Крафтер II - Иван Ладыгин
Я кивнул, глядя на пивных жрецов, устроивших фестиваль наглости на моей территории. Один из них встретился со мной взглядом, ухмыльнулся, показал жест «два глаза — потом на меня». Я улыбнулся в ответ. Даже помахал рукой. Привычно. Спокойно.
Они ещё не знали, но стройка скоро продолжится. Только, возможно, сначала нужно будет очистить территорию от известковых отложений.
Мне уже порядком надоело решать все самому, точнее своими руками. Кто я на самом деле, артефактор, мать его, или погулять вышел? Я слегка прикрыл глаза, присел на раскладной стул, что стоял рядом с Вольфгангом, и мысленно потянулся к ментальным связям. Вибрация артефактов была мгновенной, как будто они только и ждали сигнала.
Утюг — грозный, массивный, с характером бронепоезда. Гладильная доска — быстрая и по-своему элегантная в драке. Мои верные дети из чугуна и дерева.
«Ко мне. Немедленно», — мысленно скомандовал я и уже через секунду набирал Григория:
— Дорогой мой, возьми машину. Забери Утюга и Доску. Да, они немного… необычные. Но ты же у нас бывалый. Привези их ко мне на стройку, как можно скорее.
На том конце повисла пауза.
— … Они… они уже внизу, — осторожно проговорил он. — И один из них топчет цветник няньки.
— Великолепно. Не забудь дать им ремни безопасности. Хотя нет, не важно — просто постарайся не дать им угробить подвеску. Жду.
Отключив звонок, я облокотился на спинку стула, вытянул ноги, огляделся на скучающего Вольфганга, который с деланным равнодушием наблюдал за «братками». Один из них тем временем пытался поджечь сигарету от уголька костра, который зачем-то развели посреди улицы. И куда смотрит полиция? Центр города!
— И что мы делаем? — спросил он, глядя на меня.
Я улыбнулся.
— Ждём. Представление скоро начнётся. Думаю, зрителей у нас хватит. Но вот актёры… актёры будут великолепны.
* * *
Вольфганг, как человек опытный, давно перестал удивляться идиотизму заказчиков. За годы в строительном бизнесе он повидал всё, но вот то, что происходило сейчас, выходило за пределы даже его загрубевшего восприятия.
Молодой барон, этот… как его, Морозов, вляпался по уши. Связался с Караваевым, точнее, против Караваева, а тот не прощал. И вот теперь у фонтана, где должен был стоять новенький магазин, валялись… семечки, пиво, и угрожающая тупость, излучаемая группой братков.
Вольфганг тяжело вздохнул и утер пот со лба. Работа стояла, бригада злилась, и если в ближайшие дни ничего не изменится, он снимет людей с объекта. Ему, как-никак, нужно было кормить семьи строителей, а не воевать за идеи благородных недорослей.
Он стоял у строительного вагончика, облокотившись на доску, задумчиво грызя карандаш, и вдруг заметил, как на стройку медленно въехала машина. Вольфганг посмотрел в ее сторону… и выплюнул карандаш. Из машины вышли артефакты.
Нет, он видел артефакты. Видел статуи, оживлённые шкатулки, один раз — даже магическое мусорное ведро. Но то, что он увидел сейчас… было одновременно величественно, идиотски и страшно.
Первым из салона вывалился чугунный Утюг. Величественный. С ржавчиной по бокам. Он тяжело грохнулся на мостовую, издав хриплый металлический рык, после чего медленно повернулся на ближайшую группу братков.
Следом, элегантной походкой будто с показа высокой моды, выплыла Гладильная доска. Доска. С ножками. И когтями. И… перьями? Откуда у неё перья? Вольфганг отшатнулся.
— Это чё… — начал один из братков, но закончить не успел.
Утюг зарычал и со скоростью, которую ни один физик не мог бы объяснить, влетел в первого попавшегося бандита, впечатав его в скамейку. Та жалобно скрипнула, а мужик превратился в нечто между кляксой и тюфяком.
Доска же сделала пируэт, взмыла в воздух и как копьё врезалась в трёх парней, которые пытались достать кастеты. Один из них полетел в урну, второй зацепил фонарный столб, третий просто исчез — по крайней мере, его никто больше не видел.
— А-А-А! — завопили остальные и начали разбегаться.
Но было поздно.
Утюг включил режим глажки. Это выглядело… специфически. Он буквально расплющивал каждого, кто пытался убежать, с шумом, с брызгами пива, с криками:
— «Мамаааа!»
— «Я больше не буду!»
— «Он мне колено отутюжил!!»
Доска, издавая боевые крики вроде «Пшшшшш!», запрыгнула одному прямо на плечи, проехалась до земли и отшвырнула его в тележку с цементом, которая после этого уехала по наклонной прямо в фонтан.
Финальной сценой стала погоня Утюга за последним братком, у которого в руке оставалась бутылка пива. Утюг с глухим звуком «цок-цок» догонял бедолагу, пока тот, не выдержав, кинул бутылку вверх и рухнул в бессознательном ужасе.
Тишина. Пыль медленно оседала. Пара бандитов уносила товарищей. Один шёл сам, но задом наперёд и с выражением лица, как у того, кто внезапно прозрел.
Вольфганг молча достал сигарету, закурил, посмотрел на Утюга и Доску, которые теперь чинно стояли у будущего магазина, словно охрана.
— Ну… — сказал он медленно. — Это я понимаю — технический надзор.
И впервые за несколько дней почувствовал надежду, что стройка всё-таки будет завершена.
* * *
В кабинете номер шесть Севастопольского отделения полиции стояла напряжённая атмосфера. На жёстком стуле сидел понурый мужик в спортивках с растянутыми коленками и следами свежих утюженных синяков на лице. Его звали Эдик, но в узких кругах он был известен как Эдик Синие Трусы — не потому что трусы были синие, а потому что… А, неважно.
Перед ним, уставившись в монитор, сидел измождённый лейтенант Крюков. Лейтенант в этот день мечтал только об одном — вернуться домой, поесть пельменей и не слышать о работе до конца жизни. Но судьба была жестока.
— Значит, вы утверждаете, — процедил Крюков, — что вас избил… утюг?
— Да я вам говорю, — вскинулся Эдик, — он живой! И рычит, как шавка бешеная! И вот такая башня у него, понял⁈ — он поднял руки вверх, пытаясь изобразить высоту артефакта, но из-за синяка на локте скривился и зашипел. — Я, между прочим, в центр гулять вышел! Воздухом подышать! А тут…
— Сколько у вас промилле было, когда вы «вышли дышать»? — устало поинтересовался лейтенант.
— Да нисколько! Ну может… грамм двести принял на грудь! — Эдик засопел. — Но это не повод меня гладить по почкам, понял⁈
Крюков стукнулся лбом об ладонь. Сильно. Он делал это каждый раз, когда мозг отказывался воспринимать действительность. И каждый раз находился идиот,
