Громов. Хозяин теней. 5 [СИ] - Екатерина Насута
И снова — намёк.
А Николай Степанович понимает, кривится, но не спешит ответить.
— Ей неприятна твоя назойливость.
— Она так сказала?
— Я вижу. Роберт. Я, конечно, и наворотил дел в прошлом, но оно и к лучшему вышло. Поумнел вот. Опыта набрался. Знаешь, они ведь не соврали тогда, когда говорили, что мне будет, куда способности применить.
— Рад за тебя.
— И я своё слово держал. Работал за совесть.
— Восхищён.
— Поэтому, верно, дар мой не только вернулся, но и стал… иным. Скажем, я научился видеть некоторые… следы в организме. К примеру, следы внешнего воздействия.
Николя замолчал, глядя на старого знакомого — а я тень готов сожрать без соли, если они не знакомы — поверх очков.
— Договаривай уже, — бросил Роберт с раздражением.
— Мне просто интересно, зачем? Для чего ты гробил девушку? Для чего раз за разом вызывал воспаление суставов?
А вот теперь Роберту Даниловичу окончательный приговор и выпишем.
Тьма оживляется.
Нет, дорогая, позже. Не надо жрать одного целителя на глазах у другого. Неэтично это, да и вопросы лишние вызовет. Тем более, что и у меня они возникли.
— Голословные обвинения. Очень на тебя похоже, Николя. Знаешь, это даже обидно… ты всегда был завистлив, но вот чтобы настолько. Чтобы низко…
— Тут больше никого нет, Бобби, — Николай Степанович вытащил платок. — Так что не надо играть в оскорблённую невинность.
— Не докажешь.
— Я и не буду доказывать. Это и вправду сложно. Но я уверен, что это твоих рук дело. И пытаюсь понять, для чего оно тебе надо было?
Вот и мне тоже очень интересно.
— А сам не понимаешь? Хотя, куда тебе… ты у нас не по этой части. И никогда не был. Понимать надо, что вариант рабочий. Милая бедная девушка в беде. И её благородный спаситель.
— Это низко!
— Зато эффективно. Ещё немного и она стала бы моей, душой и…
Николай Степанович вытянулся и как-то побелел прямо.
— Замолчи.
— Иначе что?
— Иначе я буду вынужден вызвать тебя на дуэль.
Смех у Роберта красивый. Прям заразительный такой смех.
— Ты? Николя… ты же… ты же не знаешь, с какой стороны за шпагу браться! Не говоря уже о другом. Ты всегда был трусом.
— Я много кем был, — Николай Степанович ответил тихо и спокойно. — И этим совсем не горжусь. Но сейчас…
— Да, да… ты изменился и пересмотрел свои взгляды. Стал служить народу. И немного охранке, о чём, конечно, все знают. Только благодаря ей ты вообще лицензию сохранил. Хотя бы лицензию. Двери приличных домов для тебя закрыты. Тебя даже собственные родители, пусть из рода не вышвырнули, но и в доме своём видеть не желают. Кстати, а Татьяна знает? Рассказывал о своём славном прошлом? Или стесняешься?
Вот всё-таки некоторые люди прямо каждым словом подталкивают других к членовредительству.
— Если что, ты скажи. Я подсоблю. Как старый друг готов оказать услугу.
— Уходи, — глухо произнёс Николай Степанович. — Сейчас.
— Иначе что? — Роберт протянул руку и поправил отворот халата. — Друзьям своим пожалуешься?
Николай Степанович эту руку перехватил и вроде бы легко так, и вовсе он, невысокий и полноватый, такой домашний напрочь, казался даже смешным по сравнению с Робертом, но тот вдруг побелел.
— П-прекрати… — и руку дёрнул, пытаясь вырвать.
— Бобби, — Николя вдруг нахмурился и вытянул вторую руку, которую Роберт оттолкнул, да и сам, вывернувшись из захвата, как-то нервно, по-звериному, отскочил. И выставил букет, пытаясь им отогнать Николя.
— Не смей ко мне прикасаться!
— Бобби, во что ты влез?! Твоя энерго…
— Да иди ты! — голос Роберта взвился до крика. — Моралист хренов!
Букет он швырнул и, развернувшись, быстро, почти бегом, бросился прочь. Надо же, как интересно. И меня прямо разрывает. То ли за ним бежать, то ли остаться, потому как Николя не спешит уходить. Вздохнул. Ссутулился и, спустившись со ступеней, букет подобрал. Огляделся, явно не понимая, что с ним делать.
Букет красивый.
А случай удобный.
— Николай Степанович! — я окликнул его и рукой помахал. — Доброго дня…
Тьма потянулась, готовая скатиться с подоконника, но я её остановил. Пусть пока посидит.
— Николай Степанович, а можно с вами поговорить? Если, конечно, вы свободны и не отвлекаю, — я изобразил неловкую улыбку, раздумывая, что делать, если откажется.
Но он отказываться не стал.
Кивнул и произнёс:
— Да. Думаю, стоит.
А сказал так, с облегчением даже.
Интересно.
Ограда поблескивала свежей краской. А разросшиеся кусты надёжно укрывали лавочку от взглядов. Судя по количеству окурков, место пользовалось спросом.
— Извините, я… несколько… растерян, — Николя вытащил из кармана жестяную коробку. — Хотите? Дурная привычка. Сладкое помогает восстанавливаться.
— Глюкоза нужна мозгу, — сказал я важно, подставляя ладонь. Из жестянки выпала пара разноцветных леденцов.
— Да? Как-то… не слышал, но, возможно, вы и правы… интересно будет… надо исследовать… — он и себя не обделил. Конфеты отправил в рот и замер, устремив взгляд куда-то в заросли.
Я не мешал.
Мается человек, видно же. Намается и сам заговорит. Если же нет, то у других спросим. Давить не буду, но и тайны тут мне не нужны.
— Вы ведь всё слышали? — поинтересовался Николя и моргнул, после снял очки и надавил на глаза. — Устал. Ночью привезли пятерых. Взрыв в подпольной лаборатории. Двое совсем ещё дети, трое — чуть постарше. Бомбы делали. Добыли листовки где-то, с инструкцией. Да то ли инструкция неполная, то ли нарушили её, да…
Надо же, а мне казалось, что в городе стало тише.
Много тише.
— И как?
— Один скончался сразу. Второй… к сожалению, я далеко не чудотворец. Ещё один останется калекой. Хотя я не уверен, что и он выживет. Уж больно ранения нехорошие. Да и взрывчатка была непростой. Или была не только взрывчатка. Те, кто стоял ближе к двери, отделались ожогами. Мальчишка точно ослепнет. А у девочки шрамы останутся, но она хотя бы будет жить.
Молчу.
А что сказать? Мне жаль? Не жаль. Вряд ли их заставляли.
— Так вы… всё слышали? — этот вопрос Николя повторил чуть более нервически. — Только не лгите, пожалуйста. Я ложь чувствую.
Даже
