Господин следователь 6 (СИ) - Шалашов Евгений Васильевич

Господин следователь. книга шестая.

Пролог

Студент Чернавский наверняка пользовался поездом, чтобы навещать родителей. Да не наверняка, а пользовался. Меня, то есть — его, карета подхватила на железнодорожной станции Новгорода. А вот титулярный советник Иван Чернавский паровоз видит впервые в жизни. Вернее — я, Дмитрий Максимов (я вам свою настоящую фамилию называл?) видел старинные локомотивы, которыми украшают железнодорожные станции моего времени, но с трудом себе представляю, что на них можно ездить. Отец уверял, что ему довелось как-то прокатиться на паровозе, но подозреваю, что он преувеличивает. Впрочем, кто знает, что могло ездить по рельсам в отдаленных местах России в конце прошлого века? Ездит же паровоз дедушки Мороза из Великого Устюга.

На перроне — клубы пара, а еще стойкий запах дыма и каменного угля! Что ж, издержки цивилизации. Покритиковал бы, но не стану. После путешествий на почтовых, поезд — верх совершенства. От Петербурга до Москвы ехать всего ничего — двадцать часов. В прежние времена путешествие заняло бы неделю. Столько, вроде бы, потратил Радищев?

Ничего хорошего я от путешествия не ждал. Опасался, что вагон подадут каретного типа, вроде того, что я видел в фильме про Шерлока Холмса и доктора Ватсона. Может, для Европы такой вагон и хорош, но для нашего климата — ужас-ужас. Апрель у нас, так что, моментом все выстынет.

Но, как оказалось, вагончик первого класса запускал пассажиров так же, как и в моем времени — через тамбур и имеет сквозной коридор. Наше отделение почти пустое. Кроме нас восседает немолодой дядька в мундире статского советника. Судя по всему — в полупохмельном состоянии. Не добавил бы в дороге, возись потом с пьяным. А то, что статский — еще ни о чем не говорит. Пьяный генерал выглядит не менее мерзко, нежели упившийся в стельку сапожник.

А больше здесь никого и нет. Зачем тратить десять рублей, если можно обойтись пятью и прекрасно проехать в салоне второго класса? А есть еще зеленые вагоны, там вообще — треха.

И что у нас интересненького здесь? Кресла выглядят очень удобными, подголовники откидываются, при желании можно выспаться сидя. А вот спальных мест я не вижу. Впрочем, имеется пара диванчиков. По углам вагона две круглые печки, выглядевшие вполне демократично.

Все, вроде и ничего, но заходя в вагон, я не обнаружил самого главного, для чего нужны путешествия по железной дороге. Спрашивается, а где титан? Ему же положено находиться напротив купе проводников. Купе имеется, а титана нет! Неужели еще не изобрели? М-да… Беда. Получается, придется обойтись без чая? Спрашивается, зачем ехать в вагоне 1 класса, если тебе не дадут чай в подстаканнике? Говорят, в прежние времена в вагонах имелись настоящие подстаканники — тяжелые, не то из мельхиора, не то из нержавеющей стали. У отца имеется парочка — один со спутником, второй — с памятником Юрию Долгорукому. Не думаю, что полковник прихватизировал подстаканники в поезде, скорее всего, кто-нибудь подарил. Нынешние, что использует РЖД, а проводники пытаются продать пассажирам в качестве сувениров — совсем не то. Не знаю как вас, а меня сильно раздражает навязчивое желание всучить что-то ненужное.

Матушка взяла с собой двух горничных, пыталась уговорить меня обзавестись-таки камердинером — мол, в Петербурге со слугами проще, нежели в Череповце, но я отказался. Все-таки, сейчас пребываю в статусе отпускника, соискателя диплома — почти студента, личный слуга мне не положен. Или положен, но зачем он мне нужен? Штаны и рубашку и сам как-нибудь возьму, а стирать и гладить — для этого у московских родичей слуги найдутся.

Служанки у матушки новые, их я не знаю. Единственную мою знакомую — молоденькую Лидочку (правда, выяснилось, что ей уже двадцать три, так что, не слишком и юная по нынешним временам) оставили в Петербурге. Вроде, и жаль, но, с другой стороны…

Ладно, промолчу.

Впрочем, не вся прислуга покинула вагон первого класса. Догадайтесь, кто остался с нами? Вот-вот. Нюшка за две недели умудрилась проделать путь от личной кухарки любимого (и единственного!) сыночка семьи Чернавских, до положения…

Не знаю, каков нынче статус маленькой козочки! И прислугой ее назвать язык не повернется, и в воспитанницы маменьки не годится по факту наличия у девчонки живого отца. Но любимицей маменьки она стала, если не мгновенно, то, примерно на второй день. Максимум — на третий. Решено сообщить московским родственникам, что это сиротка, дочь дальних родственников, воспитывавшаяся в деревне. Попросили девочку взять к себе. А чего бы не взять?

И где, скажите, здесь ложь? Матери у Нюшки нет, стало быть, сирота. Воспитывалась в деревне. А родственница… так все мы произошли от Адама и Евы. Просить нас, разумеется, никто не просил. Нет, как не просил? Сама же Анька и заявила, что хочет ехать с нами!

Батюшка, надо сказать, был категорически против. Отчего так? Потом расскажу…

Нюшка, быстренько исследовала вагон, все изучила, поболтала с проводником, наклонилась к моему уху и сообщила, что «в дальнем конце имеется комнатка, вроде чулана, а там, если Ивану Александровичу захочется, сортир. И дырка чуть не прямо в полу. А еще рукомойник забавный — с краником, но руки помыть можно».

Матушка наверняка слышит, о чем ее воспитанница говорит сыну, но только улыбается. Правда, она вдруг обратила внимание на непорядок в салоне. Вещи пассажиров первого класса должны быть у прислуги. А тут?

— Аня, а что там у тебя за корзинка?

Нюшка попыталась задвинуть корзинку поглубже, но от маменькина взора ничего не укроется.

— Анна? — повысила голос супруга товарища министра.

— Так там… это, корзинка с провизией.

— Анна, нам не приличествует есть в вагоне, — назидательно сообщает матушка, а я с трудом сдерживаю усмешку. — Через три часа станция. Если ты проголодаешься к тому времени, на станции прекрасный буфет.

— Ольга Николаевна, а чего деньги-то зря переводить? Я еще вчера вечером печенья напекла, Иван Александрович погрызет и вы похрумкаете дорогой.

— Что я сделаю? — оторопела матушка.

— Похрумкаете. Дядя Вася сказал…

— Какой дядя?

— Тот, что в форме стоит, в конце вагона. — кивнула Нюшка в сторону проводника, замершего в тамбуре. — Так вот, дядя Вася сказал, если госпожа министерша потребует, так он на ближайшей станции кипяточку нам раздобудет, и чайку спроворит.

Матушка захлопала глазами, перевела страдальческий взор на меня, а потом куда-то ввысь…

А я ей говорил — собираешься завести себе любимицу, заводи кошку. От кошки хлопот никаких. Разве что — ночью немного поорет, коготочки о новую обшивку мебели поточит, но это ерунда. А вот от Нюшки…

Глава первая

Дорожные споры

— Нет, Иван Александрович, — твердо заявила Нюшка. — Нельзя ему превращаться в медведя!

Обычно моя кухарка со мной не спорила касательно сюжета, а здесь уперлась. Ей, видите ли, не хотелось, чтобы юноша, поцеловав Принцессу, превратился в медведя. У Шварца молодой человек в зверя не превратился, да и у Марка Захарова тоже, но мне хотелось пооригинальничать.

— И чем тебя медведь не устраивает? — хмыкнул я. — Ладно, если бы в хорька или в кабана. А Мишка — животное благородное, умненькое.

— Нет, так нельзя, — уперлась рогами и копытами соавторша. — Медведь — это дикий зверь. Его потом охотник убьет. А принцессе-то каково? Только влюбилась, вся исстрадалась, первый раз в жизни поцеловала парня — а вы его, бац, и в медведя. Вы умом тронулись⁈

— Ну и пошла на фиг, пиши сама, — слегка психанул я. Откинувшись на спинку сиденья, сделал вид, что задремал.

— Ну и ладно, сама напишу, — надулась Нюшка.

— Вот и пиши. А не то козлишься тут, как эта… Мелкая и рогатая.

— Господин титулярный советник, — услышал я голос нашего спутника, о котором мы с Нюшкой позабыли в полемике. — Вам не кажется, что вы ведете себя невежливо с барышней?