Солдат и пес 2 (СИ) - Советский Всеволод
Естественно, я не знал.
— Сейчас расскажу, — с удовольствием произнес врач.
Шесть с лишним лет назад, летом семьдесят шестого…
— Как раз олимпиада в Монреале шла, — вспомнил врач. — Футбол…
Дело было уже ночью, почти как сейчас. Посетителей не было, пациенты вели себе смирно. Дежурили те же двое: Алексей Степанович и Анна Федоровна. Тихо. И вдруг из коридора долетел едва слышный жалобный писк.
— Эт-то что еще за новости… — удивился доктор и пошел посмотреть.
И увидел в коридоре крохотного паршивенького котенка. Такого грязного, такого дохленького — сил нет!
— Вот как он забрался сюда, скажи на милость⁈ Как понял, что его спасение здесь?.. Ну да, конечно, понимаю: кто-то подбросил и убежал. Но я тут же вышел на крыльцо: никого! Ни слуха, ни духа. Да, я скептик, как положено быть врачу, пусть бы и ветеринару. И допускаю, что этот некто, он такой шустрый, что дернул быстрее лани… Но пусть даже так. Когда мы взялись за него — Боже мой, чего только у него не было!..
— Педикулез! Несварение желудка! Глисты! — встряла Анна Федоровна. — Молочком поили через пипетку — не принимает. Я уже плачу, с ним прощаюсь. А так привыкла к нему!..
Ну и что вы думаете? Полудохлый бедолага в кошачьем обличье в какой-то момент вдруг высосал аж целую пипетку. Через час еще одну. Потом начал жадно лакать молоко из плошки, но это дело сразу же забастовали. Опасно! Ну и так постепенно, постепенно… Стал Васькой, превратился в нормального котенка, подрос. Кастрировали. После чего Вася, не будь дураком, быстро смекнул, что в жизни у него теперь две задачи: жрать без остановки день и ночь, да лезть на руки к Анне Федоровне, чтобы гладила. И мурчать. Чем и занялся. Результат налицо.
— Поучительная история!.. — смеялся я.
С тем и распрощался.
Когда вышел на крыльцо, то понял, что крикнул мне сержант: мол, ждать меня не сможет. Что и верно. Зябко встряхнувшись, я пошел пешком.
Осенняя ночь темная и холодная, даже в бушлате заметно пробирало. Но настроение у меня вдруг сделалось хорошее — будто неведомо откуда пришла уверенность, что впереди у меня долгая, непростая, но славная жизнь, где я найду себя. Свою дорогу, которую никому за меня не пройти. Непростая? Трудная? Конечно. А у кого она простая.
С такими мыслями я шагал по темной, абсолютно пустой улице, так и дошагал до усадьбы Митьки Сорокина. Вернее, еще на подходе, метров за сто, различил пульсирующий огонек сигареты, а чуть ближе угадал и силуэт человека. И не различил, но логически догадался, что это командир части.
— Сергеев? — зачем-то окликнул он меня, хотя здесь-то все было ясно.
— Так точно.
— Из клиники? Как там дела?
На первый вопрос я утвердительно кивнул, на второй сказал:
— Хорошо, — и рассказал как было.
— Ну слава Богу, — спокойно отозвался Романов. — Пойдем? Машина так и стоит на станции, доброшу тебя в часть. И назавтра можем объявить себе выходной, а?
— Как прикажете, товарищ полковник, — я улыбнулся. — Кстати! Я ведь так ничего и не знаю, что здесь произошло. Этот тип, которого я ошарашил — это и есть тот самый Сорокин? И что с ним? Честно говоря, в ярости бил так, что не думал…
— И дальше не думай, — полковник махнул рукой. — Жить будет. На зоне, конечно. А в целом… Ну, идем, по дороге расскажу.
Если излагать события в целом, так сказать, обзорно, но выходило следующее.
Упомянутый Митька был известным местным типом, чем-то напоминавшим браконьера Никсона, но куда тоньше, изощренней. Формально без всякого криминала. Работать как нормальные советские люди он упорно не желал. Но и со стороны закона придраться к нему было нельзя. Он тоже побывал заготовителем Промкооперации, одно время уезжал за длинным рублем — был матросом и на рыболовецком траулере и даже на спасательном судне… То ли рубль оказался не длинным, то ли длинным, но чересчур тяжелым, Бог ведает. Вернулся. Неожиданно нашел себя в артели народных промыслов — или как-то так. А у него и вправду был талант. Он ловко вырезал фигурки из дерева, со временем достиг в этом деле прямо-таки виртуозности, целые скульптурные композиции делал. Особенно хорошо давались ему животные. И даже какие-то художественные курсы он закончил, давшие минимальное образование, позволявшее уверенно заниматься своим промыслом, без придирок со стороны разнообразных проверяющих. И хорошо зарабатывать. Совершенно легально.
Конечно, этим самым Сорокин сильно мозолил глаза местной милиции, но ухватить-то его было не за что. КГБ-истам местным он и вовсе не был интересен, но они и Ольгу-то прошляпили, которая сумела развернуть резидентуру на самом видном месте… Правда, у агентуры интерес был исключительно к части, город как таковой ее не интересовал…
— А с Ольгой-то что? — перебил я. — Ее там взяли, у Сорокина⁈
— Не спеши, — усмехнулся командир. — Все по порядку…
Ольга с Сорокиным были знакомы. Ну, оно понятно, здесь все со всеми знакомы, но эти двое, хоть и не ровесники, но нашли общий язык. Ольга купила у него фигурку, заказала еще пару. Очень хорошо заплатила. А для Митьки деньги всегда были на первом месте в жизни — такова уж натура. Из тех, кто за копейку мать родную продаст. Ольге было не так уж трудно заманить его в шпионские сети.
Разумеется, она всего ему не открывала, во все не посвящала. Он нужен был ей лишь как база. На худой конец. И вот когда этот худой конец пришел, она и использовала его дом как базу. И денег сразу отвалила столько, что он прежде и не видывал. Ненадолго, правда.
Как же она не предусмотрела, что ее может по следу вычислить служебная собака?.. Ну, и на старуху бывает проруха. Всего предвидеть невозможно. Это шпионку и сгубило.
— Сгубило?.. — переспросил я.
— Да, — кратко ответил полковник.
Она, оказалось, покончила с собой. Отравилась.
Когда мы еще даже не ворвались на участок, а совещались у калитки, чуткий Сорокин услыхал это. Вмиг доложил, и обоим стало ясно, что их настигли. Они еще ничего не успели решить, когда я вышиб калитку — и времени думать не осталось совсем, только действовать. Здесь уже каждый сам за себя, Митька, очумев, выпрыгнул в окно… дальнейшее известно.
А Ольга, видимо, поняв, что арест неизбежен, приняла яд…
— То есть, все точно так же… — начал я, а Романов, усмехнувшись, подхватил:
— Не точно, но примерно.
Взломав отчаянным усилием дверь, правоохранители обнаружили в доме агонизирующее тело. Предотвратить погибель не смогли, и через полминуты-минуту вынуждены были констатировать смерть.
— Конфета? — спросил я.
— Точно, — усмехнулся шеф. — У нее целая россыпь карамелек… Ну, россыпь-не россыпь, но штук пять нашли. Разных. Подозреваю, что там разная концентрация яда, разное быстродействие, все такое… Так сказать, выбор смерти на все случаи жизни. Но это уже мои домыслы. А вообще забрали на экспертизу, она должна показать.
Мы уже шагали по перрону, и я невольно покосился на пустующий ларек.
— Серьезно у них было дело поставлено.
— Не то слово. Ну а что ты хочешь? Разведка — организация солидная.
— И что же дальше?
— Дальше решено срочно брать Лесницына. Помчались в райотдел, связываться с областью… Думаю, прямо тепленького его и возьмут, ночью. Но это, дорогой товарищ Сергеев, уже не наша задача! Мы свое дело сделали, и вроде бы совсем неплохо.
— Но хотелось бы знать итог всего…
— Узнаем, — пообещал полковник. — Не переживай.
— Я и не переживаю.
— Ну и отлично. Поехали!
…В части Романов распорядился, что завтра рядовому Сергееву объявляется выходной. Сказал и про Грома. Смольников, конечно, разволновался, но я постарался уверить его, что жизни пса ничего не угрожает.
— Жизни-то — ладно, — произнес старлей, — а вот как со службой у него будет… Может ведь и негодным оказаться.
Я пожал плечами:
— Тут гадать нечего. Поживем — увидим.
— Это точно, — вздохнул взводный. — Ну, иди отдыхай.
От множества событий и информации я как-то душевно перегрелся, что ли. Казалось, что не усну. Спать совсем не хотелось. Но когда улегся, одеялом накрылся… И не успел заметить, как вырубился. И проспал почти целый день. Проснулся чуть ли не перед ужином.
