Повелитель корней - Михаил Алексеевич Ланцов
— И никогда не прощу!
— А стоило бы. Потому что наша девочка права. Исида — это то, что нам нужно.
— И ее брата нужно вытаскивать сюда. Засиделся он в лесах. — добавил сын и наследник.
— Он же дикарь! — вновь воскликнула свекровь.
Любава же засмеялась.
Нервно.
Почти истерично.
— Что с ней?
— Мама, — произнес муж Любавы, покачав головой, — ты порой удивляешь даже меня. Никакого чувства самосохранения. Как ляпнешь…
— А что я сказала? Он же дикарь!
— Да… — покачал головой глава рода. — Когда он навестит нас, очень прошу тебя — помалкивай.
— А то что?
— А то ты будешь тяжело хворать до конца визита и более не выйдешь к нему. Приедет навсегда — до самой смерти в своих покоях и просидишь.
Свекровь поменялась в лице и хотела было уже что-то высказать, но переполнявшие ее чувства путали сознание. Поэтому она ничего не могла сформулировать внятное.
И тут вклинилась Любава.
— Не ругайтесь. Он не поедет.
— Почему?
— Отец так говорил. Его ведь уже давно пытаются вытащить из его любимых лесов. Но Берослав старательно этого избегает. По неведомой нам причине.
Повисла непродолжительная тишина. После чего свекровь вновь открыла рот, но тут послышались громкие, быстро приближающиеся шаги.
Полминуты.
И в этот зал вошел младший брат главы рода со свитком в руке.
— Ты задержался. — язвительным тоном заметила матрона.
— Срочные новости. — проигнорировав ее, произнес вошедший, обращаясь к главе рода. — Берослав разбил гётов и квадов на берегах Борисфена, имея одного воина против пятнадцати.
— Ох! — прокатилось по помещению.
— И как же он это сделал? — почти с издевкой в голосе спросила матрона.
— Измотал в обороне хорошо укрепленного лагеря, а потом, использовав знаменитый прием Александра Македонского, обратил толпу германцев в бегство.
— Как возвышенно! Ох! — язвительно заметила свекровь. — А что за прием?
— Ударил своей пехотой в лоб, а подошедшее подкрепление из горстки сарматов применив, для захода в тыл. Этого хватило ему так же, как и Александру Македонскому при Гавгамеллах.
— У него были сарисофоры? — спросил молчавший до того двоюродный дядя, седой уже как лунь и дряхлый, но со светлым, ясным взглядом.
— Нет. Он применил сочетание гоплитов при поддержке многочисленных стрелках. Также Берослав активно использовал скорпионы и онагры, наделав для них особые снаряды.
— Варвар? — едким тоном, из которого практически капал яд, поинтересовался глава рода у супруги.
— Он сам командовал? — нервно поинтересовалась она.
— Да. Он же и готовил своих людей, а также придумал новый вид укрепленного лагеря. Кроме того, Берослав и часть сармат приручил, оснастив их по-новому. Отчего каждый из его всадников в атаке стоили трех.
— Мда… — покачал головой племянник, который имел опыт военной службы в минувшей Парфянской войны. Небольшой, но достаточный, чтобы осознать только что услышанное. — Марк Аврелий его так просто не оставит.
— А ты, — указал на супругу глава рода, — начинай относиться к нему с уважением. После таких побед либо погибают, либо идут очень высоко…
* * *
— Как же тебя угораздило? — произнес вместо приветствия Берослав входя.
Рудомир открыл глаза и чуть виновато посмотрел на князя.
— Почему ты броню не надел? — уточнил свой вопрос Берослав. — Она ведь у тебя имелась. Что же ты? Такой осторожный и аккуратный, а тут…
— Мы думали, что они все напились до беспамятства. — вяло прошептал он.
— А пили не все?
— Пили все… германцы не смогли устоять перед таким соблазном. Просто некоторые из них почему-то не падали. Блуждали по городу как неживые. Глаза — что стекло и боли не чувствуют. Мы в них пилум, а они…
— Понятно, — покивал князь, но явно с недовольством и притушенным раздражением.
— Двух потеряли убитыми. Еще семеро ранены, но вроде выберутся. Ну и я… — вяло махнул он рукой.
— Дарья сказала, что надежда есть.
— Зря ты так думаешь. Я чувствую приближающуюся смерть. Видимо, небесный судья наш не простил мне моей глупости и слабости. — отведя взгляд, произнес Рудомир.
— О чем ты говоришь?
— Я надеялся на то, что ты умрешь в этом походе и помогал гётам. Они ведь присылали своих людей, чтобы понять — с кем им придется иметь дело. Кроме того, именно я помог скрыться тому мерзавцу, который пытался тебя убить.
— Но зачем⁈ — ахнул князь.
— Боялся… — прошептал Рудомир. — Просто боялся, что ты пришел на погибель нашу. Как же я ошибался… Прости… прости меня, если можешь.
Берослав с брезгливо перекошенным лицом встал.
Отвернулся и не прощаясь вышел.
Ему было тошно и мерзко на душе. Он так старался… столько делал для них всех. А тут такое отношение. Это ведь не плюнули в душу. Нет. Это просто сгрузили туда целую фуру навоза…
[1] Здесь автор решил использовать одну из гипотез, описывающих трансформацию Римской республики в Римскую империю. А также цепочку перехода т. н. «старых денег» из Карфагена в Рим и связанные с этим изменения. Почему? Потому что эта гипотеза объясняет и смену парадигму развития Рима (переход к наемной армии, взрывной рост торговли и обусловленная экономическими интересами экспансия). Кроме того, в рамках нее становится логичной ликвидация 2-ого Храма в Иудеи, интенсивная торговая экспансия и ряд серьезных геостратегических и геополитических последствий.
[2] Объем торговых перевозок пика древнеримской деловой активности во II веке н.э. удалось «переплюнуть» только в XIX веке.
[3] Не просто торговой, а торгово-промышленной, потому что в их руках находились и многие товарные ремесла, включая крупные центры производства, которые вне столь бурно развивающейся торговли были бы никому не нужны.
Часть 3
Глава 4
171, серпень (август), 7
— Вот уроды! Целый год насмарку! — качал головой Берослав, вышагивая вдоль поля.
Спутники князя молчали.
Оно и понятно — чего тут еще добавишь?
Гёты не разоряли целенаправленно посадки, но бегали по ним без оглядки и немало им навредили. Даже лошадей пускали, пытаясь перехватить отряды, которые имитировали уход из города. Да и вообще — вели себя весьма глупо.
Почему Берослав так думал?
Так, до целенаправленного уничтожения посевов они не дошли, значит, мыслили — победят. И если бы
