Совок 13 (СИ) - Агарев Вадим
Но то, что было начертано на кольце Соломона, сбылось и сегодня. Из приёмной в кабинет заглянул порученец Данкова и объявил, что народ для празднества собрался. И, что нам тоже пора переместиться в актовый зал.
От деда Григория меня деликатно оттеснили и дальше, вплоть до главного знаменательного момента мною руководил подполковник из Политотдела УВД. Тот, который встретил меня в приёмной и наделил шпаргалкой в красном переплёте. Он и в зале сел рядом со мной. И когда меня вызвали к трибуне, тактично, но вполне ощутимо толкнул локтем в бок. Что ж, зато теперь и я понял, в чем заключается руководящая, и направляющая роль КПСС в работе органов внутренних дел… Кстати, актовый зал областного УВД был забит под завязку. Хорошо одетыми мужчинами и женщинами разных возрастов, но с одинаковым выражением на лицах.
Дальше всё было, как обычно бывает в таких случаях. За исключением некоторых несущественных отклонений от хорошо знакомой мне стандартной процедуры.
Отклонений было немного, всего два. Сначала полномочный представитель ЦК КПСС товарищ Севостьянов Г. Т., вместо того, чтобы просто сунуть мне в руку бордовую коробочку с орденом, самолично и терпеливо закрутил с изнанки моего мундира латунную закрутку. Потом, сопровождая свои действия множеством витиеватых слов, вручал мне пару новых погон с тремя мелкими звёздочками на каждом.
Не ошибусь, если скажу, что почтенная публика, сидящая в зале, происходящему радовалась гораздо больше меня. Я специально пригляделся, но какой-либо фальши или неискренней наигранности не заметил. Нет, Северо-Корейского неистовства не было, однако, хлопали лучшие люди области дружно и ровно тогда, когда следовало это делать.
И всё это было еще вполне терпимо и чего-то странного не предвещало.
Но после того, как мной в ответ было сказано всё, что в таких случаях говорится принимающей стороной, дед Григорий начал мочить корки. Такие, которые на мой неискушенный взгляд, совсем неуместны для циничного гэбиста, дослужившегося до генерал-полковника и дожившего до лет преклонных.
Он не ограничился обычным в таких случаях рукопожатием и опять-таки облапил мою, уже помятую, но теперь орденоносную фигуру, своими стальными ручищами. Потом подумав, что, наверное, этого будет недостаточно, дед и вовсе пошел вразнос. Решившись на кощунственную и полную цинизма пародию, этот беспредельный старик, подобно нашему дорогому и любимому Леониду Ильичу, трижды меня расцеловал. Но, слава богу, не в губы, как это практиковал Генеральный секретарь. Расстроившись, я уже подумал, что Григорий Трофимович пойдёт до конца и прямо на сцене прослезится перед областным партактивом. Но всё обошлось и этого, к счастью, не случилось. Видимо, какие-то ходы дед приберёг и оставил на будущее. Значит, этот орден у меня не крайний, успел я подумать, когда меня под локоток подхватил политотдельский подпол и деликатно начал подталкивать в сторону выхода.
— Дальше я сам! — попытался я освободить руку и пользуясь торжественной неразберихой, сквозануть на выход, — Провожать не нужно! — чувствуя, что подполковник меня не отпускает, снова попытался я вырваться.
— Сергей Егорович, мероприятие еще не закончилось! — огорошил меня старший инструктор Политотдела, — Вам необходимо задержаться на фуршет!
Я вспомнил о цыганах, о запланированных на сегодня следственных действиях и о том, что сегодня пятница. И мне захотелось выразиться непечатным словом. Но оглядевшись вокруг, я был вынужден смирить свою антицыганскую гордыню. Перестав вырываться из загребущих лап, я смиренно пошел за старшим инструктором.
Далее опять всё происходило по давно знакомому и стандартному сценарию. В соседнем зале, куда были допущены только избранные, народу было в пять раз меньше, чем на торжественной части. Немногим более ста человек.
Как таковых традиционно накрытых столов не было. Были отдельные высокие столики без стульев. С накрахмаленными скатертями и уже уставленные деликатесами. И провиант был самый разнообразный и изысканный.
Подполковник меня подвёл к единственному длинному столу, за которым неспешно выпивали и закусывали товарищи из президиума. Этих, которые равнее среди прочих равных, обслуживали сразу несколько официантов. Севостьянов, Данков и Первый секретарь обкома стояли вместе и о чем-то тихо переговаривались.
Когда я подошел, меня они встретили радушно. И сразу же последовал тост от главного партийца области в мою честь. Пока хозяин области вещал, я успел выплеснуть из своей стопки водку на пол и наполнить её нарзаном. Поймав при этом одобрительный взгляд деда. Потом благодарно чокнулся с тостующим меня чиновником и лихо намахнул стопарь.
— Работы много! — на всякий случай пояснил я своё нетипичное для награждённого офицера поведение, — Очень много! — повторил я, прикидывая, как будет ловчее свалить с этого праздника.
— Я через пять минут уйду. И Первый ваш тоже уйдёт, — наклонившись ко мне, сообщил Севостьянов, — Потом и ты уходи! Не задерживайся тут надолго и в разговоры ни с кем не вступай, очень тебе рекомендую! — дед, как никогда был серьёзен и его глаза уже не искрились тем весельем, как тогда, на сцене.
— Понял вас, Григорий Трофимович! — оценив серьёзность его настроения, кивнул я, — Спасибо вам за всё! — впервые за всё время нашего знакомства, я первым протянул ему руку, — Честно говоря, не ожидал, что вы в меня так вложитесь!
— Ты давай повнимательней! — не стал уклоняться дед от рукопожатия, — И еще раз подумай насчет переезда! Помни, что насчет твоего перевода в Москву я не шутил!
Я заверил, что подумаю и удалился в сторону соседних стоек, где пировало начальство чуть ниже рангом. В том числе и Александр Петрович Завьялов. Уж коль убиваю я время на этот фуршет, так хоть попробую извлечь из него какую-то практическую пользу.
Мне подумалось, что сейчас мне представился очень удачный случай, чтобы процесс наказания лизиных педагогов, если и не завершить окончательно, то хотя бы сделать его необратимым. Было у меня стойкое понимание того, что пускать на самотёк заслуженное воздаяние директору школы в стрёмном пиджаке и лучшему учителю года с погремухой «Як-40», было бы неправильным. Пожалуй, прямо сейчас по делам их, им и воздадим!
Глава 22
— Александр Петрович! — подойдя сзади, подёргал я за полу пиджака товарища Завьялова, в гордом одиночестве, но азартно налегающего на что-то рыбнокопченое, — Сделай милость, удели мне минут пять?
На лице обернувшегося обкомовца ничего, кроме досады я не разглядел.
— Ну чего вам еще нужно, молодой человек? — с сожалением вернув на тарелку вилку с надкусанным ломтём белорыбицы и продолжая жевать, спросил он, — Честное слово, Корнеев, вы бы уж лучше хорошего вина выпили и закусили, как следует! — указал он глазами на бутылки с болгарскими и молдавскими винами. И на тарелки с разнообразными, и соблазнительно пахнущими нарезками мясных, и рыбных деликатесов. — Уверяю вас, в магазинах вы ничего из этого не найдёте, так что пользуйтесь предоставленным случаем!
Сам он этого случая не упускал и пользовался им на полную катушку. Губы его лоснились копченым жиром, а глаза были подёрнуты пьяной сытостью обожравшегося на кулацкой свадьбе деревенского юродивого.
— Не хлебом единым! — возразил я, но белого и сухого «Ркацители» себе всё же налил.
— Вот и правильно, Корнеев! — обкомовец подхватил пузатый бокал с коньяком и звонко тюкнул им по моему фужеру, — Вот и правильно! — и словно сивуху, по-пролетарски дёргая кадыком, в один присест его употребил.
Как я заметил, этот товарищ заталкивал и вливал в себя только самые дефицитные и только самые дорогие продукты, и напитки. И делал он это на совесть, с явным запасом на будущее. Как верблюд перед длительным и безводным переходом через мёртвую от зноя пустыню. Мне даже стало немного жалко Александра Петровича. Далеко не каждый желудочно-кишечный тракт сможет выдержать такую нагрузку. Но я справился с этой слабостью и быстро отогнал прочь глупое и неуместное в данном случае поветрие гуманизма.
