Елена Горелик - Стальная роза
– Куда лезешь?
– Мне отсюда ничего не видно.
– Тоже хочешь стрелу в ногу получить, как Чжан Лянг?
– Не хочу.
– Вот и сиди. Успеешь ещё насмотреться.
– Так не интересно…
– Зато Лянгу сейчас так интересно – аж обревелся весь, как девчонка, пока мать ему рану перевязывала.
Мальчишки, заняв при первых признаках начавшегося боя стратегически выгодную позицию на крыше кузницы, хотели просто посмотреть. Обернулось это простреленной ногой одного из внуков старого мастера Чжана и грандиозным переполохом, поднявшимся в слободке после его воплей. Перепуганные кузнечихи, не глядя на опасность, тряпками загоняли своих чадушек по домам. Но вот перестрелка окончилась. Пришёл солдат с приказом господина сотника, чтобы женщины явились в кухню при казармах готовить ужин для гарнизона. Матери ушли, а от бабушек, сестёр и мелкоты, если есть сноровка и удача, сбежать несложно. Крыша кузницы снова была к их услугам, но самое интересное уже закончилось.
– Слезаем, – разочарованно протянул Ваня.
Поначалу отношения со сверстниками у него не складывались. Языковой барьер, незнание обычаев и экзотическая внешность сделали своё чёрное дело. Но постепенно барьер таял, обычаи постигались с лёгкостью, доступной лишь детям, а на внешность парнишки, которого сам мастер Ли усыновил, постепенно перестали обращать внимание. Кто-то даже припомнил каких-то усуней, по описаниям похожих на белобрысого мальца и его матушку: мол, когда-то жил такой народ рядом с хань, а потом ушёл в Страну семи рек. Иными словами, Ваня всё-таки вписался в мальчишечью компанию. Кто-то принял его спокойно, кто-то без конца выспрашивал о «далёкой западной стране», а с кем-то и кулаками помахать пришлось, не без того. В лидеры Ваня не лез, но в последнее время Чжан Бин, старший брат раненного сегодня мальчика, признанный вожак компании, всё чаще соглашался со словами слишком рассудительного для своих лет маленького чужестранца. Подобные вещи мальчишечья ватага улавливает очень быстро, и тогда всё зависит от личностей вожака и новоявленного «серого кардинала». Чжан Бин не стал открыто покровительствовать белобрысому, просто пару раз похвалил его за разумные советы, а тот был слишком горд, чтобы лебезить перед кем-либо. Даже перед подростком на три года старше и вдвое сильнее. Бина на улице уважали, а значит, с некоторых пор мальчишки тоже стали прислушиваться к тому, что говорит белоголовый. Раз сказал: «Слезаем», – значит, на крыше больше делать нечего. Темнеет уже, пора по домам, а то опять получат оплеух от матерей.
Время сейчас тревожное, и старшие взялись проводить младших до их калиток, хоть и идти здесь было всего ничего. У Вани старшего брата не было, потому его провожали Бин и Ляо Хэ, сын тёти Чунпин.
– Насчёт поглядывать вокруг это ты дельно помыслил, – сказал Бин уже у самой калитки, когда Хэ спровадили домой. – Сам придумал?
– Мать надоумила, – честно признался Ваня.
– Дружку своему степному тоже скажешь?
– Надо бы. Пускай к своим присмотрится.
– Ладно, – Бин огляделся вокруг. На улице – никого, кроме них. – Сегодня в ночь мы, старшие, приглядывать будем. Раз уж сам десятник Тао дал добро, значит, дело нужное.
– Что ещё десятник Тао сказал, помнишь?
– Чтоб сами не встревали, а только смотрели, слушали, запоминали и бежали потом докладывать ему или господину сотнику. Не дурак, запомнил.
– Меня с собой точно не возьмёшь?
– Не возьму. А то мне твои родители голову оторвут, – Бин хихикнул. – Хочешь – посмотри за нашей улицей. Мало ли, вдруг опять сюда сунутся.
– Ладно, – Ваня не особо рассчитывал на удачу и потому не расстроился от отказа. – До завтра.
Ни дверь, ни циновки за порогом не выдали шорохом, но Сяолан всё равно угадала его возвращение. Высунулась из комнаты и, стиснув кулачок, зашипела:
– Я маме пожалуюсь! – в её голосишке звенели гнев пополам с обидой. – Сам побежал на бой смотреть, а я тут с младшим сиди, да? Гу Инь старая, она спит уже. А я с Ляншанем вожусь… Одна!
– Да не видели мы никакого боя, – с не меньшей обидой прошептал Ваня, снимая обувь у порога.
– А стрела в Лянга как попала? Крик стоял на всю улицу!
– Они верхом стреляли, вот и прилетело… Уймись ты, – он заметил, что девчонка гневно засопела. – Мама правду говорила: это не игрушки. Поэтому ты будешь сидеть дома и делать то, что она сказала. Понятно?
– Понятно…
– Иди спать. Я сам мелкому сказку расскажу, если мама поздно придёт.
Скрипнувшая калитка и знакомые шаги за дверью… Мама пришла вовремя, на закате.
Ваня довольно быстро отучился измерять время часами, минутами и секундами. Здесь тоже знали точные единицы времени, но в их системе он разобрался не сразу. Сутки – тянь – делились не на двадцать четыре часа, а на двенадцать шичэнь. Или на десять ши. Или на сто кэ[6]. Или на двести восемьдесят восемь цзы. Это уже как кому по вкусу. Но основными точками отсчёта времени ремесленников и крестьян служили восход и закат. С наступлением темноты активная деятельность, как правило, прекращалась, люди ужинали и ложились спать до рассвета. А свериться с часами уже не получится. Свои электронные Ваня разбил ещё в день их с мамой провала во времени. Планшет или телефон тут не помощники: мало того что батарею садят, а заряжать их туристическим динамо-фонариком та ещё радость, так поди определи точное время. Однажды Ваня попытался вычислить полдень, вкопав в землю вертикальную палочку и измеряя её тень, но реально добился лишь более-менее точного определения сторон света. Солнечные часы, как справедливо заметил один из героев «Старика Хоттабыча», в пасмурную погоду и ночью не работали. Потому волей-неволей пришлось переходить на местное счисление времени и развивать притупленное цифровым веком соответствующее чувство.
Это чувство и сказало ему, что уже глубоко за полночь, но до рассвета тоже далеко, когда он проснулся от лёгкого прикосновения к плечу.
Фэнь? Что он здесь делает?
– Младший господин, – сухим, как листок в старом гербарии, голосом проговорил он. – К вам пришли.
Как – пришли? Кто пришёл?
– А почему ты не к маме постучался? – он уже почти проснулся и сразу напустил на себя суровый вид: всё-таки старший мужчина в семье, пока мастер Ли с другими мобилизованными в казарме.
– Гость не к госпоже, гость к вам, младший господин.
Пришлось одеваться, совать нож за пояс и выходить, хотя в сон тянуло с невероятной силой.
У порога, освещённый скудным лучиком масляного светильничка, который держал Фэнь, стоял мальчик.
– Мэргэн?..
– Ну, я. А чего? – мальчишка-степняк совершенно несолидно шмыгнул носом.
– Ночь же, – Ваня до сих пор не мог справиться с удивлением. – Что-то случилось?
– Случилось. Можно я войду?
– Ой, прости, я ещё не проснулся… Заходи, конечно. Садись, тут тепло. Говори потише, не разбуди маму.
– Алтан-одон видела, как к дяде Амбуге пришёл какой-то человек. Не из наших, и он таился.
– Когда?
– Сейчас. Они сидят в дядиной юрте, говорят. Алтан-одон сразу послала меня здесь… то есть сюда. К тебе. Сказать надо, пока этот не ушёл.
«Кому сказать? – мысленно взвыл Ваня. – Пока я добегу до десятника Тао, шпион сто раз уйдёт!»
– Алтан-одон его не упустит, – Мэргэн угадал невысказанное по лицу друга. – Она волка по следу найдёт, не то что человека. А я к тебе, сказать. Потому что ханьцы нам не верят, а ты для них свой.
Между прочим, сразу же пришла мысль о солдатах, охранявших дом по приказу сотника. Нехорошо отвлекать людей от службы, но придётся. Они ведь наверняка видели Мэргэна, а теперь сообразят, что неожиданная просьба хозяйского сына как-то связана с этим ночным визитом.
– Пошли, только тихо, – сказал Ваня. – Фэнь, я скоро вернусь.
Один из солдат торчал около ворот, пока второй обходил вверенный под их охрану объект. Причём никто не пытался пофилонить или придремать: в танской армии за разгильдяйство и плохое несение службы казнили без разговоров, а начальство в крепости Бейши ещё и имело скверную привычку устраивать внезапные проверки. Потому солдаты днём отсыпались в гостевой клети, ужинали от казны, дополняли рацион от щедрот хозяев дома, а с наступлением темноты и до самого рассвета неусыпно бдили. До сих пор никто не решался повторить попытку покушения, но сотник караула не снимал… А теперь предстояло отвлечь одного из двоих более важным делом. Ну, не маму же будить. И не бабушку Гу Инь. Нужен ведь хоть кто-то взрослый, чтобы проводил к десятнику Тао.
– Дяденька солдат! – Ваня выбежал к воротам и тихо позвал дежурившего там воина. – Дяденька солдат, мне к десятнику Тао надо, срочно!
– Чего выдумал, малец? – забурчал седеющий дядька. – Нашли время для игр. Спать иди.
Ваня мысленно сказал очень-очень нехорошее слово.
– Лазутчик пробрался, его видели, – зашипел он, понимая, что уходят драгоценные секунды. И наконец, видя, что солдат никак не может принять решение, пустил в ход самое сильное оружие: – Мне десятник Тао велел сразу к нему бежать, если что важное узнаю! А ему велел господин сотник!
