Цена Победы (СИ) - Гринчевский Игорь Леонидович
Не успел я ответить, как прозвучал вопрос от Рокфеллера:
— И почему банду китайцев, которая неделю назад перехватила этот груз, так тщательно ищет ваша безопасность?
М-да… И ведь, вроде бы, мы всё готовили заранее. Но — снова будто могильным холодком повеяло. Теперь недостаточно голой логики, они вслушиваются в мои эмоции, отражающиеся в интонациях, в позе, выражении лица.
— На это могу ответить только две вещи. Во-первых, это не синтетическое золото. Это вообще не золото. А во-вторых… Знаете, у нас конечно джентльменам верят на слово, но… Я готов подписать юридически обязывающий договор обо всём, что говорил ранее. Если, я повторюсь, именно если, мне станет известен способ дешёвого производства золота методом ядерных превращений, я обязуюсь не производить его более, чем нужно для функционирования экономики. И предоставлять в виде займа под, скажем, пол процента годовых, банкам-агентам Федеральной Резервной Системы Соединённых Штатов и Министерства финансов Российской Империи.
— И всё? — удивился Фредди.
— Да, и всё. Остальные страны должны будут занимать уже у этих банков-агентов. Обкатать формулировки мы поручим юристам, но суть я изложил. И готов под этим подписаться.
— Юра, а вы точно не еврей? — вдруг спросил Якоб Шифф.
— Кто ж может такое знать абсолютно точно? Вопросы крови — самые непростые! — близко к тексту процитировал я роман Булгакова. — А я к тому же — сирота, ничего не знающий о своих предках.
— Логично. Предлагаю выпить за достигнутое взаимопонимание! — подвёл итоги Рокфеллер.
Разумеется, эти люди не верили в могущество бумаги. Но они услышали главное. Подрывать основу их власти я не собирался. И предлагал, если что, править остальным миром вместе.
И это их пока устраивало. Несмотря на все достижения и совершенные рывки в развитии, настоящего конкурента они ни во мне, ни в России не видели!
из мемуаров Воронцова-Американца
'…Разумеется, встречался я не только с этими хозяевами жизни, но и с инженером Гансом Манхартом, по моей просьбе вернувшемся в Штаты ещё до начала Великой войны, и со многими другими. Даже Вильсон нашёл время для короткой и неофициальной встречи. Жаловался на то, что не знает даже, выдвинет ли его партия на предстоящих выборах.
Сейчас многим странно будет это слышать, но в стране, больше всего заработавшей на той войне, была масса недовольных. Одним не нравился рост цен, другим — то, что из оборота исчезало золото, а третьим — обсуждавшийся запрет на вывоз золота из страны. Причём были недовольные и тем, и другим одновременно.
Многим не нравилась система с подоходным налогом, кого-то бесило, что Рокфеллер стал миллиардером. И больше, чем половина страны была недовольна тем, что всё больше становилось работающих женщин.
Досталось и моему «передвижному шоу». Наши «пацанки» были «одной крови» с местными флэпперами, так что и те, и другие скопом огребали за 'нарушение традиций.
Увы, но после Восточного побережья мы с девчонками расстались. Они отправились на Запад, а я был вынужден срочно возвращаться в Россию. Как компромисс между срочностью и безопасностью выбрали маршрут Нью-Йорк — Рейкьявик — Романов-на-Мурмане[147]. Из порта опрометью помчался на железнодорожный вокзал, где меня и встретила разъярённая супруга…'
Вагон поезда Романов-на-Мурмане, 30 мая 1916 года, вторник, поздний вечер
Натали встретила меня на перроне, но не позволила ни обнять себя, ни поцеловать. Только процедила:
— Пошли в вагон! Отправляемся немедленно!
Да что за муха её укусила? Прошлый раз нечто подобное было несколько лет назад, из-за Марии Соррель. Неужто опять приревновала? Поверила в сплетни «желтой прессы» о том, что я использовал девчонок в качестве передвижного гарема?
В нашем вагоне она напряженно сидела напротив и молчала, дожидаясь, пока поезд не наберёт ход. Чувствуя её состояние, я тоже ждал, теряясь про себя в догадках о причинах столь мощного негатива.
Наконец, когда никто уже не мог ни заглянуть в наши окна, ни подслушать из тамбура, она поднялась, подошла и наклонилась ко мне.
Хрясть! Пощечина обожгла, но ещё сильнее была обида.
— За что⁈ — завопил я
— Тише ты, кобель старый! Люди услышат! Я кого предупреждала быть осторожным? Не тебя?
— Да ничего не было!!! — пусть тише, но всё равно довольно громко произнёс я. — Кто и что тебе наврал?
— Ах, не было⁈ И под бомбы с торпедами ты не лез⁈
— Подожди, Наталья! — твёрдо ответил я, перехватив на этот раз её руку. — И да, на будущее. Не смей больше поднимать на меня руку. Ни-ког-да! Или я глава нашей семьи, или будем разводиться.
— Ах, так ты ещё и разводиться вздумал⁈ — казалось, она слышит что-то совсем не то, что я сказал.
— Нет. Ты для меня — единственная и самая любимая во всём свете. Больше всех я люблю тебя и наших детей. Но именно поэтому я не могу позволить, чтобы ты перестала меня уважать. Помнишь, как в Писании говорится?
— Жены, повинуйтесь своим мужьям, как Господу… — прошептала она
— Именно. А после того идёт наставление мужьям — «любите жён своих»[148]. И это связано, дорогая. Если муж любит, а жена не уважает и не боится демонстрировать это, семьи не получится!
Она замолкла и ушла в себя. Когда я собрался уже подойти и обнять её, она только знаком попросила обождать. Молчание длилось долго, после чего, она, как ни в чём не бывало, вызвала прислугу и попросила подать чаю с бубликами и пирожками.
Потом мы ещё с полчасика неторопливо пили чай и перекусывали. Лишь полностью успокоившись, она спросила:
— Значит, говоришь, молодые девчонки тебе мозги не затуманили?
— Родная, я же тебе писал. И всё объяснил!
— Не всё. Да, после ответа беременной жены Артузова ты уже не мог отступить, потерял бы лицо. Но скажи мне, ради всего святого, зачем ты вообще их спрашивал? Ты что, не мог предвидеть ловушки, в которую попадёшь, если они ответят «надо плыть дальше»? Или хотел снять с себя ответственность, отдавая решение им?
И вот тут, не поверите, мне стало действительно стыдно.
Вагон поезда Романов-на-Мурмане, 31 мая 1916 года, среда, начало ночи
Потом мы еще беседовали, выпили немножко, потом «мирились» в постели, компенсируя упущенное за время разлуки. Снова перекусили фруктами и вином. Она сообщила основные местные новости. Главная из них была в том, что первый пробный пуск «Поленницы» состоится завтра, как и планировалось. Вторая — в успешном запуске второго изделия ЛИРДа. Ну и доклады о «розыске банды китайцев, похитивших таинственный груз из инкассаторского броневика». Сыщики последовательно находили их следы в Москве, Екатеринбурге, Новониколаевске, Иркутске и Харбине. По последним данным груз ушёл в Пекин, где наши возможности сильно ограничены.
После «второго захода» уже я рассказывал обо всех встречах. Не факты, их я передавал шифрованными сообщениями, а то, что трудно передать словами — эмоции, ощущения, мысли по поводу.
От примирения нам было так хорошо, что мы решились и на третий заход. После, уже засыпая, Натали прошептала мне на ушко:
— Знаешь, Юра, ты, возможно и не прав. Может, они уже начинают видеть в тебе и в России растущего конкурента. А то, что они пока спокойны, означает лишь то, что они уверены в себе и видят пути для перехвата контроля.
Глава 24
Санкт-Петербург, квартира Воронцовых на Миллионной улице, 6 августа 2014 года, среда, половина второго ночи
Алексей ненадолго оторвался от тетрадки и пошёл на кухню. Ему требовался чай с бутербродами. Тем более, что он точно знал, что произошло по прибытию четы Воронцовых в Беломорск. Этот день вошёл в историю ядерной физики. И слава Богу, что первый пуск «Поленницы» был зафиксирован со всех сторон — на киноплёнке, в фотографиях, через стенограммы и дневниковые записи.
