Елена Горелик - Стальная роза
– Да, господин.
– Ты подобрал надёжных людей?
– Мой десяток весь состоит из таких, господин.
– Они не пойдут с марша на штурм. Будут разбивать лагерь.
– Я понял, господин. Сколько у меня времени?
– Десяти дней тебе хватит?
– Хватит, господин.
Этому – хватит. Этот в прошлом году за десять дней размотал сложный клубок связей хагана Кугэ. В результате расследования, которое на основании этих данных проводили уже совсем другие люди, старый хаган внезапно умер, а в Пиньчжоу за решётку угодили несколько чиновников. Почему столь способного человека перевели на службу в это захолустье, сотник не знал. Точнее, знал официальную версию: «служебное упущение». Но эти слова и Тао совместимы так же, как огонь и лёд, а истину ведал лишь один человек – сам десятник.
О, а вот мохэ довольно быстро закончились, всего-то несколько сотен, и следом за ними появились кидани. Эти почти не держали строя и шли без знамён, за исключением пары отрядов. Зато их было намного больше. Сколько? На взгляд сотника, не меньше десяти тысяч, и, вероятно, это ещё не все.
– Мой человек вернулся на рассвете, господин, – сказал Тао. – Сказал, ещё вчера ночью от мятежника ушёл один из ханов, и Ванчжун не стал его преследовать.
«Значит, Ванчжун не может позволить себе отвлекаться на наказание непокорных. Это хорошо, – подумал сотник. – Это говорит о спешке, а спешка в свою очередь означает, что по его следу уже идут. Или же его подгоняют…»
Сотник не исключал сочетания обоих вариантов, но истину и в этом случае вскоре прояснит всё тот же десятник Тао.
На стенах крепости всё было готово к встрече незваных гостей, однако сотник всё же проверил готовность ещё раз, и уже возвращался на прежнюю позицию, чтобы понаблюдать за войском Ванчжуна, как один из десятников закричал со стены:
– Господин! Они выслали переговорщиков!
Ну вот, сейчас многое станет ясно.
Легко, как в полной надежд молодости, сотник взбежал наверх по выложенной кирпичом лестнице. Расстояние до противника было ещё слишком велико, потому арбалетчиков с их табельным оружием наизготовку видно не было. Позиции на стенах занимали по большей части лучники. Были две метательные машины, но слабенькие, старые. Штатные должны были привезти только следующей весной. И, скорее всего, Ванчжун это знал. Иначе его войско не остановилось бы в полутора стрелищах от стен, вне досягаемости не только лучников, но и метательных машин.
Интересно знать, какая сволочь дала ему расклад по вооружениям Бейши…
– Господин, – десятник Тао тут как тут. – Это сам Ли Ванчжун.
– Он полагает, что оказал нам честь? – фыркнул сотник, глядя на подъезжающих всадников под знаменем мятежника. – Ладно, послушаем, что он скажет.
Всадники остановились. Один из них, в богатых ханьских доспехах, едва заметно тронул пятками бока коня, и тот сделал несколько шагов вперёд.
– Я – Дахэ Ванчжун, ушань-хаган народа киданей, – сохранять степенную важность, надсаживая горло в крике, чтобы его услышало как можно больше народу, довольно сложно, и незваный гость явно испытывал определённые затруднения в этом вопросе. – Я требую, чтобы для меня и моих людей открыли ворота этой крепости.
– Курултай со дня смерти Кугэ не собирался, – прокричал ему в ответ сотник. – Потому ни твой покойный родич Цзиньчжун, ни ты – не хаганы. Вы всего лишь самозванцы! Для таких ворота Бейши закрыты.
– Он провозгласил себя хаганом… – за его спиной тихонько хмыкнул Тао.
– Помолчи, – одёрнул его сотник.
– Виноват, господин…
– Ты честишь меня самозванцем, сотник Цзян Яовэнь, – тем временем продолжал мятежник, и, судя по его тону, при этом пытался улыбаться. Но почему-то в его голосе звучали истерические нотки. – А между тем сам не заслуживаешь чести. Не ты ли дал армии императрицы оружие, какого раньше не видел мир? Не ты ли унизил этим доблесть воинов, отдав победу слабодушным, которых я всегда побеждал?
– Я слышу это от убийцы, не пощадившего в Ючжоу даже грудных младенцев? – сотник изобразил удивление. – Если таково твоё понятие о чести и доблести, то нам больше не о чем говорить.
– Тогда я сломаю ворота твоей крепости, заберу огненные орудия и вырву у тебя их тайну. Народ киданей тоже имеет право быть великим! – выкрикнул Ванчжун.
– Да, имеет право! – ответил сотник. – Чтобы стать великим, нужно быть достойным. Я не вижу перед собой таковых.
– Ты ещё позавидуешь судьбе Ючжоу, сотник Цзян Яовэнь, – озлился Ванчжун, и, развернув коня, припустил к становящемуся лагерем войску.
– Господин, его слова расходятся с тем, что говорил пленный лазутчик, – Тао приблизился и тихо доложил о своих наблюдениях.
– Я заметил, – сказал сотник. Ванчжун, видимо, только очень узкому кругу лиц сообщил о версии с «западной ведьмой», которая подарила императорским войскам «огненных демонов». В официальной версии, для общего пользования, место «западной ведьмы» занимал он сам. Впрочем, суть от этого не менялась. Значит, Ванчжун не будет требовать голову жены мастера Ли в обмен на снятие осады, а планирует попросту вырезать всех поголовно. Благо опыт есть. Это не похоже на банальную месть. Это похоже… Правильно: на попытку устранить источник будущих нововведений в императорской армии.
Единственный шанс уцелеть – сражаться. Держаться до прихода помощи.
Когда единственное средство массовой информации – это «радио ОБС» – невольно заскучаешь по продвинутым информационным технологиям. «Одна Баба Сказала» ну о-о-очень достоверный источник. Прямо как телевидение, каким запомнила его Яна, за последние полтора года ещё той жизни включавшая «зомбоящик» от силы раза два. Или даже три. «Эх, сюда бы веб-камеры и хорошую оптоволоконную линию…»
Когда дозорные углядели войско, приближавшееся к Бейши, бабьё и мелочь быстренько разогнали по домам: нечего им путаться под ногами защитников. Потому новости приносили отчаянные подростки, на свой страх и риск подбиравшиеся поближе к стенам. Что услышали, а что не услышали, додумывали на обратном пути. Ясное дело, при таком посредничестве новости уже становились слухами, обросшими разнообразными небылицами. Но парни рассказывали их не улице, а своим матерям, что ещё больше усугубляло ситуацию и превращало услышанное в натуральное «ОБС». Выковыривать оттуда крупицы истины становилось сущим мучением, особенно при условии, что далеко не все тонкости ханьского языка постигнуты. Но суть Яна поняла очень быстро.
Ванчжун явно собирался повторить в Бейши уже проделанное в Ючжоу, это и к гадалке не ходи, а то, что мятежник озвучил именно официальную версию с именем изобретателя огнестрела, говорило о его уме… или об уме того, кто за ним стоит. Оставался лишь один вопрос, на который Яна не знала ответа: кто дал мятежнику точные координаты? Зачем натравил на безвестную крепостицу, если песенка Ванчжуна всё равно спета? Или потому именно его и натравил, что это битый козырь, и пора убирать его с дороги? А попутно прибрать и ещё одну помеху?
Яна, улучив момент, вынула из-под платья кулон… Неужели это из-за него? Может, надо было тайком выбросить его со стены, пусть бы подбирали?
Нет.
Не столько потому, что откуда-то из глубин сознания поднималось это «нет», сколько из элементарного расчёта. Пленный кидань, распевшийся соловьём в руках людей Тао, показал, что тот «человек в чёрном» велел вырезать всех обозников при любом исходе переговоров насчёт ключа. Просто потому, что они могли что-то увидеть или понять. Просто потому, что могли… Простодушный кидань не понимал, что «чёрный» после того нашёл бы способ избавиться и от их отряда, уж «слить» незаконопослушных киданей имперским властям было бы несложно. Так что пусть благодарит обозников, отправивших и страшного гостя, и хана к предкам. Но образчик мышления «гостей» Яна получила.
Совершенно не факт, что, получив ключ, кидани Ванчжуна уйдут восвояси. Они ведь не знают, кто ещё был в курсе насчёт существования ключа, но могут предположить многое. Мол, мало ли кому дура-баба могла выболтать или похвалиться безделушкой. Яна языком не трепала, но и так, кроме неё, о ключе знали двое: Ваня и Юншань. Вот им-то точно, в случае падения крепости, пощады не будет.
Равно как и прочему населению. И даже елюевским киданям нечего рассчитывать на родство. Они обозначили сторону, которую приняли, и теперь разделят с этой стороной славную победу или смерть.
Или грудь в крестах, или голова в кустах…
Кстати, насчёт старого Елюя… Яне тогда показалось, или он и вправду знал нечто эдакое, чего не ведал его мятежный родич? Сотник говорил, что этот старый лис будет колебаться, пока не прояснится, чья берёт, и тогда примкнёт к сильнейшему. Елюя сюда на аркане никто не тащил. Значит… Значит, есть надежда.
Кулон снова исчез под платьем. Неважно, чем закончится эта осада, но всё равно пусть о нём знает поменьше народу. И без того головной боли хватает.
