Цветущий ад #2 - Сергей Владимирович Руденко
— Бил, есть какие-то «специальные» распоряжения от господина? — выделил голосом капитан.
— Да, как обычно! Он передает нас под начало этих задавак с броненосца, но Владетель велел постараться сделать так, чтобы ПЕРВЫМИ стреляли не мы…
— Хм, ну пойдем… — не особо-то и удивился Теодор Руднянский, даже мысленно переставший использовать свою настоящую фамилию. Он-то как раз до эмиграции на остров был самым настоящим природным поляком. Но временно это стало теперь почти не существенно.
* * *
* Тофу(или по-китайски дау-фу, по-японски — то-фу, по-корейски — ту-бу) — творог из соевых бобов, который производят, добавляя в свежее горячее соевое молоко сгущающее вещество. Обычно для изготовления тофу используют «нигари**». Считается, что использовать тофу начали в Китае еще за 200 лет до нашей эры.
** Нигари — это концентрированный солевой раствор с приятным ароматом, получаемый после выпаривания морской воды, а говоря языком химиков — хлорид магния, зарегистрированный в качестве пищевой добавки E511. Выглядит она как нежная, упругая и блестящая паста кремового цвета, которая пришлась по вкусу императору и вскоре завоевала сердца всех китайцев.
Глава 17
Как снег на голову…
День 86, утро нападения на Норфолк
Уже сам факт нашего рождения — это итог настолько потрясающей цепи счастливых случайностей, что его действительно невозможно осознать в полной мере. Твоя мама могла не забеременеть, передумать уже после, или не суметь тебя доносить. Мало ли по каким причинам…
Да вспомни, ты и сам немало чего сделал, чтобы так и не повзрослеть!
Тысячи раз мог не суметь перебежать улицу, получить в глаз камнем и свалиться с крыши недостроя, куда вы бегали с друзьями в младших классах, утонуть или сгинуть благодаря миллиону других причин. Но ты все-таки дожил до совершеннолетия, как-то умудрился попасть в странный негостеприимный мир и выживал некоторое время уже здесь. И вот теперь сопляк — возомнивший себя всамделишным капитаном — собирается лететь на орудийные стволы размером с дерево!
В некоторые моменты каждый из нас чувствует свою исключительность, поэтому не удивительно, что стоило мне подтвердить приказ «держать курс по ветру» — прямо на причальную башню Норфолка — и казалось, совершенно у каждого из команды тут же обнаружилась сотня ценных идей, которые однозначно противоречили моей. И они тут же попытались пересказать их остальным…
Под прицелом огромных вражеских орудий, все будто разом сошли с ума.
На палубе канонерки началось самое настоящее светопреставление: заговорили все и враз, не особо даже стараясь — осознанно — перекричать друг друга. У каждого вдруг возникла настоятельная потребность именно высказаться, и ни кто и ни кого в какой-то момент не собирался слушать. Почувствовав это, я решил просто переждать момент, а не пытаться дискутировать.
Да и мелькнуло внутри некоторое беспокойство. Все-таки не хотелось бы, как пишут психологи — «канализировать» на себе страх остальных. Умирать ведь, пусть даже временно, могло быть чертовски неприятно…
…Пока народ паниковал, корабль продолжало нести вперед. Мы довольно быстро приближались к городу, но поймав вопросительный взгляд Джона, я поморщился и едва заметно помотал головой из стороны в сторону — нет, мол, пока молчи! Но тут же выяснилось, что я слишком уж переоценил зацикленность остальных на своих переживаниях:
— Эй, чего это он тебе семафорит? Блин, мы ж продолжаем лететь туда! — сообразил один из штурмовиков. — А ну, вели этой «неруси» править назад!
Да, перемолчать панику не удалось.
— Нет! Мой приказ остается прежним: мы летим в Норфолк. Постараемся высадиться как можно ближе к порту…
— Охренел что ли⁈ — задохнулся второй штурмовик от возмущения и неожиданно взвыл во всю глотку. — Братва, да он все-таки собрался нас угробить!!!
— Хватит вопить! — попытался его перебить кто-то, голосом Дикого Прапора. — Глеб, о чем речь? Ты реально все равно собираешься лететь туда…
— Это не я «собираюсь», это ветер и обстоятельства! Так что у нас просто нет выбора, — я проигнорировал его нежелание обращаться ко мне по званию.
— Но… — Прапор на мгновение задумался, и этим тут же воспользовался прежний крикун из второго отделения, кажется Никон.
— Да что вы этого козла слушаете, выкинуть за борт и вся недолга! А силовыми машинами сможет управлять Прапор, вы же знаете — у него есть эта козырная штука в башке…
Если бы взгляд мог убивать, от болтуна бы сейчас остался только дымящийся пепел.
— Заткнись, тварь бздливая! — прошипел Прапор в полной тишине, и обвел взглядом палубу.
Я совершенно автоматически повторил это движение вслед за ним, и с удивлением обнаружил, что стоило запахнуть керосином, как наша невеликая кучка распалась на несколько явно различимых групп.
Почти половина корабельной команды — большей частью вся моя нынешняя семья, успела собраться за моей спиной. К сожалению, было не разобрать: те, кто не присоединились, просто не сообразили к чему идет дело, или и в самом деле решили отсидеться. Но внушало некоторый оптимизм, что Ромка, оба молодых, Болт и наш военфельдшер — то есть самые боеспособные — точно были со мной.
Остальные замерли двумя слабо различимыми группами: те, кто готов был взбунтоваться, и непонятно чего желающий Прапор с его растерянными последователями.
Пока я пытался осознать, что же все это значит, Прапор снова заговорил, и теперь он обратился уже ко мне, ощутимо споткнувшись:
— Глеб, капитан… никто не собирается бунтовать! Я клянусь тебе, что интерфейс у меня сам по себе, а все, что несёт этот урод — отдельно! Просто меня тоже беспокоит происходящее. Да, мы тут вроде как не умираем насовсем, но очнуться в рабах у местных, меня, знаешь ли, не радует…
Я держал паузу с максимально невозмутимым лицом, но на самом деле, по-прежнему пытаясь сообразить, что же делать. Идеи и догадки одна за другой влетали в сознание, и вызывали только растерянность.
«…Мать твою, нужно же что-то решать!» — взвыл я мысленно, но так ничего и не произнес, однако в этот момент на помощь пришли обстоятельства.
«Шш-шух!» — шар из раскаленной плазмы прошуршал над палубой, оставив аккуратное полуметровое отверстие в главном корабельном парусе, и заставил нас всех ожить.
Следующие пятнадцать минут стали едва ли не самыми долгими в моей жизни.
Хотя надо признать: ожидание выстрелов, оказалось куда более страшным, чем
