Наследник из прошлого (СИ) - Чайка Дмитрий
— Мы в этом самом дворце, — папа повел рукой вокруг. — Именно его подарил Константин епископам Рима. Это ли не истинное чудо, которое уберет все сомнения!
— Да! — выдохнул Святополк, который и не думал сомневаться.Он продолжил читать вслух. — Итак, дабы верховенство понтифика не умалялось, но скорее украсилось более, чем достоинство земной империи и гордость могущества, передаем и оставляем во власти и владении неоднократно упомянутого блаженнейшего понтифика, отца нашего Сильвестра, вселенского папы, и понтификов, его преемников, и дворец наш, как было сказано, и город Рим, и все провинции в Италии и западных краях, местности и города. Поэтому мы сочли надлежащим перенести нашу империю и царственную власть в восточные области, и в лучшем месте провинции Византия построить город нашего имени, и разместить там нашу империю. Ведь несправедливо, чтобы там, где император небесный поместил верховную власть священнослужителей и поставил главу христианской религии, земной император имел бы свою власть. Если же кто-то из наших преемников, во что мы не верим, нарушит или пренебрежет этим, да будет обречен на вечное проклятие и приобретет себе как в этой, так и в будущей жизни врагов в лице святых Божьих, князей апостолов Петра и Павла, и да погибнет он в пламени преисподней вместе с дьяволом и всеми нечестивцами.
— Теперь-то я все понял… — прошептал Святополк, глаза которого, наконец, открылись. — Власть от бога! А это значит, что именно наместник бога на земле эту власть дарует земным владыкам. Как мне…
— Ты готов послужить святой церкви, сын мой? — пристально посмотрел на него папа Либерий, и в глазах его больше не было ласки. В них появилась сталь его несгибаемой воли. Он шел к этой минуте много лет, а до этого к ней шли поколения святых отцов. Вот он, момент истины!
— Готов! — уверенно ответил Святополк.
— Раз так, то волею господа ты станешь императором Севера, а твой сын Всеволод станет цезарем и наследником. А его дети будут наследовать ему во веки веков. Они сокрушат проклятую схизму Востока, отрицающую исхождение Святого Духа от Сына Божьего! И тогда Римская апостольская церковь будет властвовать над душами людей. И она спасет их!
— Аминь! — преклонил голову Святополк.
— А если твой младший сын Прибыслав примет постриг, то ему суждено стать епископом Рима и наместником Бога на земле, — торжественно произнес понтифик. — Два брата понесут свет истинной веры и освободят Иерусалим, где под властью проклятых сарацин томится гроб господень. И никто не сможет противостоять им, ибо епископы Запада будут послушны Римскому престолу. Собственно, они уже нам послушны. Галлия, Британия и Испания выступят на твоей стороне, сын мой. Слава твоя затмит славу Константинову.
— Я готов служить вашему святейшеству, — без тени сомнений ответил цезарь. — Что я должен сделать?
— Италия, — напомнил папа Либерий. — Равноапостольный император даровал Италию нам. Мы смиренно не станем претендовать на большее…
— Я передам Италию святому престолу, как только умрет мой отец, — отмахнулся Святополк. — Осталось недолго.
— Ты клянешься в этом? — пристально посмотрел на него папа. — И клянешься ли в том, что истребишь еретический Орден, названный в честь бывшей языческой колдуньи Ванды? Он единственный, кто встанет у тебя на пути.
— Господом нашим Иисусом Христом клянусь! И Святой Троицей! — истово перекрестился Святополк. — Понтифики Рима станут править землями, словно князья, и никто не посмеет оспорить их власть светских владык.
— Тогда все свершится по воле господней, сын мой, — торжественно сказал папа и протянул руку для поцелуя. — И эта воля была явлена тебе сегодня. Все препятствия с твоего пути будут унесены могучим ветром. Просто жди!
Глава 22
Два месяца назад. Апрель 896 года. Окрестности Ольвии.
Каган Крум вел осаду по всем правилам, огородив Ольвию крепким тыном. На это ушло несколько недель, но вокруг немало деревень, и всадники нагнали сюда великое множество мужиков. Сердце было не на месте, а чутье опытного правителя подсказывало, что его просто водят за нос. Но пока что он ничего другого сделать не мог. Степная знать его не поймет. Он обязан взять крепость быстро и тем восстановить свой авторитет. А вот взять быстро не получалось никак. Какой-то мелкий имперский князек, засевший в городе, бился как лев, отражая атаку за атакой. А потом к нему морем подошло пополнение, оружие и еда. А еще, как передали купцы, которые сновали туда-сюда, в город для развлечения солдатни привезли лицедеев, которые показывали им по вечерам похабные пантомимы. И это взбесило кагана так, что он чуть не потерял разум. На непокорную Ольвию посыпался град зажигательных шаров, а специальные команды отправились искать подходящие камни для требушетов. Но вот ведь неприятность! Нет здесь гор, и камней тоже нет. Это особенность Ольвии, стоявшей на топком берегу лимана.
Зажигательная смесь сработала как надо. Над городом поднялись густые клубы дыма, но и это ни на что особенно не повлияло. С грузом еды в город привезли чудовищное количество кож, которыми укрывали огонь. Да, он выгорел на треть, но имперцы, которые вертели голыми задницами на стенах, даже не думали терять свой задор. Развлечение у осажденных примерно одно и то же последние несколько тысяч лет. Менялись только места, которые показывали осаждающим. Но и тут выбор был не особенно велик. Тех мест у человека всего два: одно спереди, а другое сзади. Скука, да и только.
Еще дед кагана по примеру халифов организовал гвардию, которую и назвал точно так же — гулямами. Но если халифы набирали тюрок и хазар, то Крум пошел тем же путем, как сделали в ТОЙ реальности халифы Аль-Андалуса, то есть Испании. Он набрал в гвардию юношей-славян, которые были преданны ему одному. Они не имели близких, и только братья по оружию были их родней. А каганов они считали своими отцами. Именно гулямы стали лучшей пехотой болгар, что была ничуть не хуже, чем у имперцев. Они же обслуживали требушеты и сифонофоры. Эту науку каганы не доверяли даже воинам из ближних родов.
Крепкий, хоть и разменявший шестой десяток воин, смотрел на собственный город, захваченный врагом. Он поглаживал в задумчивости седую бороду и щурил глаза на полуденное солнце.
— Надо идти на штурм, но… — мрачно произнес каган, когда рядом с ним остался один Людота, командир гвардии. Он сказал так не случайно. Крум ждал ответа вернейшего своего человека.
— Ты знаешь, что твои гулямы ничего не боятся, величайший, — спокойно сказал Людота, мрачный, могучий мужик, лицо которого пересекал след сабельного удара. — Но мы все поляжем у этих стен, а это глупо. Нет чести в бессмысленной смерти. Гулямов всего две тысячи, и чтобы воспитать новых, понадобятся годы. Город не получилось блокировать с моря, они везут туда свежих солдат и еду. Да что там… Мне доложили, что им даже целый корабль блудных девок из Константинополя привезли.
— От Омуртага вести есть? — спросил каган, взор которого заволокла багровая пелена ярости. Над ним определенно издевались. Нужно либо оставаться здесь надолго и делать подкопы, либо уходить… Каган все понимал. Его отвлекали от похода за горы. Лучше уйти отсюда, потому что его привязали к этому месту как сторожевого пса… Но как это сделать, не потеряв лицо?
— Гонец только что прибыл в лагерь, я не посмел выслушать его до тебя, — с невозмутимым лицом ответил командующий, который носил мусульманский титул эмир. Болгары не стали ничего выдумывать, они просто позаимствовали идею целиком.
— Зови его в шатер, — кивнул каган. Ну, может, хоть одна хорошая весть придет за все это время. Омуртаг был опытным воином.
— Твой сын и мой хан погиб, величайший, — пропыленный гонец склонился так низко, насколько позволяла его гордость и знатный род. — Мы потеряли многих в том походе, но замок взять не смогли. Боги были против нас. Наследник императора сразил твоего сына в поединке. Он сказал, что почтит его храбрость, сделав чашу из черепа.
