Авиатор: назад в СССР (СИ) - Дорин Михаил

Глава 25

Проблемы начались уже на взлëте. Такое ощущение, что присутствует расхождение в показаниях приборов в наших кабинах.

— Шасси убрал поздно. Это мы так далеко не улетим с тобой, — возмущался Граблин. — На какой высоте убираются?

— Высота 20-25 метров, — доложил я.

— Значит, знаешь, но нарушаешь. Плохая привычка.

Замечание на несвоевременность уборки шасси было только начало. Далее Граблину не понравилась моя интонация в радиообмене.

— Почётче, Родин! Где командный голос? Так тебя ни один руководитель полëтами не услышит, — сказал он, жëстко задерживая ручку управления самолëтом, не давая мне начать разворот.

Естественно, я начал его с опозданием. Параметры выдержал на оценку удовлетворительно, поскольку пришлось прилагать усилия к отклонению органа управления.

— Это так, чтоб ты знал. А то бездумно меняешь курс, не контролируя обстановку визуально, — придрался Грабля, что я не намечаю ориентир, для ввода самолёта в разворот.

В общем, начало было так себе. Бросив беглый взгляд на параметры, я набрал высоту 500 метров, установив обороты 82%. Далее второй разворот и новая порция замечаний.

— Не объясняешь свои действия. Плюс ко всему, органами управления работаешь плохо. Запаздываешь с разворотами.

Перед выходом на посадочный курс я почувствовал, что ручка в том же нейтральном положении. Мне просто не дают управлять!

— Третий разворот сейчас выполнять будем. Ты мне хоть что-то покажи. Если не можешь, отдай ручку и полечу я, — продолжал давить на меня Граблин. Сделав два круга предстояло выполнить крайний.

Отпустить орган управления, сложить руки на груди и сидеть дуться было бы логичным решением. Только не этому меня учил Нестеров, да и жизнь в целом. Любую минуту, особенно полëта надо использовать для самосовершенствования.

Чувствовалось, что мой проверяющий стал сильнее сопротивляться. На выходе из четвëртого разворота параметры полëта по нормативам укладывались на «хорошо». Может получится сесть и при таком напряжении.

— 880й, закрылки полностью, посадка, — запросил я, после прохода дальней приводной радиостанции на посадочном курсе.

— Да не дëргай ты, — резко сказал Граблин и несколько раз дëрнул из стороны в сторону ручку управления самолëтом. — И педали мягче отклоняй.

«Элка» изобразила подобие змейки и «просела» по высоте метров на 80.

— 880й, горизонт, проверь направление! — командовал руководитель полëтами, предостерегая от подобного снижения.

— 880й, понял, горизонт, — ответил я, отклоняя ручку управления на себя.

— Вот что ты творишь! — воскликнул сзади Граблин. — Управление взял.

После заруливания и моего доклада о готовности получать замечания, заместитель по лëтной подготовке принялся меня разносить перед офицерами. Это было невозможно слушать. Может шлемофон напялить ему на лицо? Откровенно запорол меня!

— Посему, не зачëт. Буду выносить этот вопрос на учëный совет училища. Родин к полëтам не годен, — сказал Граблин.

По-моему, моя «удача» вернулась на уровень рождëнного 29 февраля. Забыл я уже, что мне везëт в этой новой жизни на таких людей, как этот подполковник. И ухмылка у него была очень довольная. Выполнил он свою задачу, гештальт закрыт!

Настроение, конечно, паршивое от слова совсем. Пëтр Николаевич всë понял и без моих рассказов.

— Это называется «залетать курсанта». Не дают ему чувствовать управление и всеми способами вмешиваются. А то и вовсе выполняют весь полëт за него, — рассказывал Николаевич, когда мы шли на разбор полётов мимо заправки.

— Радует, что Костя хорошо слетал. Может, и мне достанется такой же ровный проверяющий, как у него? — спросил я.

— Как повезëт. В командовании училища стоит бояться только Крутова. Он всë сверяет с нормативами оценок по технике пилотирования из Курса Учебно-лëтной подготовки. Я надеюсь, там проблем у тебя не возникнет, — сказал Николаевич, но я не разделял его оптимизм.

— А крайняя фраза, про проблемы, это был вопрос или утверждение? — задал вопрос Макс.

Нестеров впал в небольшой ступор от услышанного и остановился. Скрывать от него всю нашу подноготную взаимоотношений с Крутовым смысла не было. Как и тот самый эпизод в биографии с разбитым Як-18.

— Так, что Крутов для меня как инструктор и, тем более, проверяющий, не желателен, — сказал я, пока Нестеров прикуривал очередную сигарету. Он уже напрочь забыл, что рядом находится резервуары с горюче-смазочными материалами.

— И почему у вас так всё сложно. Не понимаю, — пожимал плечами Нестеров. — Может, есть ещё, чего я не знаю про вас четверых?

Я подумал, что больше не стоит удивлять нашего инструктора. Однако, у Макса было другое мнение.

— Я однажды вынес дверь в его квартиру. Вы только не переживайте — поставил новую и помог сделать ремонт. На меня начальник не в обиде.

Вряд ли Нестеров разделял подобный оптимизм. Ну и группа же ему досталась!

Очередной разбор полётов и снова Грабля не может пройти мимо наших с Нестеровым личностей. Так и нагребает замечаний.

— Почему он у вас не знает порядок распределения внимания? Движения заторможенные, отклонения не исправляет, о своих действиях не говорит. Достаточно, я думаю, чтобы понять уровень вашего обучения, товарищ майор.

— Так точно. Таков уровень нашего обучения, — громко выпалил Нестеров со своего места.

— У вас его нет. Знают, как надо, а вот сделать не могут. После разбора ко мне подойдëте, товарищ майор.

— Есть! Разрешите сесть? — спросил Нестеров.

— Вам, да. А вот Родин выходит к доске и рисует полëт по кругу. Со всеми параметрами и условными обозначениями. Все слушают и поправляют.

Я долго и тщательно чертил схему полëтного задания. Граблин постоянно вмешивался, возмущаясь столь медленным процессом. Время подходило к вечеру, и всем офицерам хотелось оказаться дома, а моим товарищам на скрипучей кровати в казарме. На улице было очень жарко. От этого в классе предполëтных указаний, в котором мы находились, сидеть было невозможно. Все, буквально, обливались потом, а свежий воздух через открытые окна почти не поступал.

То ли дело Граблин — развернул на себя небольшой белый вентилятор и всё у него хорошо.

— Родин, тебя все ждут. Людям жарко, — сказал кто-то из лëтчиков, вытирая пот зелëным платком.

— Товарищ подполковник, людей надо отпустить. Сильно жарко. Предлагаю двери открыть, — высказал капитан-медик.

— Я принял к сведению, товарищ капитан медицинской службы. У курсанта ошибки, нужно их разобрать, раз его инструктор не занимался этим ранее, — сказал Граблин, бросив довольный взгляд на Нестерова. — А по поводу дверей, у нас идëт разбор. Мешать нам не должны. Сидим и терпим.

После этих слов, двери в класс предполëтных указаний открылись. В повседневной форме зашëл полковник Добров с чëрным штурманским портфелем подмышкой.

— Товарищи офицеры! — подал команду Граблин и направился с докладом к командиру учебного полка.

— Вольно. Разбор заканчиваем..., — сказал Добров, положив свой портфель на стол. Граблин попробовал переубедить командира.

— Товарищ командир, есть вопросы, которые необходимо срочно разобрать со всеми...

— Я знаю. Все здесь не нужны. Остаться комэскам и моим замам. Курсанты в курилке ждут. Вперëд, — скомандовал Добров.

Перед выходом, я заметил, как Нестеров подошёл к командиру и о чëм-то с ним начал общаться. Граблин тоже находился рядом с весьма озадаченным видом.

«Курилка» находилась рядом с командно-диспетчерским пунктом. Самое заметное здание на всëм аэродроме, отличительными деталями которого является высота и расширенный крайний этаж с большими панорамными окнами. Мне это помещение, в котором находятся рабочие места группы руководства полëтами, всегда напоминало аквариум.

— Серый, почему мы вечно куда-то встреваем? — спросил Макс, присаживаясь на скамейку.

— Просто, везëт нам на «хороших» людей, — сказал Артëм. — Слетаешь Серëг. Не волнуйся. Костян слетал и ты слетаешь.