Авиатор: назад в СССР (СИ) - Дорин Михаил

— Сегодня крайний полëт остался в зону по упражнению 2. Сам справишься? — спросил у меня по внутренней связи Нестеров, когда мы занимали полосу для взлëта.

— Так точно, — ответил я. — Запрашиваю взлëт? — в ответ получил двойное нажатие на СПУ в знак согласия.

После взлëта и набора необходимых 2000 метров, занял курс в пятую зону. Здесь не так интересно, поскольку она находится в море. При полëтах над водой есть своя особенность — горизонт сливается с водной гладью. Когда Николаевич показывал мне «переворот» и «бочку», я заметил, как сложно визуально восстановить ориентировку. А значит, нужно верить приборам.

— Командир, разрешите чуть выше запрошу высоту? — спросил я Нестерова, когда мы заняли зону для выполнения задания.

— Хочешь облака потрогать? Не возражаю.

Набрав ещё пару сотен метров, мы выскочили за тонкий слой кучевых облаков. Как же это классно, когда можешь вот так лететь по верхней кромке облаков, рассекая их на части! Пожалуй, ради одного только этого момента и есть смысл становиться лëтчиком.

После посадки и заруливания, Артëм передал Нестерову, что его уже ждут на первом борту.

— Там Бардин слетал с Граблë..., то есть с подполковником Граблиным.

— Ну, пойду, послушаю, — сказал Николаевич и пошëл к борту, где уже стояли несколько человек и сам Костя.

Артëм рассказал, что Бардин отлично слетал с командиром эскадрильи. Ребров был в сдержанном восторге. Но вот с Граблиным получилось как и всегда. Мы подошли поближе и смогли послушать пламенную речь зама по лëтной подготовке.

— Вы кого хотели обмануть, товарищи офицеры? Передо мной курсант с нулевой подготовкой. Где его... а вот и славный инструктор! — начал ехидничать Граблин, когда Нестеров встал рядом со своими командирами.

— Я готов выслушать ваши замечания, товарищ подполковник, — сказал Николаевич.

— Моë замечание следующее, — вы потеряли навык в обучении. Вот, ваш курсант Бардин, летает и летает, советский народ ему доверяет самолëт, а он совершенно бездарно им управляет. Хотя каждый из вас троих утверждает обратное, — продолжал изгаляться Граблин. — Я бы ещё посмотрел на остальных курсантов. Что можете ответить?

— Что на курсантов смотреть нет смысла. Их надо учить, а не смешивать с помоями, товарищ подполковник, — сказал Нестеров. — Мои курсанты готовы к переводу на следующее упражнение. Просто, их нужно правильно проверять, а не давить авторитетом.

— Отставить, Нестеров! — сделал замечание ему Ребров.

— Нет, ничего. Если вы так уверены в своих... орлах, допуск к упражнению 4 будут получать через меня. В понедельник проверяю всех троих оставшихся...

— Товарищ подполковник, они уже все получили допуск, кроме курсанта Бардина, — сказал Новиков.

— Разве? А курсант Родин отлетал дополнительные полëты, как я вам указывал?

— Дмитрий Саныч, так ведь вины Родина нет, в том, что произошло у него на посадке. Он дополнительные полëты отлетал и с командиром звена тоже на зачëт. Это неправильно..., — начал говорить Ребров, но Граблю было не остановить.

— Я сам решу, что правильно, а что нет. В понедельник, Родин летит со мной, а вопрос Бардина выносим на совещание. Будем решать целесообразно ему учиться здесь или нет. Разойдись, — сказал Граблин и пошëл по направлению к КДП.

Нестеров заметил, что мы слышали весь разговор.Майор был даже не расстроенным, скорее злым. А если ещё точнее — пребывал в ярости.

История взаимоотношений Граблина и Нестерова была известна всем в полку. Даже переменный состав, то есть мы, знали, что друг с другом вдвоëм за столом им сидеть нельзя.

А причина банальна и проста. Николаевич и Грабля претендовали на одну должность, заместителя командира эскадрильи. Первым в списке был Нестеров. На него и документы ушли для назначения, а вернулись уже с фамилией Граблина.

Как так получилось, никто не известно. Знать это может только замполит училища Борщëв, который является тестем Граблина. И дальше как по накатанной пошëл именно он. После сразу на заместителя командира полка по лëтной подготовке назначили, а Николаевич так и остался «хорошим парнем».

— Ненавидят они друг друга. Я от третьего курса слышал, что в каком-то наряде Нестеров Граблина послал, когда тот начал придираться к нему, — рассказывал Артëм, когда мы возвращались в казарму с аэродрома.

История была та ещё. Пришёл Граблин проверять наряд. Начал высказывать при наряде как плохо несëт службу дежурный по полку товарищ Нестеров.

— Кричал что-то за порядок, хотя это была суббота и ПХД только что навели, — продолжал Тëма.

— А дальше? — спросил Костя, догнавший нас у самой казармы.

— Кричал, что-то обидное начал говорить. Зацепить, наверное, пытался, чтоб Николаич его ударил при свидетелях. Не вышло. Наоборот, народ стал смеяться.

— Отчего? — спросил Макс.

— А Нестеров ему сказал, мол, товарищ подполковник, с человеком, у которого пистолет, так не разговаривают.

Вот Николаевич! Я, аж сам, прослезился от смеха, когда представил себе эту сцену.

— Ну, с Нестеровым понятно, почему он с Граблей не сработался и ненавидит того, — сказал я. — Николаич хороший лëтчик, из простых. Его на должность двигали, а тут такая подлянка. А Граблин чего? Ни с того ни с сего придрался в наряде и хотел так подставить?

— Да завидовал он! У Нестерова ни один курсант за всё время не списался по «нелëтке». Всех выпустил в полëт, — сказал Костя. — Из-за этого видимо.

Вечером я решил, что с Бардиным нужно поговорить. У него действительно была какая-то моральная проблема с переводным полëтом.

— Ты чего-то боишься, Костян? — спросил я, догоняя его перед выходом в город в увольнение.

— Не знаю, отстань.

— Чего отстань? Если не признаешься сам себе, что где-то проблема, так и оставишь еë нарывать, как гнойник.

— Ты мне ещё посоветуй еë выдавить наружу, словно прыщ. Красивее будет, — передразнил меня Костя. — Не похож ты на нашу Елену Петровну, умелого психолога.

— Согласен. Красивой женщиной мне никогда не быть. Однако, я знаю в чëм твоя проблема. Хочешь скажу? — спросил я. — Отца боишься подвести.

Ехидная улыбка пропала с лица Кости. Похоже, я попал в точку.

— Дети чаще всего боятся разочаровать своих родителей. Это нормальный страх. Однако, я уверен, что твой отец будет гордиться тобой независимо от результата полëта в понедельник.

И когда это я стал таким мудрым, ума не приложу! Самому бы слетать хорошо с Граблиным. Костя полетит уже с кем-то из самого училища, а не командования полка.

Плохо, что ещё Доброва нет на месте, а Грабля за него остался командовать. Сильно этот подполковник настроен идеальный послужной список Николаевича испортить.

— Товарищ подполковник, представляю вам курсанта Родина..., — докладывал Нестеров перед моим вылетом с Граблиным.

— Вольно. Доложите полëтное задание, товарищ курсант, — сказал Грабля с едва сдерживаемой самодовольной ухмылкой.

Пока начинали запускаться другие экипажи, он продолжал меня опрашивать. Эксплуатационные ограничения Л-29, порядок действий в особой ситуации, сколько заклëпок на фюзеляже и так далее.

При этом пытался докопаться до каждой запятой. Чем дольше он спрашивал, тем сильнее хотелось сказать «не знаю».

— Что ж, с теорией вы знакомы. Перейдëм к практике. Выполняйте осмотр, — сказал Граблин.

Пока я выполнял необходимые действия по обходу самолёта, невольно подслушал разговор двух недругов.

— Парню не порть жизнь. Чего добиваешься? — спросил Нестеров.

— Хочу посмотреть на твою реакцию, когда скажут, что не такой уж ты «Нестеров», а всего лишь его однофамилец, — сказал Граблин, натягивая на руки шевретовые перчатки. — Пока Добров выйдет с больничного, мы кого-нибудь из твоих отчислим. Я слышал, что Родин у тебя лучший?

— Время покажет, но он, действительно, неплох. И даже у тебя не получится ему помешать вылететь самостоятельно.

Неужели такая ненависть у этих двух офицеров друг к другу? Мне казалось, что в советских ВВС нет места подобным конфликтам. Придëтся на себе сейчас оценить их противоречия.