхожу к очереди. Где-то внутри защемило, но не от гордости, а скорее от усталости.
— За храбрость и доблесть, проявленную в ходе боевых действий, наградить специального корреспондента газеты «Правда» Карелина Алексея Владимировича орденом «За Военные заслуги» третьего класса!
Я шагнул вперёд, всё ещё прихрамывая. Когда подошёл к Тлассу, он посмотрел на меня с гордостью и крепко пожал мне руку.
— Спасибо вам, Карелин. Ради Сирии вы до конца исполняли свой долг, — сказал он на арабском и начал прикреплять к левой стороне груди орден.
