"Святые" 90-е Пионер – Том II (СИ) - Ветров Клим
— Вы тут что, шмон устроили?
— Нет, что ты! Мы когда жратву искали, наткнулись, случайно, гадом буду!
Случайно или неслучайно, сейчас уже не важно. Надо было думать когда парней без еды оставил и свалил. На самом деле я хотел вернуться, но не сложилось, поездка пошла немного не по плану.
— И тут ещё это, мы кое-что другое нашли… — продолжил Соня, но мне это уже было не интересно.
— Брось оправдываться, Миха здесь? — прервал его я.
— Ага, уходил куда-то, сказал ты задание дал, и вот, пришел недавно.
— Ясно, скажи чтобы зашёл ко мне, и парней накорми, раз такой богатый.
Едва я успел расположится в кресле, в дверь коротко постучали и вошёл Миха.
— Попросил брата?
— Да, и даже уже есть первые результаты. Вот. — протянул он сложенный вчетверо лист бумаги. Сгибы были засалены, будто его перечитывали десяток раз.
— Так быстро? — удивился я.
С остальными подольше получится, но до конца следующей недели брат обещал управиться. — Он потёр ладонью щетину на подбородке, глядя в пол.
Следующая неделя, это долго, но делать нечего, других вариантов нет.
Доложив, Миха ушёл, а я остался корпеть над тетрадками. На самых старых страницы пожелтели от времени, а чернила расплылись, будто их мочил дождь. Некоторые строки были зачёркнуты красной ручкой, на полях — кривые цифры, похожие на детские каракули. Судя по датам, в них учёт и бухгалтерия за четыре года, так что работать мне с этими бумагами ещё долго. Ещё ладно бы понятно всё было — приход-расход, плюс-минус. Так ведь нет: мало того, что записи делал настоящий бухгалтер, так он ещё и шифровал, где мог, а где не мог, там сокращал так, что не разберёшься. «ТП-17», «КШ-45» — будто шифровки из детектива.
Можно было бы специалиста попросить разобраться, но где взять такого, котоому доверять можно? Спецов много, а вот с доверием, плохо всё.
К Бондарю обратиться? Тоже такой себе вариантик. Я не то чтобы не верил ему, но как-то побаивался, что ли. Он ведь даже когда улыбался, глаза оставались холодными, как у змеи. Ну и так, на уровне интуиции.
Задумавшись, сам не заметил, как закурил. Сигареты лежали на столе, «Мальборо», зажигалка там же, ну и как-то на автомате всё. Первая затяжка обожгла горло, зато в висках сразу отпустило. Не хотел ведь начинать, думал здоровье поберечь, но само как-то.
Очнулся, когда понял, что стою возле открытой форточки, и дымлю самозабвенно. Пальцы дрожали, а пепел падал на подоконник, смешиваясь с пылью. Снежинки залетали в комнату, тая на раскалённой сигарете. Причём что странно — никакого кашля, словно не в первый раз затянулся, а уже опытный курильщик.
Но стоило осознать, как тут же скрутило. Кашлял так, что чуть лёгкие не выплюнул. Слёзы выступили на глазах, а в груди заныло, будто туда вбили гвоздь. Пришлось опереться о стену, чтобы не упасть.
Прокашлявшись, глянул в окно.
Нахохлившись, словно воробей, и опустив голову, Шухер вышел из калитки и направился в сторону остановки. Шаркая ногами по обледеневшему тротуару, он каждые пять шагов оглядывался через плечо, пряча лицо в воротник. И вроде бы ничего такого — может, за сигаретами пошёл, в той стороне ларек есть, — но что-то мне не понравилось в его поведении. Слишком нервно дёргался, слишком часто шарил глазами по сторонам.
Соня, Миха и Яша Баян сидели на диване в гостиной. Яша флегматично чистил ножом яблоко, длинные полоски кожуры падали на ковёр.
— Колян далеко пошёл? — спросил я.
— Не отчитывался, сказал, через час будет, — ответил Миха.
— Ясно. Тогда я тоже отъеду ненадолго, если что — никого не пускать.
Оделся и на улицу. Мороз сразу схватил за лицо, а снег радостно захрустел под ногами. Думал пешком за Шухером прогуляюсь, но испугался что не догоню, и решил на машине проехать.
Сел за руль, чуть прогрел и ходу. Двигатель урчал недовольно, но послушно рванул вперёд, весело пробуксовывая колесами на обледенелой колее. Успел как раз, когда Шухер в автобус садился — шестнадцатый, если правильно рассмотрел. Водитель захлопнул двери, автобус дёрнулся, выбрасывая клубы сизого выхлопа.
Проехав всего три остановки, он вышел, но никуда не пошёл, оставшись на месте. Стоял, кутаясь в потрёпанную куртку, и нервно поглядывал на часы.
Ждать пришлось недолго — буквально через пару минут подъехала «Нива» цвета грязного снега, с потёртым капотом и замазанными номерами. Шухер сел в неё, и машина поехала дальше.
Пропустив перед собой автобус и пару автомобилей, я двинулся следом. Руль холодел в руках, а сердце стучало в такт дворникам. На перекрёстке «Нива» резко свернула влево, не включив поворотник — классика.
Я не дернулся, проехав прямо, но на следующем перекрестке тоже свернул, и дал по газам. Дорога там одна, деваться им некуда, поэтому не переживал. Оказалось правильно, заметив вдалеке Ниву, повернул ещё раз, уже догадываясь куда она едет. Тот самое место куда меня отправлял Патрин с наркотой. Облупившаяся землянка с покосившимся забором и сорванной водосточной трубой. Но что здесь забыл Шухер?
Объехав по другой улице, я встал напротив дома, через огород которого выбирался в прошлый раз. Сугробы здесь были по пояс, а следы давно замело. На улице никого не было, поэтому, особо не стесняясь, я перелез через забор, сразу же провалившись в снег. Холод обжег руки, а снег набился в обувь. Выругавшись сквозь зубы, пошел вперед, обходя торчащие макушки обледеневших кустов.
Добравшись до сараев, я отогнул и так оторванную доску, царапающую ладонь ржавыми гвоздями, и протиснулся через щель. Сучья впились в плечо, оставляя полосы на куртке.
Дальше ещё метров десять по снегу, и вот я уже могу видеть двор перед дверью, и кусок улицы. Та самая Нива, и Жигули шестерка стоят прижавшись к обочине. В машинах никого нет, значит все в доме.
Очередной рывок ползком — разбивая локтями ледяную корку, — и вот я у окна. Стекло мутное, изнутри затянуто серой плёнкой пыли, снаружи узорами инея до середины. Дышал через рукав, чтобы не запотел обзор.
Заглянул сбоку, — в комнате та же обстановка, за исключением стула с женским трупом. Людей тоже вижу, но плохо, угол не тот.
Подполз к другому окну, прижавшись к стене. Снег под коленями скрипел, но ветер заглушал звук.
Потянулся, заглянул. Вид отсюда был лучше, и стекло не такое грязное.
Шухер стоял, навалившись на комод, его пальцы барабанили по ящикам. Напротив — Бондарь, папироса дымилась в уголке рта, пепел сыпался на пол. Рядом с ним — чья-то спина в чёрной куртке. У стола на табуретке сидел тот следак из ментуры с глазами-баклажанами. Рот его открывался в кривой ухмылке, он что-то доказывал невидимому собеседнику в углу.
Я замер, ожидая, пока повернется чёрная куртка.
И дождался, минут через пять она двинулась. Молодой парень, лет двадцать пять: глаза щелочки, на скуле бородавка с чёрной волосинкой. Вроде знакомое что-то, но не могу вспомнить.
Заговорщики зашевелились. Следак встал, поправил шапку, сделал шаг к двери. Землянка была тесной — ещё пара движений, и он выйдет прямо ко мне.
Бондарь развернулся, замер, прислушиваясь.
Из угла вышел невидимка — невысокий, но крепкий, голова с залысинами, в длинном пальто. Подошёл к следаку, надел шапку, и когда медленно, словно издеваясь, повернулся к окну, я не поверил своим глазам, это был он.
