Господин следователь 6 (СИ) - Шалашов Евгений Васильевич
— Он это открыто говорил? — поинтересовался я.
— Ну, если бы открыто, то и сана бы Петра лишили, а то и в ссылку отправили. Так, кое-каким прихожанам говорил, но без свидетелей. Но ведь все до поры до времени. Я терпел-терпел, не выдержал, владыке нашему митрополиту Московскому и Коломенскому Высокопреосвященному Иоанникию жалобу направил. Все изложил, попросил, чтобы отца Петра сана пока не лишали, а просто запретили в служение. Жалобу мою разобрали, даже из консистории приезжали, опрашивали. На том владыка и порешил — запретить в служение на неопределенный срок. А так, пусть бы подумал, годик-другой, а как одумается, покаяние принесет, тогда и снова на службу взять. Послужит Господу нашему, а потом, коли надумает — пусть на покой выходит. Жалованье, конечно, ему бы не платили, но с голоду бы не помер. Да что там — я бы ему половину своего жалованья отдал, мне много не надо. А он, вишь чего удумал… Верно, говоришь, решил пострадать.
[1] Это он зря. Додумались, только позже, в начале 20 века.
Глава двадцать первая
Принцесса Марса
— Иван Александрович, у тебя все время какие-то звериные образы, да и фамилии тоже, — хихикнула Анька, читавшая мой план и наброски. — Читатели скажут, что Артамонову фантазии не хватает. В прошлой сказке были Медведь с принцессой, а в этой Лось, но тоже с принцессой, пусть и с Марса.
— Если читатели станут вякать, то в новой сказке они козу получат.
— И что такого? Коза, между прочем, гордое и благородное животное.
— Да? — удивился я. — С чего это ты взяла?
— Так вы, господин Чернавский сами о том говорили, — хмыкнула Анька.
Если я такое говорил, спорить не стану. С собой, как говорят, не поспоришь. Разговаривать самому с собой еще куда ни шло, но ежели начинаешь спорить, так это уже чем-то нехорошим попахивает. Но мелким и рогатым на ошибки указать надо.
— Медведь в «Обыкновенном чуде» и был медведем, а Лось, это фамилия. Пусть он у нас будет… Мстислав Сергеевич.
— А этот, который вахмистр?
— Гусев. Алексей Иванович. Пометочку себе сделай — Лось инженер… А что заканчивал? Горный институт или Технологический? Впрочем, какая разница? Про Гусева укажи — воевал в Туркестане, потом в русско-турецкой участвовал. Крестик имеет и медали.
— Ага, записала, — покладисто кивнула Анька, откладывая в сторону очередной исписанный лист.
— Значит, Гусев, при знакомстве говорит Лосю — мол, я весь изрубленный, мне наплевать! Я своему эскадронному говорю — даешь, сукин сын позицию, потом сабли наголо — и рубать! Плевать, что на нас пушки выкатили, с наскоку возьмем. Всех турок в капусту порубал, давай еще подгоняй.
— А эскадронный — это кто? — подняла Анька глаза от бумажки.
— Эскадронный — это командир эскадрона.
Так, как бы объяснить девчонке, что такое эскадрон?
— Эскадрон — вроде роты, только не в пехоте, а в кавалерии, — принялся объяснять я. — В общем — часть полка. Четыре эскадрона — это полк.
— Получается, что командир эскадрона — офицер? А что же тогда вахмистр ему приказы дает, да еще и сукиным сыном называет? Дядя Антон, когда в армии служил, вахмистром был — он офицеров всегда слушался. Не поверит инженер, что какой-то вахмистр офицеру приказы отдавал. Офицер бы вахмистру за такое плюху отвесил. Или у нас Гусев в голову раненый? А если в голову — как мы его на Марс зашлем?
— Анька — ты заклепочник!
— Тогда уж — заклепочница.
— А еще — редкостная зануда и…
Кто Анна еще — придумать не смог. А называть ее мартышкой и козлушкой я в последнее время перестал. И по заднице больше не обещаю бить. Все-таки, мы с маменькой пытаемся сделать из этой э-э… крестьянской девчонки настоящую барышню. Как делают из девчонок барышень — я не знаю, несмотря на свой педагогический опыт. Но Аня девчонка умная, сама из себя барышню сделает.
А вообще-то, Анна права. Читатель нынешний не поймет. Ладно, пусть Гусев хвастается, когда встретится с марсианами. У Алексея Толстого он инопланетянам и хвастался. Все правдоподобно. Марсиане все равно русского языка не знают, а читателю будет смешно, как вахмистр у своего командира что-то требует. И про «рубку Алексея Гусева», которую изучают в кавалерийской академии не забыть вставить. Кавалерийских академий в нашей империи нет, есть только кавалерийские училища. Но пусть академия — так смешнее.
Значит, пусть Гусев стащит у Лося бутылку спирта, предназначенную для протирки контактов и напоит инопланетян. Это по нашему!
Господи, какие контакты? Еще бы написал — штуцер для перекачки кислорода в самолет. У нас пока и про электричество-то не все знают, а я про контакты. Ладно, что спирт известен. Шут с ним, пусть спиртом протирают иллюминаторы, в которые наши космопроходцы высматривали Красную планету. А Гусев нахрюкается с марсианами. Песню им споет. Кстати, какую песню? А хоть бы и эту.
Степь да степь кругом,
Путь далек лежит.
В той степи глухой
Умирал ямщик.
И, набравшись сил,
Чуя смертный час,
Он товарищам
Отдавал наказ:
'Ты, товарищ мой,
Не попомни зла,
Здесь в степи глухой
Схорони меня!
Песня хорошая. И философская — на далекой планете русский человек из народа, вместе с пьяными марсианами, поет русскую народную песню[1].
Еще драчка нужна. Толстой — гений. Помню, кругом развалины, сцена боя с гигантскими пауками. И мы тоже с ними поборемся. На пауках еще наездники будут сидеть. Гусев выхватит саблю, начнет всех рубить. В песи, в хозары.
Сегодня у нас воскресенье, судебный процесс начинается завтра. Но я проснулся в семь — поздновато, потом спустился вниз позавтракать. Надо бы посидеть, почитать свои выписки по обвинению запрещенного священника, мысли собрать в кучу. Или немного отдохнуть, развеяться. Собирался сходить в Лаврушинский переулок, посетить «Московскую городскую галерею Павла и Сергея Третьяковых». Еще глянуть — как там Аптекарский огород, что при Ботсаде МГУ. Нет, пока еще Императорского универа. Ленку мою, из того времени, было из садов-огородов не вытащить. Из здешнего, Аптекарского, или из Никитского ботанического сада. Я удивлялся — почему она стало компьютерщицей? Надо было ботаником становиться.
А после завтрака ко мне приперлась сестрица Анна, как она представляется коридорному. Проверить — все ли в порядке? Попыталась убедить, что следует-таки заехать к генеральше Лесковской — двоюродной тетке (я хоть теперь фамилию родственницы знаю и кто она вообще), но убеждала не слишком настойчиво. Подозреваю, что главной причиной визита Анны Игнатьевны является желание начать-таки работу над новой сказкой. Вернее- фантастической повестью. Дескать — служба службой, но и от денежной работы нельзя отлынивать. Есть у господина товарища прокурора свободная минутка — вперед, какой-такой отдых? И вот, пришлось.
Но я сумел приятно удивить Аньку. Сам удивляюсь, что в промежутках между изучением материалов уголовного дела умудрился набросать план будущего романа или повести — это уж как пойдет. Может получится маленький роман, может большая повесть. Надо сочинить синопсис, чтобы каждая глава на половину страницу. А уж потом мы все это дело распишем поосновательнее, разделим работу. Я возьму на себя технические заморочки, историю покорения Марса беженцами из Атлантиды. Ну, Анька пусть про любовь пишет.
А названная сестренка, отставив бумагу, подойдя ко мне, потеребила за плечо:
— Ваня, ты на самом деле не голоден? Точно позавтракал?
Она меня то по имени-отчеству назовет, а то Ваней. Ваней — оно даже и лучше.
Я только отмахнулся — мол, позавтракал. И с чего мы начнем? Что там у меня по плану?
Значит, начнем с того, что по Петербургу бродит корреспондент американской газеты, натыкается на объявление — для полета на Марс требуется напарник. Полет состоится 12 августа 188… года. Космодром (или какое-то другое слово придумать?) располагается в Череповецком уезде, близ самого города.
