Крафтер II - Иван Ладыгин
— Но…
— Денег хватит на всё, — бросил я через плечо. — И на ваше молчание — тоже.
Плюм, уставший терзать особенно бездушный манекен, уселся ко мне на плечо. Его кошачья морда блестела от слюны, а в глазах читалось явное разочарование — так и не смог разорвать мерзкую куклу.
Таксист, получив щедрые чаевые, благоразумно ожидал меня возле лавки. Сев в машину и обозначив адрес, я направился к старым знакомым.
Спустя несколько минут я уже был у них. Мастерская артефакторов напоминала адский цех, брошенный на произвол сумасшедшего инженера. Двор был усеян обломками неудачных экспериментов: ржавые шестерни размером с телегу, кристаллы, пронзавшие землю, как клыки, и куски металла, извивавшиеся словно змеи при приближении. Воздух гудел от магического напряжения, а запах озона смешивался с вонью перегоревшей кожи. Над крышей висело облако чёрного дыма, принимавшего формы то дракона, то вопящего лица.
Артёмка, внук Степана Игнатьевича, стоял у двери, прижимая к груди артефакт в виде черного клинка с красной выемкой у рукояти. Его комбинезон был в пятнах сажи, а лицо светилось нездоровой бледностью, будто он месяц не видел солнца. На лбу красовался свежий ожог в виде руны огня.
— Где дед? — вместо приветствия спросил я.
— Заболел, господин… Давление замучило беднягу. Я сегодня за него.
— Сколько сделали?
— Пятьдесят штук, барон! — голос его задрожал, словно он попытался удержать в руках живую молнию. — «Огневёрты»… э-э-э… стреляют огненными шарами и отражают вражеские заклинания. Только… — он глотнул, переводя взгляд на ворону, которая устроилась на заборе. — Иногда заедает кнопка на эфесе. Но это лишь на двух экземплярах.
Я взял артефакт. Вес приятный. Лезвие было выковано из метеоритной стали и украшено витыми узорами, но рукоять явно слегка кривилась влево.
— Твой прадед перевернулся бы в гробу, — пробормотал я, нажимая на кнопку, которая скрипнула, будто не смазывалась годами.
Артёмка заёрзал, словно его поставили на раскалённую сковороду:
— Старик говорил: «идеальный артефакт — мёртвый артефакт. Если не взрывается при первом выстреле — уже шедевр!»
— Тогда понятно, почему вы находитесь в таком запустении… — сказал я и навёл острие на обитую ржавчиной бочку в углу двора. Плюм приподнял ухо, почуяв развлечение. Кнопка щёлкнула с усилием, словно мне пришлось переломить хребет какому-то механическому зверю.
Громыхнуло.
Струя сизого дыма вырвалась из лезвия, а следом — огненный пульсар размером с кулак среднего мужчины. Он впился в бочку, и та взорвалась в щепки, осыпав двор искрами. Осколки металла воткнулись в забор, а одна из искр подожгла штаны Артёмки.
— А-а-а! — он забился, шлёпая по огню руками. — Тушите! Тушите!
Плюм прыгнул с забора, превратился в миниатюрного дракончика и плюнул на пламя. Огонь погас, оставив дырку в форме сердца.
— Качество оставляет желать лучшего, — усмехнулся я, разглядывая артефакт. На рукояти появилась трещина, из которой сочилась темная жидкость. — Но на первый раз сойдёт. Чуть позже доработаете.
Артёмка, всё ещё трясясь, вытер пот с лица сажей:
— Это… э-э-э… особенность конструкции! Жидкость — стабилизатор. Если течёт, значит, артефакт готов к перезарядке!
— Перезарядке? — я встряхнул «Огневёрт», и брызги жидкости попали на сапог. Кожа начала дымиться. — Надеюсь, следующую партию вы сделаете без «сюрпризов». Или я проверю их на ваших ботинках.
Плюм грозно мяукнул в такт моим словам.
— Клянусь! Это только из-за спешки… Всего два экземпляра оказались бракованными! — завопил Артёмка, пятясь к мастерской. — Это… фича! Сигнализация! Если враг украдёт артефакт…
— Враг задохнётся от смеха, — перебил я, швыряя «Огневёрт» обратно в его дрожащие руки. — Пакуй товар.
Артёмка кивнул так, будто его шею дёргал невидимый кукловод. Из мастерской донёсся грохот — видимо, кто-то из подмастерьев уронил наковальню. Плюм, унюхав хаос, рванул внутрь, сбивая ящик с болтами на крыльце.
Я поднял взгляд выше. На крыше мастерской, среди труб и антенн, маячил силуэт Степана Игнатьевича — призрачного, полупрозрачного. Видно, старый артефактор сгорал от стыда, вот и ныкался, как мог, используя свои наработки. Дурдом…
В общем итоге Артемка оказался расторопным и честным малым и быстро перетаскал на улицу все, что я заказывал. Беглым взглядом ощупав каждый экземпляр, я убедился, что, действительно, бракованными оказались только два клинка. Глаза Артемки расширились от удивления, когда я все это добро погрузил в свою сумку-бездну.
— Научите? — робко спросил парень, ткнув пальцем в мой волшебный рюкзак.
— Может быть… Если будешь прилежно работать и выполнять мои заказы. — хмыкнул я и перевел ему кругленькую сумму на карту, чтобы не расстраивался. Может, купит деду бутылку коньяка. Пусть старый обнулится…
Я прыгнул в машину и указал таксисту следующий адрес.
Дорога к поместью напоминала змею, избитую до полусмерти. Колёса такси подпрыгивали на выбоинах, выбивая из подвески стон, похожий на предсмертный хрип. Плюм, принявший облик горностая, вцепился мне в плечо, шипя на каждую кочку. За окном мелькали обугленные пни, словно чёрные пальцы, торчащие из земли в немом проклятии. Где-то вдали, за холмом, дымились остатки древнего амбара — неизвестные «доброжелатели» явно решили, что огонь убедительнее слов.
Григорий и Матвей Семёныч ждали у ворот, будто два сторожа из старой легенды — один в потрёпанном фраке, другой в строгом костюме с потёртыми локтями.
— Добро пожаловать на огонек, барин, — прохрипел Григорий, его голос звучал уныло и тускло. — Бандиты отметились. Дорогу к деревне превратили в дырявый сыр.
Я вышел из такси, и ветер донёс запах гари. Плюм спрыгнул на землю, обнюхивая колею, где земля была вспахана взрывами.
— А само поместье? — спросил я.
— Чисто, — Матвей Семёныч поправил очки, заляпанные сажей. — Ваши… э-э-э… помощники оказались весьма… усердны.
Мы обошли забор. Три трупа лежали в позах, достойных экспозиции в музее абсурда. Первый — здоровяк с татуировкой глаза на лбу — был расплющен в лепёшку. Отпечаток на его груди повторял узор подошвы Утюга. Второй, худой как жердь, обуглился до угольно-чёрного блеска. Его пальцы всё ещё сжимали нож, лезвие которого сплавилось в гармошку. Третий… Третий явно пытался бежать. Его ноги были привалены гранитной плитой, а лицо — утыкано осколками витражного стекла из разбитого окна гостиной.
— Утюг явно перестарался, — пробормотал я, тыча ногой в череп первого бандита. Кость хрустнула, обнажив мозг,
