Десятое Блаженство - Валерий Петрович Большаков
Израиль, Офира
— Красота-то какая! — очарованно вздохнула Рита. — Лепота!
Ласковый ветер играл с ее волосами, шаловливо заплетая пряди, и девушка щурилась.
— В Гоа пляжи поширше, — выразился разморенный солнцем Виторган, — но здесь они куда чище!
— Таки да! — ухмыльнулся Изя, игнорируя свирепый взгляд Али.
— И не душно, — поддакнул Громадский. — Больше не с баней схоже, а с сауной!
«Посмотрите налево, — крутилась в голове заученная скороговорка гида, — посмотрите направо…»
А, куда ни глянь — красотень!
Киношники стройными рядами прогуливались по аллее, обсаженной финиковыми пальмами. Между лохматыми стволами желтели пляжи, где вялились на солнце сотни тел, стройных или не в меру упитанных, загорелых или смуглых от рожденья.
У пляжа взгляд спотыкался о цветастые зонты, пока не вырывался на сверкающий простор моря, неправдоподобно синего и прозрачного — купальщики, чудилось, плыли в воздухе, отбрасывая тени на песчаное дно.
Правда, безбрежная даль запиралась смутным силуэтом острова Тиран, но сознание ничуть не огорчалось близостью горизонта, ему и пролива хватало.
— А давайте с аквалангами поныряем! — загорелась «Алиса». — Видели, на фото? Там таки-ие роскошные кораллы под водой! Рыбки всякие!
— Акулы… Мурены… Барракуды… — скучно перечислил Дима, пряча коварную усмешку.
— А мы осторожно!
— Я уже спрашивала, интересовалась, — заговорила Самохина с обычной спокойной уверенностью красивой женщины. — Здесь дают напрокат и акваланги, и гидрокостюмы. А учить нас, и следить, чтобы никого не скушали, будут специальные инструкторы.
— Пуркуа па? — ухмыльнулся Боярский по-мушкетерски. — Почему бы не попробовать?
Актер шел, расстегнув рубашку — и втягивая живот.
— Я только в детстве с трубкой плавал, — припомнил Белявский, светлея, — в маске, в ластах… Восторгу было-о…
— Решено! — подвела черту Инна. — Идем на дно!
Вся наша дружная компания весело рассмеялась, а Рита на ходу прижалась ко мне, дотягиваясь губами до уха:
— А помнишь, ты рассказывал, как отдыхал где-то здесь в будущем? Похоже?
— Да куда там! — фыркнул я, вспоминая Шарм-эш-Шейх и назойливых арабов, наперебой предлагавших «special price for you». — В настоящем гораздо лучше.
Сощурившись, я осмотрелся. Белые здания уступами спускались к морю, «перешагивая» обрыв. За набережной, застроенной отелями, шуршал и шелестел проспект Моше Даяна, где сыто урчали огромные туристские автобусы. У далекого пирса белел гигантский многопалубный лайнер «Михаил Светлов», возвышаясь над целой флотилией катеров и яхт. Жаркий ветер пустыни путался в перистых листьях пальм, и совершенно сникал под дуновениями бриза. Хорошо!
Народу хватало, хотя вода прогрелась всего до двадцати трех — маловато для капризных отдыхающих. Мне даже пришло в голову, что израильтяне, массово съезжаясь в Офиру и Хургаду, как бы доказывали арабам и всему миру свое право владеть Синаем.
За тридцать лет «оккупации» полуострова израильтяне переворошили, перелопатили этот край, позабытый-позаброшенный со времен Моисея.
Основывались кибуцы, возводились заводы, прокладывались дороги; советский «Главпромстрой» отгрохал АЭС «Маор» в районе Ямита, да и сам «город развития» разросся, став третьим глубоководным портом Израиля.
Мы сами всё это видели — от Эйлата до Офиры киноэкспедиция ехала по широкому фривею, за обочинами которого строились маленькие уютные поселки — на фоне аккуратных белых домов громоздилась пышная глянцевая зелень, попиравшая ветхозаветную сушь. А египтяне пускай утешаются Сектором Газа…
В кармане просторной рубашки завибрировал радиофон, и я выцепил надоедливое устройство. Звонили из НИИВ.
— Алё? — настороженно обронил я. — Володя, ты?
— Так точно, шеф! — с готовностью откликнулся Киврин. — Тут такое дело… В общем, вчера ночью меня разбудил Почкин — Ромка сейчас опять на лунной базе. Он как раз тестировал УМП — двадцать четвертый радиус уложили давеча… Ну, вот. Короче, наблюдалось явление типа «переход»…
— В «Бету»?
— Ха! Если бы! В «Дельту»!
— Ни хрена себе… — я даже растерялся. — Подожди… Из «Беты» в «Дельту»?
— Шеф, — в голосе зама звучала ехидца, — ты так привязан к «Бете»… Нет, шеф, от нас! Из «Альфы» напрямую в «Дельту»! Случилось сие в воскресенье вечером. Ромка и локацию вычислил — это в Лос-Аламосе постарались!
— Браилов? — в моем тоне лязгнул металл.
— Больше некому, шеф, — серьезно сказал Киврин. — Разведка подтвердила. Поздно вечером Браилов заперся в этом своем «Лабораториуме», а потом везде погас свет — и в научном центре, и по всему округу. Подстанция не выдержала…
— Стоп-стоп-стоп! — я отошел в сторонку, ближе к зеленым опахалам пальм. — С каких это пор тебе разведка докладывает?
— О-о! — довольно взвыл Володька. — Шеф, тут такая суета! В общем… Что, Мариночка? — Голос зама зазвучал глуше, и снова озвончел. — Так, начохр делает большие красивые глаза… В общем, ждем тебя, встретим с цветами! Всё понимаю, шеф, но звонили с самого-самого верха. Завтра тебе назначена аудиенция на объекте «Высота»! Понимэ?
— Понимэ, — буркнул я, лихорадочно перебирая варианты.
— Успеешь, шеф? — в голосе Киврина пробилось участие.
— Да куда ж я денусь…
Рита огорченно надувала губки, Наташа понимающе улыбалась, чуя мой настрой, а мне оставалось лишь длинно воздыхать.
«Поплавал с аквалангом, называется, полюбовался коралловыми рифами…»
Тот же день, позже
Щелково-40, проспект Козырева
Переплатив вдвое обычного, я долетел до Москвы на «Ту-144». Поднявшись в небо над «Бен-Гурионом», опустился на землю в Шереметьево полутора часами позже. Дорога до Тель-Авива больше времени отняла.
В вагоне монорельса я так и не отошел от быстроты преодоления пространства, и на перрон «сороковника» выбрался малость одуревшим. Общий негатив дополнялся моим легкомысленным прикидом — выгоревшие шорты и рубашка-гуаябера плохо сочетались с зябкими ветрами средней полосы.
На меня оборачивались, удивляясь закалке или завидуя бронзовому загару. А вот пройтись пешком, чтобы хоть как-то привести себя в норму, мне не дали — служебная «Волга» уже ждала на привокзальной площади. За рулем сидел Вайткус.
— Етта… — осклабился он. — Ни минуты покоя, да?
— Да вообще! — пожаловался я, плюхаясь на переднее сиденье. — Сплошные стрессы!
— Сочувствую! — хохотнул Ромуальдыч,
