Национальность – одессит - Александр Васильевич Чернобровкин
От этой калитки путь был не очень, кое-где приходилось помогать себе руками. Я специально прошелся до другой, убедился, что там в сложных местах вырубили ступени. Ниже, где наклон был меньше, обе сливались и шли между домами рыбаков, часто не огороженных. Из дворов лаяли собаки, с широкой тропы разбегались, испуганно кудахча, куры, детвора бросала свои игры и молча наблюдала за незнакомцем.
Волнорезов, что уходящих в море, что параллельных берегу, не было от слова совсем. Имелось несколько деревянных причалов, возле которых стояли деревянные просмоленные рыбацкие шаланды, баркасы. Маленькие лодки были вытащены на берег. Некоторые лежали вверх дном, ожидая, наверное, начала курортного сезоны. Напротив дачи «Отрада» была огороженная с трех сторон деревянным забором территория с таким же названием. При этом боковые заграждения уходили в море метров на пятьдесят. Видимо, это купальня, пользоваться которой я могу бесплатно. Деревянная входная калитка была закрыта на деревянный засов. Внутри слева был навес, наверное, для охранника. Дальше под высоким деревянным навесом шли деревянные лежаки, сочлененные по два-три, сейчас покрытые светло-коричневой пылью. Пляж был галечно-песчано-грунтовый. Видел такие в будущем в диких местах на окраине города. В море уходил деревянный причал с двумя вертикальными лестницами, ведущими в воду, по бокам и одна на торце, и четырьмя короткими деревянными с перилами, уходящими от берега между лежащими на дне, коричневато-зелеными, небритыми валунами.
На обратном пути увидел, что кусок склона «съехал», открыв нору, прикрытую кустами без листьев. Я сразу вспомнил о катакомбах. В будущем все входы в городе замуруют. Говорили, что останутся на Молдаванке несколько, но где точно, никто не знал. Кто же сдаст такое убежище⁈ Побывать в них можно было, только поехав на экскурсию в село Нерубайское. Курсантов возили туда в добровольно-принудительном порядке по программе военно-патриотического воспитания и рассказывали о партизанах, прятавшихся там во время Великой отечественной войны. Сейчас партизан не было, поэтому во многих дворах имелись входы. Там устраивали склады товаров, которым не страшна сырость. Заодно были любимым место преступников в розыске.
Вход был наполовину завален обсыпавшимися камнями. Крупные я откатил вбок, а мелочь разгреб руками, оправив катиться вниз по склону. Когда стало возможно пролезть на четвереньках, спустился в тоннель, уходящий вниз. Там воняло сыростью и гнилью. Без света дальше соваться не рискнул, выбрался наружу.
Я сходил домой за коробкой спичек и свечой. У меня запас их, потому что электричество на даче «Отрада» имеет дурную привычку выключаться в самое неподходящее время, иногда по несколько раз в день. Я вырос в шахтерском городе. Под моим трехэтажным домом был подвал с сараями для угля, которыми топили печки в квартирах. В него вели два входа и имелись четыре люка, для переправки угля к сараям. Внутри несимметричные проходы с тупиками. Были патроны для лампочек, но их постоянно воровали, поэтому ходили за углем со своими фонариками или свечками. Когда стал способен донести ведро угля на третий этаж, это стала моей обязанностью. Кроме этого, пацаны проводили там время зимой. По подвалу проходили трубы парового отопления дома, было тепло. У нас было несколько мест рядом с ними, где мы прятались и курили или просто болтали. Само собой, обходились без фонариков и свечек и знали подвал не хуже своих квартир. Так что мы с детства не боялись темноты. Нас как бы готовили к шахте, куда многие мои друзья детства и отправились работать, достигнув восемнадцати лет.
Держа зажженную свечу левой рукой и касаясь правой стены, шершавой и теплой, я пошел по тоннелю. Метров через десять была первая камера, большая. Из нее уходили два хода: один шел параллельно берегу, второй перпендикулярно ему. Я вернулся в тоннель, прошел еще метров пять и увидел справа вторую камеру, небольшую и глухую. В ней лежали трухлявые доски и ржавый изогнутый кусок железа, наверное, кайло. Еще метров черед семь-восемь слева начинался огромный зал, из которого уходили в разные стороны четыре тоннеля. Там тоже было много трухлявых досок, как от ящиков, так и от бочек. Я предположил, что раньше здесь был склад контрабандистов. Путешествие по катакомбам должно быть романтическим.
Дальше лезть не имело смысла. Поиски сокровищ не входили в мои планы, как и заблудиться и погибнуть. Подумал, что камера слева, глухая, может пригодиться, если надо будет спрятаться на несколько дней. Не помешает натаскать в нее досок, чтобы не лежать на камнях. Тряпки тащить сюда заранее не имело смысла, потому что слишком сыро. После нескольких минут нахождения в катакомбах возникало ощущение, что находишься в холодной парной. Я привалил вход большими камнями, чтобы не обнаружили. Мало ли, вдруг подамся в партизаны⁈
49
В первый вторник после Пасхи я приехал на тренировку в гимнастический зал, который тоже относился к увеселительным заведениям и неделю был закрыт. Входная дверь была взломана, а потом через рукоятки пропустили цепь и соединили концы ее висячим замком. Подумал, что обворовали, хотя ничего ценного там не было. К тому времени уже знал, что нет такой никчемной вещи, которую не утянут, если появится возможность. Сейчас много стрельбы по городу и ограблений. Недавно среди бела дня тряхнули два вагона пароконки. Может быть, по наводке, потому что один из пассажиров был бухгалтером багетной мастерской, вез в банк пятьсот рублей. То ли он, то ли его наниматель решил сэкономить на извозчике.
Я перешел к ближнему окну и, встав одной ногой на выступ в нижней части стены, заглянул. Спортивные снаряды были на месте. Зато дверь в тренерскую и кладовую нараспашку. Насколько я знаю, там тоже не было ничего ценного.
— Эй, ты куда лезешь⁈ — послушалось грозно за моей спиной.
Кричал невысокий толстоватый мужичок лет за пятьдесят, круглолицый и румянощекий, с редкими темно-русыми усами и бородой, одетый в ватную безрукавку поверх грязноватой белой рубахи навыпуск, серые штаны с пузырями на коленях и обутый в сапоги, давненько не чищенные.
— Хочу понять, что случилось, — ответил я. — Приехал на тренировку, а дверь на замке.
— Уже с неделю закрыто, меня наняли охранять! Съемщик оказался шпионом японским! — сообщил он радостно, будто сам разоблачил вражину. — Все эти черти нерусские одним миром мазаны! Из-за них мы и проигрываем в Маньчжурии!
Национализм — это последнее прибежище негодяев, которые не прошли дресс-код в патриоты.
— Надо же! — изобразил я удивление, после чего решил воспользоваться ситуацией: — Теперь тренироваться негде и инвентарь такой здесь не найдешь. Слушай, не отдашь мне пару приспособлений из зала?
