Начальник милиции. Книга 6 (СИ) - Дамиров Рафаэль
Мы снова сцепились. Я держал его за запястье, не давая вогнать в меня клинок, но плечо слабело с каждой секундой. Его рука, наоборот, напирала с недюжинной силой, лезвие всё ближе к моей шее. Я собрал последние силы и резко крутанул его запястье в сторону, выворачивая нож. Сафрон захрипел от боли, но не отпустил оружия. Тогда я ударил его коленом в живот, затем локтем в висок. Его повело, а я снова ударил.
Сафрон рухнул на колени, но в последнем рывке полоснул ножом меня по боку.
Боль вспыхнула, но я уже не думал о ней. Сафрон осел, пытаясь отдышаться, а я ударил ногой — попал в грудь. Нож у него выпал, а я снова пнул, не давая передыху. Когда Сафрон под моими ударами совсем осел и, скрючившись, замер, я перевел дыхание и осмотрелся. Отбросил носком ботинка нож подальше в сторону и схватил доску, что лежала возле трупа Федора.
Сафрон попытался подняться, но я нанёс удар. Доска треснула от удара о его плечо, но не сломалась. Сафрон снова рухнул на землю. Я шагнул ближе, вскинул доску для финального удара.
— Ну, что, Грицук? — выдохнул я, стирая кровь со лба. — Всё… Ты проиграл…
— Я вернусь за тобой, Начальник, даже с того света, — зло хмыкнул Сафрон.
— Где Вера⁈ — повторил я вопрос, голос стал хриплым, тяжёлым, как свинец.
Но Сафрон лишь сплюнул кровь и сквозь разбитые губы зашипел проклятья мне в лицо. Его глаза всё ещё горели ненавистью, но я знал — он ничего не скажет. Даже если я начну резать его на ремни, он будет лишь скалиться в ответ, пока огонь жизни не погаснет окончательно в его глазах.
Но я и не собирался оставлять его в живых. Возмездие должно свершиться. За Ваню Гужевого, за Василину. За всех, кого он отправил в могилу.
Я перехватил доску поудобнее. Это была та самая — та, которой я ударил Фёдора, вонзив гвоздь в спину. А ржавый гвоздь не согнулся, все так же торчал на конце доски, напитавшись кровью. Она уже засохла, и гвоздь казался ещё темнее, словно стал зловещей чёрной меткой, предвестником смерти.
Сафрон лежал, тяжело дыша, но всё ещё ухмылялся, показывая окровавленные зубы.
— Ну что, Грицук… — устало выдохнул я и склонился над ним, чувствуя, как во мне закипает ярость. — Последний шанс тебе даю остаться в живых. Если ответишь, то убивать не буду, слово… офицера. Где Вера? Ну⁈..
— Да пошёл ты! — ухмыльнулся кровавым ртом урка.
— Ну тогда… Счастливого пути тебе в ад. Святоше передавай привет… — я плюнул ему в лицо.
Замах. Удар.
Доска просвистела в воздухе, и с мерзким всхлипом гвоздь пробил висок. Острие, хоть и ржавое, с лёгкостью вошло в кость, как нож в гнилую плоть.
Сафрон продолжал улыбаться. Даже не дрогнул. Казалось, он и не почувствовал удара.
Я едва не отшатнулся, вглядываюсь в его ухмылку. Живой? Не может быть!
Но нет… Его глаза стали пустыми, улыбка сползла, как треснувшая маска, вместе с остатками жизни. Последний вздох сорвался с его губ, и лишь тонкая струйка крови потекла из пробитого виска, впитываясь в холодную осеннюю землю.
Я дёрнул доску, гвоздь со скрипом вышел из височной кости. Замахнулся снова и замер.
Но нет… Это уже лишнее.
Ведь передо мной лежал труп. Пустая оболочка с застывшими глазами. Для любого человека такой удар смертелен. Но… человек ли это был?
И тогда я ударил ещё раз. Гвоздь прошил теменную кость, проламывая череп.
Да по хрену, кто он! Пусть даже демон — я раскрошу ему голову. Так, что ни одна тварь не оживёт.
Я ударил снова. А потом еще. Снова и снова…
Глухой стук доски о кость сменился влажным хлюпаньем. Лицо исчезло, превратившись в сплошное кровавое месиво. Такой Грицук мне больше по душе.
Сделано.
Я отшвырнул окровавленную доску, выдохнул. Но вместо облегчения внутри тянула душу пустота. Бескрайняя и беспощадная, как вся моя предыдущая жизнь. Я победил, но почему не чувствую радости? Одолел злейшего врага, который, не уничтожь я его, был готов убивать и дальше, но усталость и тоска сковали тело, будто тяжёлые цепи.
Вера… Я думаю о ней. Я не могу смириться. Она — предательница, она дочь Грицука. Но ведь остались вопросы. Вопросы, на которые только она могла дать ответы. Где мне её искать? И тут меня осенило. Сафрон рвался даже не убить меня поскорее, а найти Фёдора. Что-то ему было нужно. Что-то важное, смертельно важное. Но что?
Я подошёл к трупу Фёдора. Тот лежал в неестественной позе, как выброшенная кукла. Я начал обыскивать карманы: сигареты, перочинный нож, фонарик — обычный набор. Но на шее, под грязной, скомканной тканью телогрейки, я нащупал твердь металла. Ключ.
Он был не таким, как у советских замков. Старый, массивный, с изогнутой головной частью и узорчатыми зубцами. Почти чёрный металл, покрытый налетом старины. Непростой ключ. Это было нечто большее — словно артефакт, реликвия. Возможно, именно он был нужен Сафрону.
Я дёрнул за цепочку, рванул. Фёдор колыхнулся, шея наклонилась в сторону, будто в безмолвном укоре. Уголки его потрескавшихся губ исказились в застывшей ухмылке, словно смерть возмущалась тем, что я забираю её тайны.
Ключ лежал в моей ладони, холодный, словно кусок тьмы. Что он открывает? Какую тайну хранил Фёдор?
Я взглянул на мёртвое лицо. Ответа не было. Оставалось одно — искать самому. Я не стал ждать, когда придёт помощь. Времени мало. Силы уходили, но оставалось одно — желание докопаться до истины.
Я начал обходить лагерь. Проверял каждую дверь, каждую скважину, каждый закоулок. Где-то здесь должен быть замок, который ожидает этого ключа. И, чёрт возьми, я его найду.
Но всё было безуспешно. Ключ никуда не подходил. Ни к одному замку. Я уже было подумал, что это просто случайная безделушка или какой-то амулет чокнутого убийцы. Может, Сафрон искал вовсе не его.
Я присел у раскидистой сосны возле заброшенного футбольного поля. Нужно отдышаться. Из ран сочилась кровь. Ещё немного — и можно схлопотать заражение. Или вообще глупо сдохнуть от потери крови.
«Вот сейчас посижу, соберусь с силами, вернусь в домик сторожа, найду тряпицу, порежу её на лоскуты, прокипячу и замотаю раны. Только минутку, передохну… ещё чуть-чуть…» — говорил я сам себе, чтобы не отключиться. Но голос этот становился всё тише. Глуше. А дальше — пустота. Сам не заметил, как вырубился.
* * *Сколько прошло времени — минут, часов, я не знал. Только внезапно почувствовал, как солнце касается моего лица тёплым лучиком. Мягким. Липким. И почему-то мокрым. Что за ерунда? И почему кто-то скулит?
Я открыл глаза. Передо мной стоял Мухтар. Его тёплый язык касался щёк, губ, носа, слизывая засохшую кровь. Он скулил, толкал меня носом, заглядывал в лицо.
— Привет, друг, — мой голос был хриплым, но улыбка всё же тронула сухие губы. Я протянул руку, провёл пальцами по загривку пса. — Ты нашёл меня… Как ты меня нашёл? А где все?
Я только сейчас заметил, что к ошейнику у Мухтара примотан клочок бумаги. Записка. Сорвал её, развернул скомканный, грязный листок. Почерк я узнал сразу. Вернее, его полное отсутствие: кривые, косые буквы плясали вкривь и вкось по разлинованному листу в клетку. И ошибки, много ошибок.
Что-то мне подсказывало — ответ на главный вопрос уже здесь. Только бы хватило сил его прочитать.
Записка гласила:
«Саныча, мы идём. Машина не проехать. Мухтар пустил по твоему следу. Скоро будем. Тулуш»
Всё ясно. Я потрёпал слабой рукой Мухтара по загривку, какая всё-таки шерсть у него — приятно тёплая, знакомая и родная.
— Ты пришёл первым, друг. Ты молодец.
Но пёс беспокоился. Он поскуливал, жалобно заглядывал мне в лицо, словно пытался сказать: «Ты не в порядке». Он видел, что мне нужна помощь. Но всё, что он мог, — это лизать мои раны. А от этого они не заживут.
— Пойдём, пойдём, хватит ныть, — пробормотал я. — Не раскисай, брат. Я нормально, ещё повоюем.
Я уцепился за ошейник. Мухтар упёрся четырьмя лапами в землю, стал неподвижной статуей, словно понимал: мне нужна опора. Я напрягся, потянулся вверх и с трудом встал на ноги. Голова тут же закружилась, перед глазами поплыли пятна. Видимо, потеря крови была серьёзнее, чем я думал. Главное — не делать резких движений. Держаться за Мухтара.
