Громов. Хозяин теней. 5 [СИ] - Екатерина Насута
Он поправил очочки.
— Обучение я получил домашнее. И поверьте, оно было таким, что редко какая гимназия сравнится. Одна моя бабушка — профессор словесности, она знает семь языков и ещё два мёртвых. Вторая — выпускает поэтический журнал… оба моих деда, как и отец — целители. Матушка — медик.
То есть, силой не обладает, но имеет знания.
— Она изучает болезни крови. Занимается разработкой методов раннего их выявления на основании изменения соотношения пропорций разных типов кровяных телец…
На всякий случай киваю.
Звучит на умном. То есть общий смысл понятен, а в детали мне лучше не вникать. Мои мозги не потянут.
— Дело в том, что большая часть целителей сосредоточена в Петербурге и Москве, есть и в иных крупных городах. Но всё одно их слишком мало. И не будут они тратить свои силы на… разную ерунду, — тема, кажется, болезненная для Николя. — А работа по её методикам позволит выявить болезнь довольно рано и без привлечения целителей. И это в значительной мере увеличивает шансы на выздоровление.
— И что случилось?
Здание больницы не только восстановили, убрав всякое напоминание о взрывах, но и слегка видоизменили. Во всяком случае, я не помню, чтобы тут был этот флигель. Или как правильно будет пристройку назвать? Прижалась к стене, протянулась вдоль неё, приклеиваясь боком. Тёмный плотный камень. Узкие окошка. Решётки.
Вид своеобразный.
— Меня же интересуют болезни, появляющиеся в нашем мире под воздействием энергетики кромешного. Часто они заразны. Поэтому вопрос изоляции — это вопрос безопасности в том числе, — взгляд мой не остаётся незамеченным. И Николя спешит дать пояснения. — Вряд ли вы знаете, но каждый год на территории Империи случаются эпидемии. И больше половины их — это результат прорывов с той стороны. Видоизмененные болезни опасны именно своей непредсказуемостью. Они плохо поддаются стандартному лечению, а стало быть, жизненно важно отыскать новые способы, желательно такие, которые помогут если не излечить, то хотя бы сдержать распространение заразы до тех пор, пока не прибудут… но я отвлёкся. Я рос в любящей семье, окружённый этой любовью, не знающий иного, когда пришла пора учиться далее. Экзамены я сдал с лёгкостью…
Я думаю, при таких-то репетиторах. Небось, у него не было проблем ни с цыбиками чаю, ни с чистописанием, не говоря уже о латинских глаголах.
— И сам был полон самых светлых надежд. Мне казалось, что я вступаю в новую жизнь, где обрету друзей и единомышленников… — Николя снова снял очки. И вернул их на переносицу.
Может, и ему чётки посоветовать?
От нервов.
— Вас не приняли?
— Не то, чтобы… преподаватели отнеслись ко мне весьма тепло. Меня хвалили. Ставили в пример.
И это действовало на нервы прочим, тем, кто не так одарён или не так знатен, не особо богат или вовсе родился не в той семье. В общем, бесил людей он знатно.
— А вот с однокурсниками отношения не слишком складывались. Тем паче оказалось… внешность имеет значение. Вы ведь видели Роберта?
— Видел.
И увижу. Потому что отпускать его я не собираюсь. Он оставлял сестрице визитку, так что тут с поисками проблем не возникнет.
— Я, каюсь, не уделял должного внимания развитию тела, — Николя смущённо пожал плечами. — И сейчас тоже… как-то вот то некогда, то сил нет совершенно.
— А… как-нибудь… ну… целительством? Воздействовать?
Мне самому эта мысль показалась донельзя занятною. А что? Походишь на сеансы, скажем, массажу, и опа, мышцы выросли.
Или там кости укрепились.
— Можно, конечно. Но это опасный путь. Неестественный. Понимаете, тело устроено сложно. И да, я знаю, что есть те, кто занимается его трансформациями, но… эти изменения крайне нестабильны. Кроме того, если тот, кто вмешивается во внутреннюю структуру, делает это грубо, то следом пациент получает и иные проблемы. Кости становятся хрупкими, сердце изнашивается от избыточных нагрузок, а порой человек вдруг начинает испытывать неудержимую тягу к еде, однако вместо мышечной ткани образуется жировая. Опытные целители избегают вмешиваться в работу организма без особой на то надобности. А вот молодые часто воздействуют на себя, но стараются ограниченно.
А Роберт у нас к каким относится?
— Другое дело, скажем, шрамы убрать или веснушки, поправить прикус, зубы… хотя при даре целителя зубы и без того будут здоровыми.
— А глаза?
— Глаза? Ах, очки… это врождённое. Матушка время от времени поправляет. Не сказать, чтобы я вовсе плохо вижу, но вот… своего рода… особенность.
— Извините.
Что я к человеку докопался. Близорукость — не порок. Не такой уж тяжкий, во всяком случае, не похоже, чтоб Таньку наличие очков на переносице Николя как-то смущало.
— Значит, с однокурсниками не сложилось?
— Да. Сперва отчуждение меня даже угнетало, но я решил сосредоточиться на учёбе. Всё-таки возможности даже моей семьи несопоставимы с тем, что предлагал университет.
И Николя окончательно превратился в зубрилку.
— Профессора всегда поддерживали подобное рвение. И позволяли оставаться в лабораториях, а с третьего курса и ассистировать при некоторых интересных случаях.
А ещё выскочку.
— Я с головой погрузился в учёбу, ещё писал первые статьи…
Николай Степанович остановился у изолятора. Ага, а дверь здесь тоже солидная. Такая, железная и с крохотным окошком, через которое и кот не пролезет.
— …работал в клинике, где и познакомился с… — Николя взял в руки молоточек. — Богданом Вьюжным. Случай. Кое в чём мы были поразительно похожи. Он тоже из древнего и славного рода, хотя и не целительского, но уважаемого. В Петербург приехал на учёбу и вполне себе успешно учился, но в отличие от меня, он сумел найти друзей. В тот вечер и попал в больницу именно потому, что в голову им пришла не самая удачная идея… это уже дело прошлое. Я ему помог. А он нашёл меня в университете и пригласил на свой день рождения. Меня как-то…
